В глазах вампира светилась победа. Этот блеск померк, когда он открыл мешочек и ничего не обнаружил внутри. Его взгляд метнулся ко мне, рот приоткрылся в ужасе.
Маленькая монетка радостно гудела в моей руке, когда я подняла ее.
— Что там у Беликона было? Листья или рыбы?
— Не надо! — закричал Малкольм. — НЕ НАДО!
Я подбросила монетку. Не слишком высоко. Я не хотела дать ему шанс поймать ее в воздухе, как он это сделал в прошлый раз. Маленькая монетка ярко вспыхивала, пока вращалась. Теперь уже не имело значения, какой стороной она упадет. Важно было только то, что она наконец сделает это. Земля содрогнулась, когда сверкающее серебро ударилось об обсидиан.
На мгновение воцарилась тишина, и руины Гиллетри затаили дыхание.
— Маленькая глупая сучка. Что ты наделала? — прошептал Малкольм.
И тут это произошло. Страшный ветер ворвался в лабиринт. Он возник из ниоткуда, с воем пронесся по проходам, которые десятилетиями удерживали Фишера в ловушке. Затем он вырвался из лабиринта и полетел вдоль трибун амфитеатра.
Аннорат мор!
Аннорат мор!
Аннорат мор!
Он подхватывал крики измученных душ, когда проносился мимо них, и они превращались в столбы пепла и с воем устремлялись вслед за ним. Сотни тысяч высших и низших фей наконец-то получили возможность уйти, и их мучениям пришел конец.
Малкольм в ужасе уставился на трибуны.
— Нет. Это… мои дети. Они должны были стать моей армией. Ты… ты забрала их у меня! — Он бросился ко мне, но я была уже не там, где он меня оставил. Я стояла на ногах, сгорбившись и теряя кровь, рядом с ним. И в моих руках был Солейс.
— Только боги вечны, — сказал я ему. И отрубила Малкольму голову.
Меня отбросило назад.
Больше я не поднялась.
Голова Малкольма вспыхнула синим пламенем еще до того, как коснулась земли. Затем огонь охватил все тело. Вспышка света вырвалась из Солейса и устремилась к облакам, осветив их. Спустя несколько секунд он вернулся, обрушив на землю потоки голубоватой энергии, которые раскололи обсидиан и подожгли амфитеатр. Еще несколько лучей силы вырвались из меча, но я была слишком слаба, чтобы поднять Солейс снова. Да и не было необходимости. Малкольм был мертв. Теперь пути назад для него не было. Энергия, исходившая от меча, которым когда-то владел отец Фишера, — энергия, которая отсутствовала уже более тысячи лет, — затрещала и в конце концов погасла.
Саэрис! Саэрис!
Кричал Фишер в моей голове. Теряя сознание, я прикрыла глаза и с трудом вздохнула.
— Все в порядке. Со мной все будет в порядке. Мадра…
— Сбежала через портал, как только подул ветер.
— А… Беликон?
— Лоррет с ним разбирается. И Кэррион. Их мечи снова наполнились магией. Где ты?
Это был отличный вопрос. Я понятия не имела, как на него ответить.
— Я… у демона. У Мортила. — Впрочем, эта информация была для него не слишком полезной. Стены сильно сдвинулись с места после того, как мы покинули труп демона-паука. У Фишера не было ни малейшего шанса найти меня.
Чувствовал ли он, насколько я сейчас слаба? Я знала, что у него повреждено плечо. Я чувствовала его изнеможение. Я не понимала этой связи между нами, но она стала еще сильнее с тех пор, как я приняла свои знаки и признала его своей парой. Я знала, что он бежит. А еще я знала, что он боится.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я иду.
Должно быть, я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, надо мной стояла фигура, и это был не Фишер. Я напряглась, потянулась к Солейсу, но мои руки онемели. Ноги… все тело онемело. Я не могла пошевелиться. Я увидела серебристые волосы, и во мне поднялась волна отчаяния. Он выжил? Как? Это было невозможно. Но волосы были слишком короткими, чтобы принадлежать Малкольму. Это был Таладей, вампир, который удерживал Эверлейн на берегу Дарна.
