– Яна в курсе? – с порога осведомилась Лёка, осматривая немудреное убранство своего нового временного жилища.
– Нет, – ответил Сергей, – Она думает, что я уехал в Москву по делам компании.
Больше вопросов не возникало. В молчании они разулись, прошли в кухню и, не сговариваясь, предложили:
– Коньячку?
Отсмеявшись, Сергей вынул из портфеля бутылку, а Лёка нашла в навесном шкафу кружки. Молча присели. Также молча выпили.
– Рассказывай, – попросил Сергей, устраиваясь поудобнее на стуле.
Лёка хмыкнула и присела напротив. Она очень изменилась за прошедшие месяцы – появился румянец на щеках, ушла нездоровая худоба, но и морщин возле глаз добавилось.
– Я не знаю, что мне делать, – начала она, помолчав, – Думала – уеду, и всё будет иначе. Думала – останется тут вся хрень, которую я успела натворить. Но нет, не вышло. Всё свое ношу с собой, как говорится. Не знаю, что дальше. Правда, не знаю. Надо бы замуж выйти, ребенка родить, к родителям съездить. А не могу. Не получается.
– Почему?
– Потому что всё это – не моё. Когда Сашка… ушла, я ушла вместе с ней. Остался тут какой-то призрак, часть меня, который ходит, ест, спит, трахается… Но это не я. Не полностью я, понимаешь? Вы всё спрашивали, зачем мне наркотики были нужны. Затем и были… Наешься колес, уломаешь себя в срань на танцполе, или еще где-нибудь, падаешь на кровать, и чувствуешь, что разделяешься надвое – одна часть тебя свободная, счастливая, летает себе там же, где Сашка, и больше ничего не надо. А вторая лежит, скрючившись, и блюет себе под нос. И ради ощущения первой части, вторая может валяться и молчать себе в подмышку. Потому что это и есть высшее счастье на земле.
– Нет, – Сергей покачал головой и потянулся за сигаретами, – То, что ты сейчас сказала, опровергает всё то, о чем говорила тебе Саша. Ты убивала свой мозг наркотой…
– Серега, давай без моралей, а? Это всё и без тебя понятно. Вопрос мой в том, как жить дальше, а не в том, какая я дура, что ела наркотики.
– А как ты сама видишь свое будущее?
– Никак. Я столько говна людям сделала, что до страшного суда точно не дотяну – расплачиваться здесь придется, на земле. Думала уже – может, уйти в монашки? Грехи замаливать и всё такое…
– И что надумала? – не сумел сдержать улыбки Сергей, хмыкнул неосмотрительно.
– А ничего! – с жаром ответила Лёка. – Я даже верить толком не умею. Для меня что Бог, что дьявол – всё едино. А обманывать еще и высшую веру – это слишком даже для меня. Ты пойми, Серый, я не считаю себя бесом, злом, и так далее. И даже уникальной я себя не считаю. Я просто хочу быть рядом с ней. И не надо мне секса, супружества и завтраков в постель – ничего не надо! Пусть даже она будет за миллион километров от меня, пусть даже у неё будет муж и выводок детей – плевать! Лишь бы знать, что она есть… Больше мне ничего не нужно. Но это не реально. Потому что…
Лёка запнулась. С горлу подступил комок, и ладони непроизвольно сжались в кулаки.
– Потому что она ушла. А я осталась. Если бы у меня была какая-то миссия, задача, цель, или чёрт знает что еще – я бы смирилась. Я бы знала, что пройдет еще день, месяц, год, сто лет – и я выполню миссию, и уйду к ней. Но миссии нет. Задачи нет. Цели нет. А раз так – то и жить незачем.
Сергей закурил и взъерошил собственные волосы. Он понимал, что именно его сейчас Лёка призывает на роль судьи, на роль советчика, и – главное! – друга. Но при этом не знал, что сказать. Всё, о чем думала и рассуждала Лёка, было ему понятным, но… непрожитым. Не пережитым. Не выстраданным. И какое право он имел сейчас что-либо говорить?
– Почему ты себя не убила? – спросил, когда сигарета дотлела до фильтра.
– Потому что Саша этого не хотела бы, – не задумываясь, ответила Лёка, – Она не раз мне говорила, что если я так сделаю, то мы никогда больше не увидимся. Я уже сказала тебе, что не верю ни в Бога, ни в черта. Но если есть хоть малейшая вероятность, что из-за моего самоубийства оборвется связывающая нас с ней нитка – то я никогда такого с собой не сделаю. Понимаешь?
– Не знаю. Мне сложно понять.
– И слава Богу. Потому что это ад, Серег. Это нечто настолько страшное, что даже словами не передать. Похоже на то, что тебя поставили у ямы, а вокруг – решетка, через которую не прорваться, даже ценою жизни. И остается либо кружить вокруг этой ямы, либо прыгнуть… Но даже прыгнуть ты не можешь. И остается только кружить. Больше ничего.
– Может, тебе почитать книги религиозные или пообщаться со священниками? – предложил Сергей. – Если ты поверишь в загробную жизнь, то будет легче.
– Бесполезно, – вздохнула Лёка, – В мире есть только две вещи, которым нельзя заставить: это полюбить и поверить. Всё остальное можно. Можно заставить влюбиться, ненавидеть, обидеться. Даже убить – и то можно заставить. А вот поверить заставить нельзя… Либо есть вера, либо её нет. Я читала религиозные книги, Серый. И в церкви ездила. Не моё это. Не могу я поверить в то, чего не видела. Могу допускать, что Бог есть. Но допустить – не значит поверить.
– И всё же я не понимаю. Раз умереть ты не можешь, значит, надо как-то жить. Может быть, хватит уже ныть, и пора принять решение?
– Я ною при тебе потому что ты мой друг, – вспыхнула Лёка и принялась крутить между пальцами пачку сигарет, – Решение, так или иначе, давно принято: надо жить по совести. Этим я и собираюсь заняться. Но меня не покидает одна мысль: а что бы было, если бы она не ушла? Если бы была рядом со мной? Страшно представить, как много вещей вообще не произошло бы…
– Марина, например? – осторожно спросил Сергей. – Отдай сигареты, хватит тешить свой пальцевый невроз.
– Да хоть бы и Марина, – Лёка кинула пачку на стол и закурила нервозно, – Кстати, ты что-нибудь о ней слышал?
– Ничего. А ты по-прежнему тешишь свое чувство вины?
– Да пошел ты, – хмыкнула, затягиваясь, – Она была виновата не меньше моего. Я – её наказание. Она – моё. Всё честно.
Сергей потянулся за бутылкой и разлил еще по одной порции коньяка. Ему в голову пришла одна идея, но он не знал, как к этому отнесется Лёка.
– Знаешь, что, – начал он, залпом выпив коньяк, – Попробуй поговорить с ней.
– С Мариной? – Лёка вытаращила глаза и закашлялась, подавившись.
– С Сашей. Мысленно. Перед сном, например. Ляжешь в кровать – и расскажи ей, как твой день прошел. И подумай, что бы она могла тебе ответить.
– Ты склоняешь меня к шизофрении, Серый. Давай лучше еще по одной…
Лёка свернула разговор на шутку, но слова Сергея надолго запали ей в душу. Ведь в своей прошлой жизни она не раз действительно разговаривала с Сашей – но никогда не пыталась представить, что бы та ей ответила. Попробовать, пожалуй, стоило.
