Алкоголь — плохо. Точка.
После выпитых спазмолитиков и десяти минут скуления, сидя под раковиной, мне становится чуточку легче. Прохладный душ, смытый вчерашний макияж и литр выпитой воды делают меня ещё чуть более похожей на человеческое существо.
Я даже не посмотрела, одна в постели или нет. Даже не в курсе, сколько сейчас времени. Возвращаюсь обратно, очень надеясь, что Грачёв ещё спит или уже ушёл. Слушать сейчас от него нотации совсем не хочется.
Но кровать пуста, и я с облегчением снова ныряю под одеяло, одним глазом отметив, что времени только пять утра. И потом просыпаюсь уже около десяти. Чувствую себя уже значительно лучше, а ещё очень хочу есть.
Выбираюсь из-под одеяла, привожу себя немного в порядок, натягиваю бриджи и набрасываю широкую длинную джинсовую рубашку на молнии. Кажется, я в квартире снова одна, что и прекрасно. Самое время пойти и пошарить в холодильнике. На пустой желудок не хочется встречать мужа после того, как он видел меня в таком жутком состоянии.
Ну и после того, как память подкидывает, хоть и отрывочно, что платье снять я сама не смогла. Это сделал Грачёв.
Самое странное, что я больше помню не сам процесс, а скорее ощущения от него. Какое-то непонятное щекочущее за грудиной чувство. Такое странное, что я даже лишь пытаясь его вспомнить, снова чувствую эти странные вибрации.
Пьяный бред, короче говоря.
Холодильник в кухне встречает меня скудным пропитанием, но всё же поживиться есть чем. Ваяю себе приличный по размерам бутерброд с ветчиной, кружочками помидора и парой листиков салата, нахожу пакет тёртого пармезана и посыпаю сверху. К такому королевскому бутерброду наливаю большую кружку сладкого кофе со сливками.
Бабушка часто ругала меня, что я много ем, это не только вредно для фигуры, но и просто некрасиво для юной леди. Но так как я леди себя никогда не считала, английским аристократизмом никогда не страдала, то и ничего плохого в желании плотно поесть не видела. Тем более, что пока мой обмен веществ вполне себе может это позволить. А как замечу на попе целлюлит, то уже буду думать о диетах, оборачиваться в водоросли и давиться сельдерейными смузи с кефиром.
После плотного завтрака чувствую себя вполне даже хорошо. Лёгкий звон в голове есть, но в целом всё более менее.
Иду в комнату, оборудованную под домашний мини спортзал, в котором Грачёв велел временно обустроить жилище Леди. Он обещал подумать, где я смогу разместить её.
— Привет, моя красавица! — достаю девочку из террариума и кладу на плечо, как она любит, приглаживаю пальцем переливчатую чешую.
Когда я училась на первом курсе, один придурок решил меня испугать, стащил из живого уголка биофакультета змеёныша и засунул в мою сумку. Но шутка не удалась, потому что я хоть и удивилась, но страха или отвращения не испытала. Мне стоило кучу усилий, чтобы договориться с заведующим живым уголком и оставить малышку себе.
На самом деле, содержать змею не сложно. Ей нужно понравиться. С Леди мы подружились быстро. Она умная девочка. Змеи же как собаки — прикипают к хозяину, верные и ласковые, только команды им отдавать нужно не голосом, потому что они не слышат, а прикосновениями. Ну и не трогать, если нет настроения у неё, потому что удавы хоть и не ядовиты, кусаются ой как больно.
— Проголодалась, малышка?
Но есть в содержании змей очень неприятный момент — кормление. Потому что питается Леди живыми мышами. Поэтому рядом с террариумом у меня стоит небольшая клетка с белыми мышами. Им я имена не даю, стараюсь дистанцироваться.
Покормив Леди, я решаю изучить квартиру, раз уж я тут живу. На это ещё как-то не было времени.
Квартира у Грачёва большая. На первом этаже гостиная, кухня, кабинет, спортзал, огромный балкон, на втором спальня и ещё несколько дверей. За одной из них я обнаруживаю гостевую спальню. И вот почему мне нельзя переехать в неё? Пусть даже тут нет ванной, можно же в общую на первом этаже ходить. Я согласна.
Интересно, а за третьей дверью тоже гостевая? Нажимаю на ручку и приоткрываю дверь, но это оказывается не гостевая спальня. Это мастерская. И она не пуста.
