— Вы следили за мной? — от шока мои глаза лезут на лоб. Не могу поверить в то, что он действительно следит за мной. — Вы маньяк, а я ваша новая жертва? — от вопроса, а точнее, от ожидания ответа моё сердце на миг сжалось, а в следующую секунду начало биться как сумасшедшее. Отчего казалось, что слышно на всю округу, как быстро и громко оно стучит.
Вот сейчас я действительно боюсь. Мне страшно до такой степени, что чувствую дрожь во всём своём теле, а ноги будто подкашиваются. И я вот-вот упаду на холодный асфальт.
Понимаю, что он не признается, если действительно является маньяком. Потому как они никогда не признаются, если это действительно так.
— Нет, — вновь рычит, как дикий зверь. И вот тут-то я и сжимаюсь вся, потому что Марат Зверев нависает надо мной грозной скалой, и мне становится страшно из-за исходящей от него силы.
Мой маленькое глупое сердечко бьётся словно пичужка. Словно маленькая птичка, которую закрыли в тесной клетке. Но она рвётся на свободу, желая любой ценой покинуть свою темницу и быть свободной.
Зверев смотрит на меня и наверняка замечает, как я сжимаюсь и бледнею, поэтому его грозные черты лица разглаживаются. Он убирает одну руку с моего лица, ту, которой зарылся в мои пшеничные волосы, и наклоняется ко мне. Отчего я застываю и жду того, что он собирается сделать. Боюсь и жду. Как притихший маленький зверёк в одной клетке с кровожадным хищником ждёт неминуемой смерти.
Моё сердце всё быстрее бьётся, а я ощущаю, как мои ладошки, сжатые сейчас в маленькие кулачки и лежащие на груди жениха в попытке оттолкнуть его, становятся холодными, и вся я будто покрываюсь тонкой корка льда.
А Марат всё наклоняется, не сводя с меня взгляда. В какой-то момент он лбом прижимается к моему плечу. Я вздрагиваю, не понимая, что он собирается делать. Но он молчит и не шевелится. Только шумно дышит и сжимает мою талию своей сильной рукой.
— Что вы делаете? — тихо спрашиваю, потому что знаю: он и так меня услышит.
— Намучаюсь я ещё с тобой, Аврора, — вдруг подаёт он голос и как-то обречённо вздыхает. А потом поднимает голову, смотрит на меня своими пронзительными тёмными глазами, в которых мне мерещится злость.
— Тогда, может, и не стоит на мне жениться? — не то спрашиваю, не то предлагаю я. Но понимаю, что так будет лучше, если действительно мы с ним разойдёмся. — Сколько вы заплатили за меня? Я вам всё отдам. Найду себе работу… Да вон, хотя бы официанткой, и каждый месяц буду отдавать вам деньги, — говорю, опустив голову, смотря на маленькие пуговки его белоснежной рубашки на груди.
Сильная рука сжимается на моей талии, причиняя боль, не давая даже договорить. С губ срывается стон боли, и я зажмуриваю глаза.
— Замолчи! — рыкает рядом грозный голос, отчего я чуть ли не подпрыгиваю на месте. — Чтобы я больше ни одного слова не слышал от тебя про работу официанткой и уж тем более о каких-то там деньках, которые ты собралась мне отдавать! Ты меня поняла? — гремит совсем рядом со мной жуткий голос, отчего я вжимаюсь в стену, желая слиться с ней или провалиться сквозь землю.
Я тяжело дышу, слегка приоткрыв рот. Даже боюсь распахнуть глаза, представляя, что сейчас увижу перед собой настоящего грозного и сердитого тигра, который навис надо мной, словно я его добыча. Которую он наконец поймал и решил расквитаться с ней.
— И чтобы я тебя больше поздно ночью не видел на улице. Если увижу… — он делает паузу, и я понимаю, что неповиновение точно ничего хорошего мне не сулит, но… — То лучше пеняй на себя. Запру в четырёх стенах. А переедешь ты ко мне в дом. Ты меня поняла?! — вновь рык возле самого лица, но несмотря на то, что внутри я дрожу как осиновый лист, и мне сейчас действительно страшно, я не собираюсь плясать под его дудку, делая всё так, как он того хочет.
— Нет, — распахиваю глаза, твёрдо проговорив. — Вообще-то у меня есть собака, если вы не видели — могу купить вам очки для зрения, и с ней нужно гулять три раза в день. И я буду это делать. Вы мне никто! — на последних словах я повышаю голос, тем самым пытаясь поставить точку не только в предложении, но и во всём нашем разговоре.
