Ознакомительная версия.
– Детка, тебе надо как следует окрепнуть. Кроме того, у меня есть для тебя сказка на ночь.
Да?
– Ты хотела знать… – Он не договаривает, закрывает глаза и сглатывает.
Все волосы на моем теле становятся дыбом. О господи!
Он начинает тихим голосом:
– Представь себе подростка, ищущего, как подзаработать деньжат, чтобы и дальше потакать своему тайному пристрастию к выпивке.
Он поворачивается на бок, чтобы мы лежали лицом друг к другу, и смотрит мне в глаза.
– Так я оказался на заднем дворе дома Линкольнов, убирая какой-то мусор из пристройки, которую только что построил мистер Линкольн.
Ох, черт побери… Он говорит.
Я затаила дыхание. Хочется ли мне это слышать? Кристиан закрывает глаза и сглатывает, а когда открывает их снова, они сверкают, но по-другому, полные тревожащих воспоминаний.
– День был летний, жаркий. Я пахал по-черному. – Он фыркает и качает головой, потом неожиданно улыбается. – Работенка была та еще, таскать всякий хлам. Я был один, и тут неожиданно появилась Эле… миссис Линкольн и принесла мне лимонаду. Мы поболтали о том о сем, у меня с языка сорвалось какое-то грубое словцо… И она дала мне пощечину. Врезала будь здоров. – Он бессознательно дотрагивается рукой до лица и поглаживает щеку, глаза его затуманиваются от воспоминаний. О господи!
– Но потом она меня поцеловала. А после поцелуя опять ударила. – Он моргает, явно до сих пор сбитый с толку, даже после стольких лет.
– Меня никогда раньше не целовали и не били так.
Ох. Она набросилась на ребенка.
– Ты хочешь это слушать? – спрашивает Кристиан.
Да… нет.
– Только если ты хочешь рассказать мне, – тихо отзываюсь я, лежа лицом к нему. Голова идет кругом.
– Я пытаюсь дать тебе какое-то представление о том, как обстояло дело.
Я киваю, как мне кажется, поощрительно, но подозреваю, что похожа на застывшую статую с широко раскрытыми от потрясения глазами.
Он хмурится, глаза его вглядываются в мои, пытаясь определить мою реакцию. Потом он переворачивается на спину и устремляет взгляд в потолок.
– Я, естественно, был озадачен, зол и чертовски возбужден. То есть когда знойная взрослая женщина так набрасывается на тебя… – Он качает головой, словно до сих пор не может в это поверить.
Знойная? Мне делается нехорошо.
– Она ушла назад в дом, оставив меня на заднем дворе. И вела себя как ни в чем не бывало. Я остался в полной растерянности. Поэтому продолжил работу, сгружал хлам в мусорный бак. Когда в тот вечер я уходил, она попросила меня прийти на следующий день. О том, что случилось, ни словом не обмолвилась. Поэтому на следующий день я пришел опять. Не мог дождаться, когда снова увижу ее, – шепчет он так, словно признается в чем-то порочном… впрочем, так и есть.
– Она не прикасалась ко мне, когда целовала, – бормочет он и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. – Ты должна понять… Моя жизнь была адом на земле. Я был ходячей эрекцией, пятнадцатилетний юнец, слишком высокий для своего возраста, с бушующими гормонами. Девчонки в школе…
Он замолкает, но я могу себе представить: напуганный, одинокий, но привлекательный подросток. Сердце мое сжимается.
– Я был зол, так чертовски зол на всех, на себя, на своих предков. У меня не было друзей. Мой тогдашний врач был полным болваном. Родители держали меня в строгости, они не понимали. – Он снова устремляет взгляд в потолок и проводит рукой по волосам.
Мне очень хочется тоже пропустить его волосы сквозь пальцы, но я лежу тихо.
– Я просто не мог вынести, чтобы кто-то дотронулся до меня. Не мог. Не выносил никого рядом с собой. Я дрался… черт, как я дрался! Мало какая пьяная драка обходилась без меня. Меня исключили из пары школ. Но это был способ выпустить пар. Вытерпеть определенного рода физический контакт. – Он вновь замолкает. – Что ж, ты получила представление. И когда она поцеловала меня, то только ухватила за лицо. Больше нигде не прикасалась ко мне. – Голос его чуть слышен.
Должно быть, она знала. Возможно, Грейс ей рассказала. Ох, мой бедный Пятьдесят Оттенков! Мне приходится сунуть руки под подушку и положить на нее голову, чтобы удержаться и не обнять его.
– Ну так вот, на следующий день я вернулся в дом, не зная, чего ждать. Я избавлю тебя от грязных подробностей, но то же самое повторилось. Так и начались наши отношения.
О бог мой, как же больно это слышать!
– И знаешь что, Ана? Мой мир сфокусировался. Стал четким и ясным. Во всем. Оказалось, что именно это мне и требовалось. Она была глотком свежего воздуха. Она принимала решения, избавляла меня от всего этого дерьма, давала мне дышать.
О господи.
– И даже когда все закончилось, мир устоял, не рухнул. И так было до тех пор, пока я не встретил тебя.
Что, черт возьми, я должна на это сказать? Кристиан неуверенно убирает прядь волос мне за ухо.
– Ты перевернула мой мир с ног на голову. – Он закрывает глаза, и когда открывает их снова, все чувства в них обнажены. – Мой мир был упорядоченным, размеренным и контролируемым, но тут в мою жизнь вошла ты со своим дерзким ртом, своей невинностью, своей красотой и со своей безрассудной смелостью… и все, что было до тебя, потускнело, стало пустым и серым… стало ничем.
О боже!
– Я полюбил, – шепчет он.
Я перестаю дышать. Он гладит меня по щеке.
– Я тоже, – тихо выдыхаю я.
Глаза его смягчаются.
– Знаю.
– Правда?
– Да.
Аллилуйя! Я робко улыбаюсь ему. Шепчу:
– Наконец-то.
Он кивает.
– И это помогло мне увидеть все в истинном свете. Когда я был моложе, Элена была центром моей вселенной. Для нее я готов был на все. И она много сделала для меня. Благодаря ей я перестал пить. Стал хорошо учиться… Знаешь, она дала мне уверенность в себе, которой у меня никогда раньше не было, позволила мне испытать то, что, как я думал, никогда не смогу.
– Прикосновения, – шепчу я.
Он кивает.
– Некоторым образом.
Я хмурюсь, недоумевая, что он имеет в виду.
Он колеблется, видя мою реакцию.
«Расскажи мне!» – безмолвно побуждаю я его.
– Если ты растешь с резко негативным представлением о себе, считая себя изгоем, недостойным любви дикарем, ты думаешь, что заслуживаешь быть битым.
Кристиан… ты совсем не такой.
Он замолкает и нервным жестом проводит рукой по волосам.
– Ана, намного легче носить свою боль снаружи… – И снова это признание.
Ох.
– Она направила мой гнев в русло. – Рот его угрюмо сжимается. – По большей части внутрь, теперь я это сознаю. Доктор Флинн одно время неоднократно говорил об этом. И только недавно я увидел наши отношения такими, какими они были на самом деле. Ну, ты знаешь… на моем дне рождения.
Ознакомительная версия.
