— А толку? — спросил Полбуханки.
— Никакого, — сказал Кир и надолго задумался.
Потом он сказал:
— А все-таки по ноге можно определить рост.
— Как? — спросила Лайка.
— Посмотри на свою ногу.
— Лайка уставилась на свою босую ногу, словно надеясь увидеть в ней разгадку тайны.
— На какую глубину тебе надо зайти, чтобы пальцы накрыло водой?
— Сантиметра два, — предположила Лайка.
— Черта с два! Сантиметра хватит.
— И?
— Все ее пальцы торчали из воды почти целиком. Я точно помню.
Даже мизинец.
— Ну?
— Гну. Большая антилопа. Живет в Африке. Для нее на этом месте было максимум полсантиметра глубины. А скорее — миллиметра три.
— А какая там глубина?
— От десяти до ста. Больше рядом с островами не бывает.
— Здесь все бывает, — произнесла Вероника.
— Один черт. От чего-то танцевать надо.
— А зачем?
— Хочется мне! Короче, если взять пятьдесят метров за три миллиметра, то получится, что ростом она пятьсот раз по пятьдесят метров.
— Почему? — спросила Лайка.
— Потому что ты ростом пятьсот раз по три миллиметра. Или чуть больше.
— Двадцать пять километров, — сказал Полбуханки.
— Глюк, — сказал Гарри. — И никогда больше не пейте «Рояль» с пивом по утрам. От этого бывает белая горячка. А крэк вообще не советую. От него бывают глюки.
— А если десять метров глубины? — спросила Лайка.
— Тогда бы она не перешагнула через остров.
— А откуда она взялась? — задала, наконец, Вероника мучивший всех вопрос.
— Родилась и выросла, — сказал Полбуханки.
Кир молча достал из Лайкиного нагрудного кармана ее семисантиметровую вторую дочь и показал всем. Потом сказал:
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали.
— Только не это! — воскликнула Женька.
Самыми большими на острове были Адама и Ева — дочери Амиго от Вероники, ушедшие в лес незадолго до прихода великанши. Ева была ростом в 13 сантиметров, Адама чуть выше — но Амиго намеренно не стала ее перекармливать.
Удивительно, до чего велика оказалась материнская страсть в лесбиянке с мальчишеской фигурой и прозвищем, смахивающим на средний род.
Впрочем, и отцовством она не пренебрегала. Вторую свою дочь Лайка родила именно от нее.
Лайка единственная сохранила обеих своих дочерей. Амиго растеряла всех рожденных ею, ибо материнская страсть не сочеталась в ней с материнской любовью и ревностью, и она с легкостью отпускала свое потомство в свободную жизнь.
Амиго родила двух дочерей сама и подарила двух соответственно Лайке и Веронике. Из них в тусовке осталась только Лайкина дюймовочка. Дочь Вероники утащили на прогулку ее сводные сестры — первые отпрыски Амиго, и с этой прогулки она к маме не вернулась.
Самой многодетной оказалась Женька. Во-первых, она обожала французскую любовь, а во-вторых, она во что бы то ни стало хотела родить мальчика. Ему даже придумали имя Дюймович, однако случился облом.
Если бы Женька не стремилась родить мальчика, то принцип роста дюймовочек был бы обнаружен гораздо раньше. Ведь к тому времени, когда у Амиго родилась вторая дочь, у Женьки их было уже пять. Но Женька ни одну из них не кормила, поскольку еще на пример второй убедилась, что от бескормицы с дюймовочками ничего плохого не делается.
К тому же эти дети появились на свет далеко друг от друга, ибо как раз в это время Амиго с Вероникой совершали свадебное путешествие вокруг острова в одну сторону, а Женька с Киром — в другую. Они встретились вновь лишь за час до появления великанши.
Восьмую дочь Женька решила выкормить, ибо отчаялась родить сына. Но едва дюймовочка прильнула к соску, Женька услышала монотонный голос Гарри:
— Когда в следующий раз будете пить, думайте о последствиях.
Женька обернулась к нему, чтобы узнать, к чему эта фраза относится, и увидела расширенные до крайних пределов глаза Полбуханки.
— Ни хрена себе, — сказал он, глядя на горизонт.
Все проследили за его взглядом и увидели на горизонте фигуру женщины, возвышающуюся над морем.
Она могла бы показаться обыкновенной женщиной, идущей по морю, яко посуху. Так выглядит человек с расстояния в сотню метров. Несуразность же заключалась в том, что как раз в той стороне, где объявилась женщина, отчетливо виднелся остров с вулканом посередине, и расстояние до него было заведомо больше ста метров. Женщина находилась позади этого острова, и вулкан не закрывал даже ступни ее ног.
Чтобы пройти сто метров, человеку надо полторы минуты.
И этой женщине понадобилось полторы минуты, чтобы дойти до обитаемого острова.
Лучше бы она этого не делала.
Когда нога женщины обрушилась в воду в километре от острова, она подняла цунами, но волна почему-то перелетела через остров, не задев людей.
— Сваливаем, — скомандовал Кир.
Безумием было выходить в открытое море, когда по нему бродят такие фигуры. Но еще безумнее ждать, пока на тебя наступят.
Кир наглядно видел, как великанша ткнулась головой в небосвод, опустилась на корточки и заглянула куда-то вниз.
Его ум в это время работал особенно остро. В открытом море он вряд ли определил бы верный курс, но по этим манипуляциям великанши угадал, что берег именно там.
Правда, потом великанша ушла в другую сторону, а над головой раздался громовой голос. Но по наитию Кир гнал катер в нужную сторону.
Когда смотрели за манипуляциями великанши, показалось, что берег близко.
Но ведь когда плыли сюда — плыли долго.
Когда плыли обратно, плыли столько же, но показалось — в сто раз быстрее.
Ведь в первый раз плыли просто так — лишь бы плыть А во второй раз спасались бегством.
И на часы не глядели, глядели на горизонт — не гонятся ли великаны.
А теперь, сидя на первом этаже рядом с лифтом, прислушивались, не ходит ли кто по потолку.
Сидели уже больше часа — восемь больших и три маленьких — две Алькиных дюймовочки и последняя Женькина, которую Женька отняла от груди и спрятала в карман, едва началась паника.
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали, сказал Кир.
— Только не это! — воскликнула Женька, у которой совсем недавно прекратилась истерика.
— Могли бы, но не наделали, — сказала Вероника.
— Значит, тут есть еще кто-то, — протянула Лайка.
— А что кричали? — спросил вдруг Кир.
— Кто? — не поняла Лайка.
— Ну, голос с неба.
— Эй, идите сюда все, тащите маленьких, тут выход, — монотонно продекламировал Полбуханки.
