Прежде чем двигаться дальше, отмечу, что нет грубее и распространеннее ошибки, чем идентифицировать реальное существование предметов, находящихся вне нас, с объективным существованием ощущений, которые скрываются в нашей голове. Наши ощущения отличны от нас самих, а также друг от друга независимо от того, относятся ли они к присутствующим предметам, к их отношениям или к отношениям этих отношений. Они являются мыслями, когда речь идет об отсутствующих предметах, предлагаемых нам в виде образов, а когда они предлагают нам образы предметов, находящихся внутри нас, их называют понятиями. Однако все эти предметы суть лишь формы нашего бытия и способы существования; эти предметы не более отличны друг от друга или же от нас самих, чем расстояние, масса, форма, цвет и движение тела отличны от этого тела. Следовательно, пришлось поломать голову, чтобы придумать слова для обозначения всех конкретных, но похожих понятий: «причиной» назвали все субстанции, которые приводят к каким-либо изменениям в другой субстанции, отличной от них, а термином «следствие» обозначили любое изменение, вызванное некоей причиной в некоей субстанции. Но поскольку эта терминология привела, в лучшем случае, к невообразимой путанице относительно понятий о субстанции, действии, реакции, изменении, привычка употреблять ее убедила людей в том, что они имеют однозначные и точные восприятия этих вещей, и в конце концов они вообразили, будто существует некая причина, не являющаяся ни субстанцией, ни телом, причина, которая отлична от всего сущего, имеющего форму, и которая, без движения и без действия, способна производить любое следствие. Люди не давали себе труда поразмыслить и понять, что все субстанции, постоянно воздействующие и реагирующие друг на друга, вызывают изменения и в то же время претерпевают их; бесконечное развитие субстанций, которые поочередно были то причиной, то следствием, истощили умственные способности тех, кто любой ценой искал причину в каждом следствии. Чувствуя, что их воображение не в силах справиться с таким нагромождением понятий, они, не мудрствуя лукаво, одним прыжком вернулись к первичной причине и назвали ее универсальной или первопричиной, относительно которой все частные причины являются следствиями и которая сама по себе есть следствие, вообще не имеющее причины.
Таким образом, Жюльетта, появился Бог, придуманный людьми, вот что стало плодом их измученного воображения вкупе с извращенной фантазией. Нанизывая один софизм на другой, люди умудрились сотворить этот грандиозный призрак, и, вспомнив определение, которое я только что дала, ты поймешь, что призрак этот, отличающийся чисто объективным существованием, может гнездиться лишь в головах обманутых и загипнотизированных им людей, поэтому его можно свести к простому следствию хаоса в их воспаленном мозгу. И все-таки давай посмотрим внимательно на этого Бога смертных, на это чудовище, придуманное людьми, которые ради него пролили моря крови в своих храмах.
Если, — продолжала мадам Дельбена, — я так подробно остановилась на главных различиях между реальными и объективными существованиями, так это потому, дорогая моя, что чувствую настоятельнейшую необходимость продемонстрировать тебе самые разные точки зрения на этот предмет и хочу, чтобы ты поняла, что люди склонны приписывать реальное существование очень многим вещам, которые существуют не более, чем предположительно. И вот продукт этого предположительного существования люди назвали именем Бога. Если бы ложные выводы были единственным результатом подобных умственных упражнений, можно было бы махнуть рукой на это безвредное занятие, но, к сожалению, дело этим не ограничивается: воображение подогревается все сильнее, развивается привычка, и вот уже начинают считать реальным то, что есть лишь призрачный плод нашей слабости. Появляется убеждение в том, что именно воля этой химерической субстанции служит причиной всего, что выпадает нам в жизни, и изыскиваются все новые средства ублажать ее. Давай же поразмыслим здраво и, прежде чем решать вопрос о принятии или непринятии Бога, тщательно рассмотрим все сказанное выше, чтобы ты окончательно поняла, что поскольку сама мысль о Боге может прийти нам в голову лишь через посредство объекта, она ничего не может породить кроме иллюзий и химер.
Несмотря на всю свою софистику тупые приверженцы божественного пугала пока не могут сказать в свое оправдание ничего умного кроме того, что нет следствия без причины. Но коль скоро речь заходит о причинах, следовало бы отослать их назад к самой первой извечной причине, к универсальной причине всех частных и последующих причин, к исходной, созидательной и самосозидающей причине, не зависящей ни от какой другой. Допустим, мы неверно понимаем связь, последовательность и движение всех причин, но незнание одного факта никогда не служит достаточным основанием для установления, а затем возведения в объект веры другого факта. Те, кто хочет убедить нас в существовании своего отвратительного Бога, имеют наглость заявлять, что поскольку невозможно определить истинный источник бесконечной череды причин и следствий, мы непременно должны придумать универсальную причину. Какой блестящий пример пустопорожней болтовни! Разве не лучше было бы допустить факт незнания вместо того, чтобы впадать в абсурд, и разве принятие этого абсурда стало доказательством его реальности! Пусть идиоты сколько угодно барахтаются в своих тупых рассуждениях, но умный человек рискует разбиться о скалы, если направит свой корабль в эту призрачную гавань.
Однако давай поговорим о том вампире, которого наши оппоненты полагают своим творцом.[17] В этой связи я хочу спросить их, имеют ли законы, правила и воля, посредством коих Бог управляет людьми, человеческую природу, может ли он в одних и тех же обстоятельствах захотеть или не захотеть чего-нибудь, может ли какая-то вещь нравиться или не нравиться ему, остаются ли неизменными его чувства, нерушим ли его план. Если он подчиняется закону, тогда его функция сводится к простому исполнительству, тогда он следует чьим-то указаниям и не может быть независимым. А если за ним стоит неизменный закон, то в чем он заключается? Отличен он от самого Бога или же заключен в нем? Если же, с другой стороны, это Верховное Существо может менять свои чувства и желания по своей собственной воле, мне хотелось бы знать, для чего он это делает. Разумеется, у него должен иметься какой-то мотив для их изменения, мотив, намного более веский, нежели любой из тех, что движут нами, так как Бог превосходит нас как по мудрости, так и по осмотрительности; так можно ли представить себе этот мотив, не умаляя величия самого Бога? Пойдем дальше: если Бог знает заранее, что ему придется изменить свой план, почему же, раз он всемогущий и может делать все, что захочет, он не устроил дело таким образом, чтобы избежать необходимости такого изменения, которое всегда требует определенных усилий и доказывает его слабость? А если ему не известно, что будет дальше, какой же он всемогущий, что даже не в состоянии предвидеть свои будущие действия? Если же он все-таки обладает даром предвидения — как следовало бы предположить, — тогда все уже предопределено заранее независимо от его воли; тогда какой закон руководит им? Где он, этот закон? Как он проявляет себя?
