— У Хейван летние каникулы. Если тебе придется вернуться домой по работе, сможешь прилетать по выходным или...
— Я работаю из дома. — Я потираю виски, жалея о двойной порции водки.
— Хейван сказала, что хотела бы остаться. Думаю, будет справедливо, если я получу возможность узнать свою дочь.
— Это удар ниже пояса.
Он не извиняется за это.
— Мне нужно подумать об этом. Сегодняшний день был... Я устала и голодна. — Я толкаю свой пустой бокал из-под мартини по барной стойке. — Мне не следовало его допивать.
Он достает черную кредитную карту и протягивает ее бармену, указывая на мой напиток.
— Нет. — Я достаю наличные и кладу их на барную стойку. — Я сама могу заплатить за свой напиток.
Бармен смотрит на Хейса в поисках разрешения взять мои деньги.
Это дерьмо толкает меня за грань.
— Почему вы смотрите на него? — Я показываю на Хейса большим пальцем. — Вы подали мне напиток, который я сама заказала, так?
— Да, мэм.
— Так зачем смотреть на него? Разве я не имею права говорить за себя, когда речь идет о том, кто платит за напиток, который я заказала и употребила? Вы даете этому человеку рядом со мной право голоса только потому, что у него есть член и яйца? — Я хватаю телефон и сумочку, затем встаю. — На дворе двадцать первый. — Я выбегаю из бара. — К черту патриархат!
Две женщины в баре кивают мне.
Я чувствую взгляд Хейса на своей спине, когда ухожу. В спешке убраться к чертовой матери, мой каблук скользит по отполированному до блеска полу, и я пошатываюсь. Проклинаю свою ужасную удачу, но держу голову высоко поднятой, пока не оказываюсь за закрытыми дверями лифта. Только после этого позволяю чувству стыда залить щеки огнем.
Я всегда представляла, что будет, если я снова увижу Хейса. Надеялась, что если это когда-нибудь случится, то я буду одета в сексуальное красное платье без бретелек с разрезом, идущим по бедру. Он бы увидел, что меня не волнует его присутствие, и ему было бы больно осознать, что я никогда о нем не вспоминала. Что то, что он оставил меня без ничего, кроме пачки денег и записки, было лучшим, что он мог для меня сделать. Я была бы очаровательной и забавной, а когда уходила, он смотрел бы мне вслед со слезами на глазах, думая о том, что упустил самое лучшее, что у него когда-либо было.
К сожалению, как и в большинстве случаев в жизни, наше воссоединение в реальной жизни оказалось сплошным разочарованием.
Я добираюсь до своей комнаты, переодеваюсь и умываю лицо, все еще разгоряченное унижением и покрасневшее от выпивки. Плюхнувшись на кровать, отправляю Хадсону смс с просьбой пожелать Хейван спокойной ночи и сказать, что я люблю ее. Затем набираю номер Тэга, но не успеваю нажать кнопку вызова, как в дверь стучат.
— Кто там? — говорю я, направляясь к глазку.
— Обслуживание номеров.
Что? Мужчина в гостиничной униформе с тележкой стоит и терпеливо ждет в коридоре.
Я открываю дверь.
— Простите. Я ничего не заказывала.
— Ванесса Осборн?
— Да. — Он протягивает мне сложенный лист бумаги с визитной карточкой внутри. Визитная карточка Хейса. На записке, написанной почерком, который умудряется быть красивым и мужественным одновременно, написано:
Ты сказала, что голодна.
-Хейс
PS: Подумай над моим предложением.
Дай мне знать, когда решишь.
Сервер вносит еду. Три серебряных купола и, похоже, чайный сервиз. Мой желудок урчит, когда воздух наполняется ароматом сладкой выпечки, бекона и жареного картофеля. Под куполами — бельгийские вафли, бекон, сосиски, омлет, жареный картофель и ассортимент выпечки. И горячий чай. Лавандово-ромашковый. С медом. Он помнит.
— Завтрак. — Я широко улыбаюсь. И говорю себе, что улыбаюсь только потому, что голодна, а вовсе не потому, что Хейс вспомнил. Или что он подумал обо мне.
Мое глупое, жалкое сердце сжимается.
Каменное сердце не должно быть на это способно.
