Поднявшись по невысоким ступенькам, я с опаской прошла в храм. Вокруг не было ни единой души — тихо было настолько, что треск от пламени факелов казался слишком громким и мешал держать ухо в остро. Я неспешно направлялась по темному коридору, пристально взглядываясь в каждый темный угол, откуда мог напасть враг. Огнестрельного оружия у меня не было, и приходить с ним было бы, пускай и безопасней, но точно не идиллично: в глубине души таилась последняя надежда на то, что все можно будет разрешить мирно, без кровопролития. Или же обманом, глупым киванием головой и несением полнейшей чуши о том, что да, я останусь с ракъят, я покончу с Ваасом — лишь бы эта поехавшая отпустила моих друзей живыми…
«Да, не взять с собой банального глока было опрометчиво…»
Я готовилась к худшему, судорожно постукивая пальцами по рукояти перочинного ножика, спрятанного в кармане шорт.
Холодно. А здесь все так же холодно, несмотря на обилие пламени со всех сторон…
Обогнув высокий баобаб, где когда-то мы впервые встретились с жрицей, я твердо направилась туда, где та могла ждать меня с наибольшей вероятностью — к окровавленному алтарю. И вновь я очутилась в темных коридорах и лабиринтах, чьи каменные стены поросли лианами и плющом и были изрисованы этническими рисунками, а факелы освещали мой путь не дальше, чем на пару метров — идя по ним, я всей кожей ощущала, как эти стены давят на меня, как сквозь них за мной наблюдают десятки глаз, а тишина забирает остатки разума…
Когда до ушей донесся чей-то голос, я замерла, как вкопанная, прислушиваясь — сначала я решила, что мне это показалось, но отдаленный голос раздался вновь, а за ним послышалось чье-то жалобное, еле слышимое скуление. Затаив дыхание, я подобралась к выходу из коридоров — я осторожно выглянула на главную площадь и резко прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
Мои друзья. Все они были выставлены в импровизированный ряд, как обычно делал это главарь пиратов с «возвратами». За каждым из них стояло по воину ракъят, их лица были скрыты масками, как у гребаных палачей. Они силой удерживали каждого из моих друзей на коленях. Но удерживали их не для того, чтобы те не сбежали: мои друзья были избиты до такой степени, что я не могла толком узнать их по окровавленным лицам, по их закатанным глазам и приоткрытым губам, которыми они жадно втягивали воздух, мои друзья настолько были обессилены, что еле сохраняли сознание и держались на коленях. Один из воинов в этот момент жестоко добивал какую-то девушку, чьего лица я не могла рассмотреть, и от этой картины мой внутренний зверь сорвался с цепи без разрешения…
Но стоило мне только шаг ступить на главную площадь, как из укрытия с громким ревом на меня напал воин ракъят. Ловушка. Как я могла не догадаться? Потеряв бдительность от увиденного, я на миг замешкалась и была прижата лопатками к холодной стене, чувствуя, как острый камень впивается в тонкую кожу. Но гнев вовремя дал о себе знать и придал сил — вцепившись в плечи врага, я что есть силы зарядила тому по колену, он на миг потерял равновесие, с шипением хватаясь за поврежденный миниск, и этого хватило, чтобы я успела ударить неумелого воина в солнечное сплетение и толкнуть на землю.
В эту же секунду справа от меня оказался еще один воин, и инстинкт сработал моментально — выхватив перочинный нож, я без раздумий полоснула им по горлу нападавшего, когда тот был в каком-то жалком полуметре от меня. С омерзением я почувствовала, как на мое лицо брызнула его горячая кровь, а сам воин рухнул на колени, хватаясь за горло. Сжимая окровавленный нож и тяжело дыша, я быстрым шагом направилась в сторону уже давно наблюдающих за мной ублюдков, которые выглядели более, чем спокойны. И вскоре я поняла, почему.
Не успела я сделать и нескольких шагов, как со спины на меня навалился очередной воин ракъят. Нож благополучно отлетел в сторону. Воин без лишних усилий повалил меня, прикладывая лицом к холодной земле и заламывая мне руки.
— Отцепитесь! Отвалите от меня! — закричала я, извиваясь всем телом в попытках высвободиться.
