Какого хрена она продолжает это?! Какого, мать вашу, хрена?!
Нахожу эту Киру. Пара песен, ром-кола, и приглашаю ее покататься. Но тачка моя с места не двигается. Даже мотор не завожу. Целую, пока она не теряет голову, заскакивая на меня верхом, чтобы тереться о мой стояк мокрой щелью.
«Да пошли они! Оба!» – думаю в процессе.
– Давай рачком, зай…
«Надо было соглашаться на эту чертовую дружбу…»
Прижимаю Киру лицом к заднему сиденью и так жестко трахаю, что влажные шлепки, должно быть, слышны даже на улице.
«Нет, не надо… Конечно, не надо… Правильно сделал, что отшил…»
Кира кончает в процессе. Я гораздо позже, когда кажется, что после этого спринтерского забега крайне близок к остановке сердца. Вытаскиваю член, сдергиваю презерватив и, додрочив рукой, сливаю ей на лицо.
– Ты такая охуенная… – нахваливаю, когда она терпеливо принимает толчок в рот и с горящими глазами вылизывает мне не только ствол, но и яйца.
После с трудом от этой заи избавляюсь. Приходится отвезти домой.
– До понедельника, Ян, – шепчет и целует меня в шею.
Я киваю и, едва дождавшись, пока она скинет свою задницу за борт, срываюсь с места.
11
…я тебя, сука, умножу на ноль…
© Ян Нечаев
Следующую неделю я всеми силами и любыми способами пытаюсь вычеркнуть из своей биографии ту позорную истину, что при выборе специальности, которая определит мое будущее, руководствовался не умом, а никому на хрен не упавшими чувствами.
Я реально не трогаю Ю. Вообще никак не задеваю. Даже этого попугая Валика на игнор задвигаю. Лишь бы опровергнуть тот чертов факт, что я делаю все, чтобы привлечь внимание Юнии Филатовой.
Изредка на нее смотрю.
Блядь…
Ок, не совсем изредка. Ебучку на беззвучку я отправить в состоянии. Но глаза себе выколоть, увы, нет. Срываю их, залипая на Ю.
Черт… Она такая красивая… Нереально.
Переболею ли я когда-нибудь? Буду ли чувствовать себя… Нет, я не думаю про счастье. Но, сука, хотя бы свободным? Здоровым? Уравновешенным?
Внутри все воспламеняется, когда просто палю на Ю.
А ей ведь плевать. Приходится напоминать себе об этом. Снова и снова.
– Ну ты и мудак, – толкает Самсон, едва я опускаю задницу на соседний стул. Отрываю взгляд от Филатовой, чтобы посмотреть на него. – Всех девок в нашей группе решил переебать?
Вопрос заканчивается смехом, но я все равно не могу понять, как на него реагировать.
Накурился на перемене так, что аж тошнит. И в голове, соответственно, мутно.
– Не всех, – открещиваюсь, снова глядя на первую парту нашего ряда.
– Ну, рыжая тебе, может, и не даст, да…
На автомате переключаю внимание на Андросову.
– Вообще-то я имел в виду не ее.
Вика в этот самый момент как раз оглядывается, но, наткнувшись на меня, краснеет и спешно возвращается в исходную позицию.
У Макса отвисает челюсть.
– То есть?.. Нет… Не-е-ет… – тянет неверующе. Я лишь равнодушно пожимаю плечами. – Как, блядь?!
Откидываясь на спинку стула, отстраненно ржу.
– Хрен знает… Как-то само собой получается. Присмотрись к девчонкам из других групп.
– А может, мне лучше присмотреться к той единственной из нашей, к которой ты боишься подкатить свои яйца?
Ярость атакует стремительно, заставляя мою грудь резко расшириться и на какое-то время застыть в оцепенении. Плечи и спину в этот же миг жаром осыпает. По позвоночнику вибрирующей стрелой проносится поражающий всю нервную систему электрический импульс. Сердце вспыхивает, словно лампа, в которую по итогу весь заряд мощности ушел. Зарево непродолжительное, но ошеломительно сильное.
Пик напряжения. Взрыв.
С трудом сохраняю внешнюю невозмутимость. Осторожно и крайне медленно втягиваю кислород. Жду, пока очаги боли потухнут.
– Только посмей к ней приблизиться… – выдыхаю я, охреневая от кипящей внутри агрессии. Смех, который выдаю между делом, не способен ее приглушить. – Самсон, я тебя, сука, умножу на ноль, сечешь?