Я буду делать только то, что сама посчитаю нужным.
— Я тебя выпорю! — вновь рычит, и его глаза сливаются со зрачками, отчего они становятся ещё темнее и глубже, словно затягивая в свою воронку. — И я не шучу, Аврора! Я это сделаю, если ты меня ослушаешься. А если вздумаешь сбежать, то найду и… И тебе лучше не знать, что будет тогда. Собаку пускай родители выводят на улицу вечером. А ты чтобы в это время была дома. Ты меня поняла?! — приближается к моему лицу, рычит в самые губы.
Я ничего ему не отвечаю. Лишь толкаю его маленькими ладошками в грудь, желая освободиться от него и как можно дальше убежать от этого разъярённого тигра, в лапах которого я вдруг оказалась.
Марат отпускает меня, делая шаг назад. А я чувствую внутри облегчение, мой страх исчез несмотря на то, что этот мужчина по-прежнему меня пугает не только своим внешним видом, но и словами. Но, как я и говорила, я не боюсь его. И я буду бороться с ним за свою свободу, если потребуется. Просто так не сдамся.
Я разворачиваюсь ко входу в дом. У меня нет желания больше с ним разговаривать. Нет желания видеть этого человека в поле своего зрения, как и чувствовать его руки на себе. Даю себе установку, что, как только приду домой, так сразу же пойду в душ и смою с себя его запах и ощущение рук, что касались меня.
Делаю шаг по направлению к входу, чувствуя на себе его прожигающий и злой взгляд. Понимаю, что, может, сама его довела до этого, но я действительно не собираюсь плясать под его дудку. Вот не дождётся.
Прикрываю глаза и выдыхаю.
— Я никогда не стану вашей женой, — слетает с моих губ полушёпот, но я надеюсь, что Марат Зверев услышит мои слова и поймёт, что того, чего он так хочет — не понимаю почему — никогда не случится.
Открываю дверь в дом, делаю шаг внутрь, как слышу грозное в спину:
— Ты будешь моей женой, Аврора!
Я на это только фыркаю и скрываюсь в доме.
Я спокойно прохожу мимо родителей, даже не взглянув на них, хотя понимаю, что они изнывают от любопытства, игнорируя их вопросы, лавиной посыпавшиеся на меня, и иду в сторону своей спальни. Этот день выжал меня досуха. Я просто хочу лечь и уснуть крепким сном, только бы меня никто не трогал.
Захожу к себе в комнату. Дверь слегка скрипит, и Симба тут же поднимает голову, глядя на того, кто решил потревожить его покой. Видит, что это я, и вновь кладёт голову на лапы. А я только прохожу мимо него к окну.
Приятное тепло моей комнаты окутывает меня, особенно оно ощущается после пронизывающего холода, колющего снаружи обнажённую кожу. Я смотрю в окно и неожиданно для себя подмигиваю луне, которая безмятежно глядит на меня, выхватывая из сумрака комнаты мой тонкий силуэт.
Я не хочу выходить замуж за этого человека. Не хочу становиться его женой, какие бы ни были у него намерения. Но во что-то хорошее с его стороны я не верю. Потому что такой человек, как он, не занимается благотворительностью, желая каждую такую вот несчастную девочку забрать себе, женившись на ней.
Я не верю в его благородство, поэтому и выходить замуж за него не собираюсь.
Найдя свой телефон, пролистываю список контактов, желая найти нужный мне сейчас номер. Нажимаю на позвонить и подношу к уху аппарат. Тут же слышатся гудки, а я вся напрягаюсь.
Если мне откажут, то мне ничего не остаётся, как позвонить Кате, хоть и понимаю, что это неправильно. Но трубку просто не взяли, отчего мне становится немного неприятно. Всё же я надеялась на Алинку, но тут она оказалась мне не помощницей.
Набираю номер Кати, той девушки, с которой мы познакомились в парке. Слышу гудки — один, второй, третий — и наконец она снимает трубку.
— Да, — слышу тонкий, мелодичный голос новой знакомой.
— Катя, привет. Это я, Аврора. Мы с тобой познакомились в парке, — надеюсь, она меня вспомнит.
— Ой, привет, Аврора, — я слышу в голосе радость, и напряжение, натянутое внутри меня тонкой струной, отпускает меня. — А Ангелина только тебя вспоминала.