Но воин ракъят лишь сильнее заломил мне руки, от чего я не сдержала крик не столько от боли, сколько от безысходности, заставившей меня еще сильнее разозлиться.
— ВЫ ВСЕ СДОХНИТЕ, УБЛЮДКИ!
— Воин возвращается из земли мертвых? — раздался мелодичный женский голос с этой типичной для него ноткой лукавства.
Знакомая фигура с ровным станом и легкой улыбкой показалась из темного дыма, заполонившего здесь все вокруг. Все покорные взгляды этих псов были обращены к жрице — при виде Цитры все внутри меня заклокотало, а зубы были готовы сточиться друг об друга.
— Отпусти их… — чуть ли не рыча, процедила я и вновь дернулась, в попытке свалить с себя грузное мужское тело, но, не добившись успеха, пришла в еще большую ярость. — ОТПУСТИ ИХ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
— Все хорошо, успокойся… — заботливо пропела жрица, и в глазах ее появилось неподдельное беспокойство.
Спрятав руки за спину, что было ее излюбленным жестом, женщина приблизилась к нам, слегка склонив голову к плечу. Наблюдая свысока, она задержала на мне взволнованный, изучающий взгляд, бегая по моему лицу глазами, пока с ее губ не сорвался печальный вздох.
— Ох, это моя вина… Я дала тебе уйти с этой ношей! Путь освободил тебя, но очищение не завершилось…
— Цитра… — недоверчиво процедила я, зарапая щеку о землю. — Хватит с меня этих игр…
— Я лишь хочу помочь тебе! — прошептала жрица, протягивая ко мне руки, но не решаясь подойти ближе. — Хочу боготворить ту, кем ты стала! Погляди на себя… Сильная, могучая, хладнокровная… Ты — мое совершенство… Ты воин… Ты чувствуешь джунгли вокруг… Каждый, кто однажды посчитал тебя слабой и причинил боль, погибает и заслуживает этого… — завороженно говорила Цитра, водя руками в воздухе и не сводя с меня обожающего взгляда. — Ты не должна ни в чем себя винить. Я виновата и я одна! Слишком поздно разглядела в твоих глазах сомнение, слишком поздно догадалась о твоих муках! Ты столько времени заботилась о моем народе, вела кровавую борьбу против Вааса и его пиратов — как я могла обесценить твою привязанность к ним? К этой ноше? — с тоской в голосе спросила жрица, указав ладонью на моих друзей.
Одного мимолетного взгляда на избитых молодых людей, которых до сих пор продолжали удерживать на коленях, хватило, чтобы заставить меня задыхаться от гнева. Издав очередной вскрик, граничащий со звериным рыком, я вновь задергалась, словно одержимая, пытаясь подняться с земли…
— Тебе сложно отпустить прошлое. Я знаю, как это тяжело. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь… — не получив от меня никакой реакции, кроме агрессии, разочарованно продолжила жрица.
В ее взгляде проскользнула холодность — Цитра отступила в сторону, неспешно направляясь к импровизированному ряду тех, кто находился в ее полной власти, тех, кто был абсолютно беззащитен против нее. И при виде их окровавленных лиц вся ее печаль быстро сменилась самодовольством, истинным наслаждением от происходящего, чувством безграничной власти. Воины ракъят, что стояли за спинами моих друзей, заметно напряглись — я невольно застыла, затаив дыхание и недоверчиво покосившись на них.
Я окинула испуганным взглядом ребят, пытаясь понять, кто где из них: парни стояли в самом начале ряда и избиты были заметно сильнее, дальше шли девушки, в не менее плачевном состоянии. В глаза сразу бросилось отсутствие среди пленников Сары и Элис, и я с ужасом представила, как кого-то из них Арэс застрелил позапрошлой ночью в пожаре…
— Скоро все изменится. Я отведу тебя на алтарь. И ты освободишься от прошлого… — произнесла Цитра, окинув рукой моих друзей.
Воин ракъят, что заламывал мне руки, резко поднял меня, ставя на колени.
Одним коротким кивком она дала знак своим людям, и в руках воинов вдруг появилось по охотничему ножу. Головорез, что стоял за первым парнем, резко одернул моего обессилевшего друга за волосы, приставляя лезвие к его горлу. Я даже не успела закричать, прежде чем шею парня окрасила глубокая полоса крови, а его тело рухнуло на землю.
