Хмыкаю, глядя на неё. Как обычно. Всегда есть что сказать.
— Почему ты не спишь, Маргарита?
— Не спится. Ты?
— Пить захотелось.
Подхожу к шкафчику, который служил мне условным баром, достал оттуда бутылку виски. Давно начатую, но еще почти полную. Достал бокал, бросил беглый взгляд на несчастную девчонку, и достал второй. Плеснул немного жидкости в бокалы, поставил бутылку на место, подошел к девчонке и поставил перед ней её порцию.
Подняла удивленный взгляд на меня, затем перевела на бокал.
— Я никогда не пила чистяком. Есть кола?
— Быстрее согреешься, — ухмыляюсь, сажусь напротив и делаю глоток. Смотрю на то, как решительно схватила бокал. Будто мне назло.
Девчонка, какая же все таки еще девчонка. Я сам налил ей. Ну какое мне зло с того, что она выпьет. Для того и наливал.
В рот берет не сразу, несколько секунд хорохорится. Потом делает решительный глоток и я едва сдерживаюсь, чтоб подавить ухмылку от того, что сейчас будет.
— Какая гадость! — кричит, после того, как выплюнула почти все на стол, а я громко хмыкнул, глядя на то, как смешно она скорчилась и ее всю перетрясло.
— А ты чего ожидала? Что он будет сладенький, как та бурда, что ты пьешь в баре?
— Но это же не вкусно, — смотрит на меня возмущенно.
— Виски пьют не для того, чтобы получить удовольствие, — хмыкаю, глядя на неё.
— А зачем же ещё? Зачем вливать в себя эту дрянь, еще и удовольствия от этого не получая? Что за вид мазохизма такой?
— Согреться. Забыться. Утолить жажду.
— Жажду?? Этим?! Странный вы все же пол.
Смотрю на неё вопросительно.
— Пить дрянь без удовольствия. Не смешивать работу с удовольствием. Быть мускулинными суровыми мужиками, просто чтобы быть. Зачем все это? Если ты от этого эмоций и удовлетворения не получаешь? Я не понимаю.
— Не все такие, — жму плечами. Делаю глоток прежде, чем продолжить, — некоторые не заморачиваются и берут, что легко плывет в руки.
Наши взгляды скрещиваются, словно в поединке, после моей последней фразы.
— Ни к кому я не плыла в руки, — нарушает наконец молчание девчонка.
— Маргарита…
— Нет уж! — рявкает, залпом выпивает содержимое, кривится, закашливается, кое как заставляет себя проглотить. — Ты выслушаешь меня.
Я подавил кривую ухмылку. Какой боевой воробышек тут сидит.
— Он сам поцеловал меня. Я не собиралась… Я не, не…
Я смотрю на неё внимательно и молча, и чем больше смотрю, тем больше она заикается.
— Ты имеешь право выбирать себе мужчин сама. Я прекрасно понимаю это. Я не твой отец. Но я оценил бы, если бы ты начала делать это после того, как мы разберемся с тем, кто идет за тобой следом, с какой целью ты им нужна и от чего мы тебя бережем.
— Я выбрала себе мужчину. Просто он кретин, и я умру старой девой.
Она резко поднимается на ноги, а я подавляю в себе какой-то абсолютно дебильный порыв вскочить следом. Остановить ее. Только вот и что после? Что за странные порывы, эмоции и желания будит эта дерзкая девка?
— Иди спать, — наконец устало выдыхаю я, окинув ее тяжелым взглядом.
Глава 23
Матвей
— Ну конечно, — кривит губы. — Куда ещё я могу пойти! Спасибо хоть, что не на хрен.
— Не пробуждай такие желания.
— Какие? Желания усадить меня на свой хрен?
Сука. Как она это делает. Бесит до умопомрачения. И гребаного шевеления не там, где надо.
— Исчезни в спальне, чтоб я тебя не слышал, Маргарита.
— Смени пластинку, бесишь уже, — рычит девчонка.
— Ты убегать собиралась, старт не задерживаю, вали.
— А знаешь что? Хрен тебе. Я пришла сюда первая. Надо тебе — ты проваливай!
Нахальная девчонка подходит к моему шкафчику с бухлом, достает оттуда бутылку виски и идет к столу. Так, это меня решительно не устраивает. Мало того, что бесит меня, еще и весь мой запас алкоголя перевести решила.
Встаю на ноги, решительно подхожу к ней и отбираю виски.
— Эй! — возмущается и подается вперед, проехав грудью по моей голой груди в попытках вырвать бутылку. — Отдай! Бесишь!