Он приподнимает брови и ухмыляется.
– Из какого ты, говоришь, района? Интересные у тебя угрозы. Математические. Почти интеллигентные.
– До интеллигента мне охренеть как далеко, поверь.
– Верю, – отражает спокойно.
И сосредотачивает все свое гребаное внимание на вышедшей к трибуне с докладом Юнии.
– Не глазей на нее, – рычу сквозь зубы.
Самсон тихо ржет. Сучара.
– Всем запретишь?
– Надо будет, – шиплю все так же сдавленно, – всем запрещу.
– Не получится, – заключает Макс, мотая своей растрепанной гривой. Когда я уже прикидываю, каким способом приземлить его на пол, толкает попросту гениальную идею: – Лучше застолби ее.
– Что? – выдыхаю задушенно.
– Что слышал. Застолби ее. И отъебись от остальных девчонок.
– Ты, блядь, забыл предысторию?
За этот свирепый выпад незамедлительно получаю предупреждение от препода. Он хоть и глушман, но в этот раз меня реально трудно было не услышать. Даже Ю вздрагивает, запинается и, вскидывая взгляд, необъяснимо долго таращится. Мать вашу, прямо на меня.
– Продолжай, – выписываю я как можно спокойнее.
По аудитории пролетают смешки. А внутри меня все холодеет, потому как на лице Ю отражается очередной приступ паники.
Сколько можно? Я что монстр какой-то? Что я ей сделал?
Подпирая кулаком подбородок, утыкаюсь взглядом в стол, прежде чем она возвращается к теме своего чертового доклада.
– Предысторию? Это ты про Свята? – отзывается Самсон лениво, как только внимание аудитории возвращается к трибуне. Скашивая взгляд на меня, откровенно кривится. – Хочешь правду? Ровно там все. Настолько, что даже секса у них нет.
Не хочу реагировать. Но… Дело в том, что эта информация оглушает. До разрывного писка в ушах.
Сердце тонет в луже крови, которая из-за трещин в артериях перестаёт поступать внутрь него. Похоже, мне нужен жгут. На шею, сука.
Я… Я не могу думать о сексе Ю со Святом. Я, блядь, просто не могу.
Это запретная тема. Сколько бы дерьма мой мозг не гонял, такого я себе не позволял никогда.
– Усманов, конечно, святой, но не лох, – хриплю, едва ворочая одеревеневшем языком и практически не двигая пересохшими губами.
Макс имеет наглость хмыкнуть и засмеяться.
– Разве ты не видишь?..
– Завали кабину, – предупреждаю приглушенно.
Но…
– Она целка.
И я взрываюсь.
Подскакивая с места, дергаю Самсонова за ворот рубашки за собой.
– Ты оху… – закончить он не успевает.
Рывок. Удар.
На адреналине бурно выдыхаю половину своей жизни. И тут же пропускаю отдачу, которая заставляет пошатнуться и слепо броситься обратно вперед. Боль пульсирует по коже над левой бровью, словно кислота. Глаз заливает густым кипятком – не сразу соображаю, что это кровь.
– Ох, ты… Ни хрена себе… – задыхается кто-то рядом, когда я уже сваливаю Самсона на пол.
– Василий Петрович!!! Быстрее… Остановите их!
Следом за этим пространство накрывают жуткие бабские визги. Только из-за них спину лупит ознобом, словно в мороз.
– Ян! – узнаю голос Ю.
В глазах темнеет. Легкие блокирует. Я тону в своем океане.
– Ян! – вопит Ю, а мне прилетает во второй раз. – Василий Петрович! Помогите!
Но разнимает нас, конечно, не препод. Когда меня сдергивают с Самсона, он лишь тарахтит что-то на своем гнусавом английском и возмущенно машет крыльями.
Она… Она пытается мне помочь… Прикасается к руке, сходу чувствую. Со стоном содрогаюсь. Зажмуриваясь, отталкиваю. Тяжело дышу. Ни хрена не вижу. Грудь резко и часто вздымается. Шумно хапаю воздух. И, блядь, задыхаюсь.
Меня накрывает не просто безумием… Темнотой.
– Ян… Боже, Ян… Стой…
Растолкав толпу, вылетаю из аудитории.
Проношусь по пустым коридорам к душевым. Сдергиваю одежду, бросаю прямо на кафель и встаю под жалящие струи. На первых секундах, конечно, скриплю зубами. А позже ими же стучу от холода. Но вместе с дрожью тело покидают симптомы бесноебизма.