Проклятье.
ГЛАВА 6
Хейс
Четыре миллиона человек на Манхэттене. Четыре миллиона чертовых людей. Я каждый день выглядываю из окна своего офиса и ни разу не остановился, чтобы по-настоящему посмотреть.
Океан зданий, каждое из которых усеяно окнами. Так много окон, и каждое олицетворяет, по крайней мере, одного человека. Но только два человека занимают мои мысли в последнее время. И как бы ни пытался сосредоточиться на работе, как бы ни старался заснуть или сколько бы ни пил, я не могу перестать думать о них.
Мой взгляд скользит по крышам исторических зданий, которые кажутся карликовыми на фоне новых зданий из стали, мерцающих в солнечном сиянии отражающего стекла, и думаю, не наступил ли у меня экзистенциальный кризис. Этот город был вокруг меня все это время, а я его почти не замечал, никогда не задумывался о его человечности, точно так же, как семнадцать лет имел дочь и не знал об этом. Она выросла, и у нее была жизнь с первыми словами, шагами, школой, может быть, влюбленностью. Я все это пропустил.
Ванесса должна была связаться со мной и сообщить, что оставила ребенка.
Может быть, она пыталась.
Послушал бы я ее тогда? Разве девятнадцатилетнему мне было бы не наплевать на ребенка?
— Мистер Норт, сэр, э-э-э...
— Боже правый, Ньютон. — Я поворачиваюсь в кресле, чтобы посмотреть в лицо своей секретарше, которая застыла в дверях, как испуганный зверь. — Слова. Пожалуйста.
— О, ну, просто...
Я стону от нетерпения.
— Мистер Норт, ваш брат сказал, что вы не отвечаете на звонки.
Я поднимаю брови, ожидая, когда она перейдет к тому пункту своей истории, который действительно имеет для меня чертовски важное значение.
— Вы должны были встретиться с ним в его офисе тридцать минут назад, чтобы обсудить...
— Черт. — Я встаю с кресла и хватаю пиджак. — Вы могли бы напомнить мне, Ньютон. Это часть вашей работы.
Она отступает назад из дверного проема, чтобы дать мне пройти.
— Я напомнила, сэр. Дважды.
Правда? Полагаю, я помню, что пару раз слышал ее голос и рассеянно проворчал, что запомнил все, что она сказала. Хотя был так занят, гадая, обсуждают ли Хейван и Ванесса мое предложение, и прикидывая, есть ли способ подсластить сделку. В мире бизнеса все поставлено на карту, если цена правильная. Если награда оправдывает риск. Я сделал предложение. Мне нужно подготовиться к их контрпредложению. Что я могу предложить такого, от чего они не смогут отказаться? Какой возврат инвестиций оправдает время, которое я прошу?
Когда прихожу в офис Александра, он сидит за своим столом и листает страницы журнала так, будто каждая из них его оскорбляет.
— Я опоздал, знаю. Не начинай. Это были долгие, чертовы, несколько дней.
Он закрывает журнал и отталкивает его от себя, словно тот заразен.
— Зачем ты их покупаешь, если так их ненавидишь?
У Александра аллергия на архитектурные журналы. Его самолюбие, хотя и вполне заслуженное, задевает то, что большинство людей превозносит как передовой архитектурный дизайн.
— Я не покупаю. Мне их приносит миссис Джонс.
— Скажи ей, чтобы прекратила. — Его секретарша всегда относилась к Алексу так, будто он один из ее детей.
— Я пытался. Она настаивает.
— Ну, ты не обязан их смотреть.
— Будет невежливо, если я этого не сделаю.
Неважно. У меня нет времени на то, чтобы пытаться решить проблемы брата, когда мои собственные бурлят на задворках.
— Давай покончим с этим. Расскажи мне об изменениях в контракте...
— Ты отец.
Я давлюсь своими словами. В буквальном смысле. Сгибаюсь пополам, кашляя и пытаясь избавиться от жжения в горле, вдыхая слюну и глотая воздух.
В поле моего зрения попадает стакан с водой. Я выхватываю его у Алекса с излишней силой, оставляя темные пятна от воды на штанах. Отлично, я задыхаюсь, и теперь кажется, что с моего члена капает вода.
