— Туда, где нам никто не помешает, — выговорил он, снова целуя, на этот раз в губы. И мне бы оттолкнуть, но я понимала, что в этом нет смысла. Теперь я действительно принадлежу ему. Кем я стану — игрушкой его, или его одержимостью, — не имела понятия. Но то, что собой в его руках я больше не буду — знала точно.
— Мне нужно к дочери. Мне… у меня дела. Олег… — как и в кабинете, все-таки уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстранить, но добилась лишь того, что он прижал меня теснее. Так, что я ощутила твердость его паха и против воли выдохнула, отвернулась, посмотрела в сторону.
И перестала дышать.
На стоянке, рядом с черной, под стать душе своего хозяина машине Громова, был припаркован серебристый внедорожник. До боли знакомый внедорожник, принадлежащий Егору.
Сам Егор стоял, оперевшись о капот, и смотрел в нашу сторону. Нет. Прямо на меня. И едва взгляды наши встретились, я ощутила себя последней тварью, не только предавшей, но и не нашедшей в себе решимости посмотреть любимому человеку в глаза. Посмотреть в глаза мужчине, который принял меня и мою дочь, который никогда не скупился ни на любовь, ни на подарки, ни на отношение к нам обеим.
Вряд ли фраза «ты все неправильно понял» способна тут чем-то помочь. Понял он как раз-таки правильно. Трусливо сбежала, наврала с три короба и, вишенка на торте, выскочила замуж за другого. Я бы себя даже слушать не стала.
— Я же говорил, чтобы ты выполнила все, что я велел, Лина, — словно издалека в сознание мое ворвался голос Громова. Я резко перевела взгляд на него и неверяще просипела:
— Ты не мог. Не мог, Олег, — смотрела на него и понимала — мог. Мог и сделал. Позвонил Егору. Устроил весь этот спектакль со зрителями. Мог. Эпичная победа и безоговорочная капитуляция. Всех зайцев одним махом! — Я тебя ненавижу, — прошипела, извиваясь, пытаясь отцепить его руки от себя. — Пусти. Пусти меня!!! — заорала истошно, и в момент, когда хватка его ослабла, отпихнула, вложив всю свою бессильную ярость. — Я тебя никогда не прощу, Громов! — глаза защипало, в горле встал ком, голос охрип, но я будто ничего этого не замечала — смотрела в черные глаза Олега и понимала — дай мне пистолет в руки, я бы выстрелила — так сильна была моя ненависть.
— Мне не нужно твое прощение, — он вновь попытался ухватить меня, но я отскочила, полоснув взглядом. — Я предупреждал тебя, Лина. Предупреждал по-хорошему. А это, — кивок в сторону так и стоявшего у машины Егора, — это тебе наглядное подтверждение — не играй со мной. Одно неверное решение, и Козельский отправится за решетку. Я тебе обещаю. А теперь ты покорно сядешь в мою машину.
— Катись ты к черту! — выплюнув, я развернулась и быстрым шагом направилась к Егору. Проклятое платье мешало идти, юбка опутывала ноги, слезы застилали глаза. Но я все равно прибавила шаг. Я должна была хотя бы попросить прощения. Попытаться попросить прощения, попытаться объяснить ему… Стоило ли? Может быть, и стоило, но точно не сейчас. Сейчас он вряд ли был готов слушать. Вот только захочет ли он меня слушать, когда пройдет время? Вряд ли. Я знала его слишком хорошо, чтобы не понимать это.
— Алина! — донеслось мне в спину. Я не остановилась. Подобрала подол платья и лишь прибавила шаг. Слезы щипали глаза, дыхание сбилось. Меня колотило, и без того разрушившаяся в одночасье жизнь наваливалась на меня, погребая под обломками моих же собственных надежд и мечтаний.
— Егор! — крикнула, увидев, что он собирается сесть в машину. — Егор, пожалуйста! — побежала, уже не пытаясь сдержать льющиеся по щекам слезы.
Каблуки туфель стучали по асфальту, шелковая юбка шелестела, и шелест этот звучал погребальной песней всему, чего я так ждала.
— Алина!!! — рявкнул Олег еще громче, жёстче.
Я остановилась и, порывисто обернувшись, истошно заорала:
— Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя, Громов! Будь ты проклят! — судорожно всхлипнув, я вытерла слезы, развозя макияж по лицу. — Будь проклят, — уже тихо, на выдохе. Снова посмотрела в сторону Егора. Тот уже уселся за руль. Я бросилась вперед, боясь не успеть. Чего именно не успеть — не знала. Не успеть сказать, посмотреть в глаза… Просто не успеть. Последние нити счастья ускользали из моих рук, и я не могла поймать их. Не могла, но все еще пыталась.