Я вперился в нее жестким взглядом. Не в глаза, а на губы. Какого хрена? Что она творит со мной? Я никогда не путаю теплое с мягким. Она — работа. Я не трахаюсь на работе. Чревато. Запретно. Железно запретно. Что такого в этой девке, что так тянет к ней?
Так уставился туда, куда не надо, что даже не понял, в какой момент она перестала вырываться.
— Ну целуй уже, — слетает с этих самых губ едва ли не умоляющее.
— Мало тебя сегодня целовали?
Делаю шаг назад, подальше от неё, и жадно вдыхаю. А она зарылась лицом в ладони и громко прорычала на всю кухню.
— Да ты невозможен просто!!
Не отрываясь смотрю на неё. Изменилась в лице, орет на меня, как жена на провинившегося мужа. Столько запала, экспрессии и огня в этой маленькой несмышленой блондинке.
— Ты же хочешь меня, хочешь этого так же, как и я, просто признай это, — перечисляет мне мои грехи, активно размахивая руками, — тебе станет легче, мне станет легче, черт, окружающим станет легче! Расслабься, отпусти этот груз, взорвись во мне и выдохни! Потому что я так уже больше не могу, я взорвусь скоро!
Мозг так некстати решил визуализировать мне ее глупую фразу “взорвись во мне”. По телу кровь пошла раскаленной лавой, и явно не в те места, что надо. Я был неправ раньше. Эта прямолинейность может возбуждать. И эта девчонка здесь может шутя положить мужика к своим ногам. До этого я думал, что это Титов соблазнил её. Теперь мне его даже жаль. Он итак слаб на это дело, а здесь у нас маленький волк в овечьей шкуре.
— Слышала фразу о том, что танго не танцуют втроем?
— Да. Есть такая песня у Шакиры. К чему ты?
— Не понимаешь?
Скрестила руки под грудью, взгляд потяжелел, но молчит.
— Я в твои игры не играю, — отрезаю сразу, так и не дождавшись ответа. — И свой душевный комфорт тратить на наблюдение за тем, как ты скачешь по мужикам, не буду. Мне не нужна такая головная боль сверху к тому, что ты моя подопечная и реакция моей ширинки на тебя меня не радует. Становится яснее или прояснить ещё?
— Я не скачу по мужикам!
— Фил почти считает тебя своей девушкой, а Титов засасывал тебя в туалете как горячую безотказную любовницу. Расставь приоритеты, Маргарита. И потом вернемся к разговору о твоих больших и светлых чувствах ко мне.
Произнес вслух и сам едва не сфейпалмил. О каких чувствах то? Её обвиняю в том, что фантазирует что не надо, а сам тут рассуждаю как диснеевская принцесса. Девчонка не единожды акцентировала внимание на том, что хочет перепихона с большим и опасным дядей. О чувствах речи не шло. Откуда их взял я и к чему приплел? Кретин блядь. Не хватало ей сейчас меня выстебать еще для полного счастья, чтоб этот ублюдский вечер окончательно стал хуже некуда.
— Я не верю в любовь, — заявила она не то, что я ожидал. И я нахмурил брови, ожидая пояснения к сказанной фразе.
Девчонка вдруг потупила взгляд, вперившись им в пол, затем покосилась в окно и досадливо закусила губу, словно сболтнула лишнего.
— Я тебя внимательно слушаю.
Закатила глаза тут же и покачала головой.
— Не верю я в чувства, что непонятного? Не знаю. Верю в то, что мать может любить своего ребенка. И то не каждая, хотя по умолчанию матери единственные у кого нет выбора, остальные… Называй это как хочешь: химия, влечение, интрига, дружба, но любовь? Слишком сложный, туманный концепт, и я не хочу этого, и не потяну.
— Любовь — сложный концепт? — переспрашиваю, пытаясь понять в очередной раз, что за каша в этой светлой голове варится. — Любовь — это самое простое, что есть на земле. Она либо есть, либо ее нет.
— Но здесь, — указывает пальцами на нас с ней, — её нет.
— Нет, — подтверждаю однозначно, и девчонка в ответ как-то судорожно вздыхает, глядя на меня.
А я молчу. Потому что то, что её ещё нет, не значит, что её быть не может. Чем дальше, тем сильнее эта деваха залазит мне за шкуру. Мне становится сложнее контролировать реакции организма на неё. Контролировать эмоции, которые вызывает все, что с ней связано. Желание защитить, когда ее бьют. Желание вырвать язык тому, кто ее целует. Желание быть тем, кто её целует.