— Все хорошо, Саэрис. С тобой все будет в порядке. — Фишер опустился рядом с ним, его лицо было перепачкано сажей, пеплом и кровью. Его темные волосы, влажные от пота, вились вокруг ушей.
Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. К счастью, у меня были другие способы общения с ним.
— Когда Те Лена сказала, что один из партнеров, отмеченных божественными узами, всегда умирает, я не думала, что это произойдет так быстро.
— Ты не умрешь. — Фишер дрожащими руками убрал волосы с моего лица.
— Боюсь, что так и будет, — торжественно произнес Таладей. — Это случится скоро, несмотря ни на что. Ее желудок и грудная клетка слишком сильно повреждены.
Губы Фишера сжались в тонкую линию. Он провел рукой по грязным волосам и закрыл глаза.
— Если мы ничего не предпримем, она скончается в ближайшие несколько минут, — с удивительной осторожностью сказал Таладей.
— Я отдам ей часть своей души, — сказал Фишер.
— Ты не можешь. Ты и так слишком много отдал Лоррету. Если ты попытаешься…
— Мне плевать! Я живу так долго, Тал. А она почти не жила. Я, блядь, сделаю это. — Всхлипнув, он опустился на колени и прижал ладони к моему разорванному животу.
— Нет, Фишер.
Отчаяние исказило его черты. Нефритовые глаза, полные паники, встретились с моими.
— Я должен, — сказал он. — Я не позволю тебе умереть.
— Ты не нарушишь данное мне обещание, — возразила я. — Ты поклялся, что больше никогда не лишишь меня свободы воли. Именно это ты и сделаешь, если исцелишь меня и умрешь после этого. Я не хочу забирать твою душу.
— Я могу смириться с последствиями нарушения обещания, если это означает, что ты будешь жить, — сказал он вслух.
— Ты написал в своем письме, что у нас будет время после этой жизни. Что нас ждет нечто большее.
— Так и будет. — Он кивнул, как будто думал, что успокаивает меня. Что он будет ждать меня, несмотря ни на что. Но он неправильно понял.
— Не будет. Я сказала тебе, что никогда не прощу тебя, если ты заставишь меня снова сделать то, чего я не хочу. Никогда — это очень долго, Фишер. Если ты пожертвуешь собой ради меня, я отвергну наши узы в этой и следующей жизни.
Мне не нравилось, каким опустошенным он выглядел. Но я говорила серьезно. Фишер всю свою сознательную жизнь жертвовал собой ради тех, кто его окружал. Я скорее умру, чем позволю ему пожертвовать собой ради меня.
— У нас мало времени, — сказал Таладей. — Есть другой путь, и ты это знаешь.
— Нет, — отрезал Фишер.
Второй Малкольм разочарованно хмыкнул.
— Когда же ты поймешь, что упрямство никогда не идет тебе на пользу? Позволь мне помочь!
Фишер уставился на меня, и ртуть в его глазах бешено запульсировала.
— Я…
— О чем он говорит?
— Фишер, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, это должно произойти сейчас.
— Фишер! Что он имеет в виду?
Мой красивый темноволосый мужчина тяжело сглотнул.
— Тал не уступает Малкольму в могуществе. Он скрывал это от короля, чтобы тот не убил его. Он может обратить тебя.
Мой разум был словно в тумане. Я не могла понять, что он говорит. Таладей хотел обратить меня?
— Я не… я не могу быть вампиром, Фишер. Пожалуйста.
Фишер покачал головой.
— Ты не станешь. Ты станешь такой же, как он.
— Я не умру?
— Нет.
— Мне придется пить кровь?
— Мы не знаем.
— Фишер, она угасает. Осталось несколько секунд… — Я слышала слова Таладея, но голос его звучал так, словно он находился под водой.
На меня опустилось тяжелое темное одеяло. Оно было таким теплым и уютным. От этого боль в животе утихла.
— Скажи мне, что она, блядь, согласна! — крикнул Таладей.
Мир померк.
Последнее, что я услышала, был голос Фишера.
— Она согласна.
ГЛАВА 44.