Стас в джинсах и испачканной тёмными пятнами белой майке стоит у завешеного темными жалюзи окнами мольберта. Я вдруг зависаю, глядя на него. Волосы взъерошены, ноги широко расставлены, взгляд сосредоточен. Темная полоса по линии подбородка. Одной рукой он рисует, второй держится за край мольберта. Его пальцы грязные. Кажется, Грачёв рисует то ли углём, то ли пастелью.
Передо мной будто другой человек. Не деловой бизнесмен, купивший жену вместе с акциями завода.
В самой комнате почти темно, не считая лампы над мольбертом и ещё одной. Здесь несколько столов с разложенными на них большими белыми листами, открытые полки с коробками. Наверное, это краски, или чем он там рисует.
Смотрит Стас перед собой. Там стоит белая ширма, на которую направлен свет второй лампы. Перед ширмой стоит высокий барный стул. А на нём сидит девушка.
Она ко мне спиной, откинулась одной рукой за собой на сидение, а второй облокотилась на спинку. Длинные светлые волосы переброшены через плечо наперёд, ноги обнажены. На ней голубая длинная мужская рубашка.
— Привет, Ася, — Грачёв на секунду поднимает глаза, не переставая черкать на листе, а потом снова сосредотачивается на процессе.
А вот девушка, что ему позирует, резко оборачивается, запахивая рубашку на обнажённой груди.
— Стас, кто это? — шокировано спрашивает она.
— Это Ася — моя жена, — всё так же, не прерываясь, отвечает Грачёв.
— Жена?! — девушка соскакивает со стула. — Мы так не договаривались, Грачёв!
Девица спешно натягивает джинсы, что лежали рядом на подлокотнике кресла, хватает свою сумку и пулей вылетает из мастерской мимо меня.
Грачёв обречённо опускает руки и смотрит на меня.
— Чего это она? — пожимаю плечами, проводив её взглядом.
— Хрен знает, — отвечает Стас, опёршись бёдрами на стол, стоящий сзади. — Может, на продолжение рассчитывала.
Меня его самоуверенность уже даже не удивляет. А ещё взгляд слишком внимательный, даже не по себе как-то становится. Вдруг сейчас начнёт за вчерашнее высказывать.
— Ну ладно, пойду я уже, — уже собираюсь сделать шаг обратно за дверь.
— А-ну стоять, — Грачёв делает шаг ко мне. — Ты спугнула мою модель, а я не закончил.
— Ну прости, я не хотела. Можешь догнать её и пообещать то, на что она надеялась после.
— Садись на стул. Мне надо закончить.
Сначала я думаю, что мне показалось. Я ведь даже фоткаться для инсты красиво не научилась.
— Э… нет. Я пойду, — снова порываюсь свалить, но торможу от его спокойного, но почему-то парализующего меня голоса.
— На стул, Ася. Всего пятнадцать минут и я тебя отпущу. Это ты спугнула мою натурщицу, так что с тебя должок.
Внутри снова появляется странное щекотное ощущение. Мне бы послать его, но почему-то ноги деревянеют под прямым взглядом серых глаз.
— Хорошо. Пятнадцать минут.
Прохожу к барному стулу и забираюсь на него. Чувствую себя неловкой и угловатой после той девушки. Затаиваю дыхание, когда Стас подходит ко мне. Он чуть отодвигает моё правое плечо, прикоснувшись ладонью, командует поставить правую ногу на перемычку стула, приподнять подбородок.
А потом одним движением расстёгивает на мне джинсовую рубашку.
Внутри меня всё стынет в момент, когда рука Стаса тянет вниз бегунок молнии. Я резко то ли вдыхаю, то ли всхлипываю, от чего кажется, что в грудной клетке что-то больно сжимается.
У меня маленькая грудь, если надеть свободную одежду, можно даже без бюстгальтера ходить. Что я и сделала сегодня. Я же думала, что одна в квартире, тем более, что рубашка довольно широкая. И сейчас я оказываюсь перед Грачёвым с обнаженной грудью.
Вместо того, чтобы отвесить ему пощёчину, соскочить со стула и унести от извращенца ноги, я каменею, вцепившись побелевшими пальцами в стул.
Стас тоже зависает. Его дыхание становится тяжелее, а взгляд темнеет. У меня по коже от его взгляда бежит мороз, а соски предательски сжимаются.
