Когда Остиус приобнял Люциуса за бёдра, как это у них было заведено. После шампанского маленько пообжиматься и нацеловаться вдоволь потому, что ночью Ост предпочитал втыкать, а не заниматься глупостями вроде разогрева партнёра поцелуями, ласками и ненужным массажем простаты пальцами. Ост брезговал такой лаской. Вот член в заднице, это ещё нормально, а уж лезть туда пальцами… Фи, это так… низко, особенно для кандидата в министры, а вскоре и полномочного министра магии Британских островов.
Прижав к себе пухлое тело Люца, Ост ощутил заметное сопротивление.
- Что за хрень? - подумал Остиус.
Он поплотнее и покрепче взял в объятия Люциуса, но тот ловко, словно большая кошка, вывернулся из хватки любовника и произнёс завораживающим, подавляющим всю волю к грёбанным Дементорам, голосом:
- Не нужно сегодня, милый Остиус.
- Это почему же не нужно, а, Люц?
- Просто потому, что не нужно. Я не люблю тебя больше.
Поэтому не приставай.
- Как это не любишь? Что, за вчерашнюю ночку растлил одну из дочек Эвана? Опять с тёлкой будешь изменять мне? Нехорошо это как-то, Люц.
Был бы повод, а ты всегда его находишь. Уж и ночи пропустить нельзя.
Ну, не обижайся на меня так, я был на приёме у французского министра магии Огюстуса Альбюса ЛаБижье де Оноре. Он та-а-кой аристократ, скажу я тебе, что чистотой крови может поспорить с лучшим далматом, а ты знаешь, что это я.
Невозможно было пропустить визит, совершенно никоим образом, отговорки были бы только лишними, он приехал далеко не с пустыми руками, а с уже заполненными документами, требовавшими только моей подписи. Представь себе, его подпись уже присутствовала на всех пергаментах. Мы собираемся приостановить действие указа Скримджера о визовом режиме между нашими странами. Поверь, это очень важно для восстановления имиджа магической Британии в мире.
- Я всё понимаю, мой Остиус, но я завёл новый роман и боюсь, что это надолго. Так что, привыкай, у тебя пока отсрочка. И я не буду ревновать, если на месячишко ты заведёшь себе кого-нибудь помоложе и посимпатичнее, чем твой покорный слуга.
Хотя ты и сам молод. Но вот тебе мой совет, невербально переданный мне кумом: найди себе девственника. Знаешь, как с ним интересно! Можешь вылепить из красивой, но не имеющей должной огранки, груды плоти такого любовника, который нравился бы только тебе одному. Говорят, это занятие забавно. А потом брось его и возвращайся к старому доброму Люцу. Полагаю, что через месяц я завяжу со своим романом, а если и нет, то ты будешь, как прежде, проводить ночи со мной. Не волнуйся, я уж как-нибудь всё улажу между вами обоими.
Остиус внимательно выслушал вышедшего из повиновения любовника и сказал ему со всей серьёзностью, на которую был способен после шести бокалов шампанского, с ещё одним, последним на сегодня, в руке:
- А как же твой биз, Люц? Если ты отворачиваешься от меня, то ведь и я в долгу не останусь. Я просто не дам тебе развернуться на рынке торговли оружием. У меня-то златычей хватит, чтобы помешать тебе. Подумай об этом.
- Я думал об этом, пока моя новая любовь спала. Я всё решил для себя, Ост, и от своих слов не отрекаюсь. Подожди с месячишко, а там посмотрим.
- Ах, ещё и «посмотрим»?!? И на что, вернее, на кого ты собираешься смотреть?!
- На тебя, Остиус, и твоё поведение в постели. Поверь, мой новый любовник не забывает доставить мне огромное и, прямо скажем, заслуженное удовольствие, не то, что ты, заботящийся только о том, чтобы кончить мне в прямую кишку.
- Ты пожалеешь, Малфой! Очень пожалеешь.
Густавич выругался по-русски матом. Люциус немного знал его от Антонина, поэтому понял почти всё, за исключением уж особо заковыристых ругательств. Но и мать, и душа, и маггловский «господь бог» в них присутствовали.
- Ну что, спустил пары, Ост? А то уже за стол садиться пора. У меня сегодня только объедки после вчерашнего приятного ужина на природе. А гости были очень голодны. Пойдём, я предоставлю тебе всё самое лучшее, пока мой гость, которого прошу любить и жаловать, всё не съел, а то он такой худющий.
Люциус рассмеялся прямо в лицо Густавичу, такое красивое, с тонкими чертами.
У милорда действительно появился план, как обойтись в бизнесе без покровительства министра. И план этот был прост до совершенства.
Он заключался в связи с обойдёнными оружейным потоком, но нуждающихся в нём странами. Они же, как акулы, как пираньи, набросятся на поставщика желанного маггловского оружия. А соль идеи заключалась в том, что эти обойдённые вниманием конфликтующие страны - магические. Значит, им понадобятся магглы-инструктора, чтобы научить волшебников убивать друг друга тысячами с помощью маггловского вооружения.
И таких «людей», магглов, Люциус решил набирать с десятого мая, когда нищая Восточная Европа - поставщик основных кадров, а вот их потом придётся ликвидировать, отпразднует очередную дату победы в Войне с Гриндевальдом, сиречь, с каким-то его марионеткой, неким Гитлером. Так убого понимали итоги той Войны магглы.
План был блестящим, лишь бы Густавич ничего не знал о нём, а мельком услышал уже в процессе начавшейся, безостановочной раскрутки дела, на стадии военно-полевых действий между, к примеру, магическими крупным Чили и совсем маленькой, но задиристой Аргентиной, за господство над никому, кроме них, ненужными, скалистыми Андами с древними дорогами и разграбленными дворцами инков.
Изобретя столь великолепный план после не менее великолепного, такого долгожданного секса, полного уже необходимых самому Люциусу ласк, доверительных, превосходных в своей откровенности и отсутствия ненужной стыдливости, но откровенности, граничащей с волнующим отчаянием первой и последней ночи, лорд Малфой не побоялся отшить такую шишку, как первое лицо государства. Причём на неопределённый, граничащий с бесконечностью срок.
… Итак, все спокойно вкушали уже обыкновенные деликатесы, а вовсе не объедки после слёта Пожирателей, как предрекал Малфой в парке. Спокойствие продолжалось до тех пор, пока Люциус не прошептал что-то своему симпатичному гостю. До этого Остиус ещё имел сомнения в истинной роли, может быть, необходимого для каких-то целей гостя, приглашённого на семейный ужин. Вдруг это и есть тот самый таинственный кум, который растлевает девственных парнишек?
Но вот гость повернулся к Люциусу, встал и обнял его со спины, и они поцеловались на глазах у ошалевшего от такой наглости Густавича. Они целовались взасос, и вдруг Люц явственно застонал в рот любовнику.
Естественно, у Остиуса не осталось сомнений, что милорд подцепил новую «любовь» именно вчера вечером. Его удивило только, что он никогда не видел худющего нового любовника Люца в свете.