— Егор, — подскочила к машине, оперлась о капот руками, смотря на него сквозь лобовое стекло, борясь с накатывающей истерикой. — Я не хотела, чтобы все было так. Я тебя люблю, — давясь слезами, судорожно. — Егор, я… я… Прости, я…
Машина двинулась вперед. Я отступила на шаг, все так же ловя сквозь стекло пылающий ненавистью взгляд Егора.
— Пожалуйста! — выкрикнула, теряя силы.
Но он и не думал тормозить. В последний момент меня буквально отдернули от капота, рванули в сторону. Серебристый внедорожник, проехал мимо, не думая останавливаться. Рыдая, я смотрела ему вслед и чувствовала, как Олег сдавливает мои плечи. Смотрела вслед любви и испытывала ненависть к тому, чье кольцо блестело на моем пальце.
— Запомни этот момент, Лина, — снова услышала его бархатистый голос, врывающийся в меня раскаленной лавой. — И никогда не повторяй подобного.
Я промолчала. Руки Олега исчезли, и я тут же опустилась на пыльный асфальт. Накрыла лицо ладонями и дала волю слезам.
Давилась рыданиями и чувствовала… чувствовала проклятое кольцо, которое прожгло мой палец, казалось, уже до самой кости.
Глава 12
Алина
— Вытри руки, — на колени мне упала пачка влажных салфеток.
Я стиснула её пальцами, борясь с желанием кинуть в Громова. Но к чему приведет моя истерика? Разве это что-то изменит? Ни-че-го… Мои слезы его не трогали, как не трогало его ничто, кроме его собственных желаний. Он хотел, чтобы я стала его — я стала. Чего он захочет дальше? Чего?! И что я смогу противопоставить ему?
Он дал мне ровно минуту порыдать над разрушенным будущим, а после, не церемонясь, поднял на ноги и затолкал в свой автомобиль. Теперь он сидел рядом в кресле водителя и смотрел на меня, терпеливо ожидая, когда я выполню его приказ и вытру ладони. Даже в этот момент не давая мне возможности сделать выбор. Делая выбор за меня.
Молча достав салфетку, я провела ею по пыльной ладони и, смяв, сунула между сиденьями.
— Что еще прикажешь? — усилием я подняла на него взгляд. Больше всего на свете я мечтала о том, чтобы он исчез из моей жизни: из моего будущего и, прежде всего, из прошлого. Потому что, если бы мы не встретились в прошлом, ничего бы этого не было. Вот только… Янина. Если бы его не было в моём прошлом, вероятнее всего, моего персонального солнышка, моей девочки тоже не было бы.
Вместо ответа Громов забрал у меня упаковку, и, вытянув еще одну салфетку, поднес её к моему лицу. Я дернулась от его мягкого прикосновения, хотела убрать руку, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд, поняла — не стоит.
Слез уже не было, но на щеках остались черные следы от туши. Такие же покрывали и мою душу, только вряд ли избавиться от них можно было всего лишь с помощью салфетки. Олег вытирал разводы, медленно касаясь моего лица, будто наслаждался каждым прикосновением. С какой-то садистской неспешностью он провел по моей скуле, по второй. Промокнул нежную кожу век и, приподняв мою голову за подбородок, посмотрел в глаза. Так, словно все это что-то значило для него, так, словно ему было не все равно, что он только что распылил пепел моих чувств перед дорогими ботинками Егора.
— Зачем ты все это делаешь? — вышло совсем уж бесцветно. — Почему так поступаешь со мной, Олег? Я ведь… — слезы, предательские слезы снова покатились из глаз. Крупная капля упала на его запястье. — Я ведь действительно тебя любила. Любила, когда любить тебя было невозможно, — облизала соленые губы, смотря на него в упор, пытаясь достучаться до него сквозь личину чудовища. — Зачем ты вернулся? Зачем, Олег?
— Я скучал по тебе, Лина, — стер очередную слезинку салфеткой, пахнущей смесью бергамота и зеленого чая. Даже от безликих салфеток пахло так… так, как могло пахнуть только вблизи него: глубоким и мужским, свежим и вызывающим внутри волнение. — За все это время я не встретил никого, кто бы мог помочь мне забыть тебя. Это что-то, да значит, — очертил подбородок пальцем. Едва касаясь. А по мне — лучше бы ударил. Не было бы так больно. — Каждую минуту я думал о тебе. Каждый день я думал о том, что позволил тебе уйти, не удержал. У меня были женщины, Лина. Многие из них были куда лучше тебя, но ни одна из них не была тобой. В этом-то вся ирония. Не стоило мне отпускать тебя тогда. Да… — опять приподнял голову и погладил пальцами по щеке. — Не стоило. У нас была бы хорошая семья.
