Солнце медленно клонилось к западу, окрашивая воды и обещая долгую безветренную ночь. Одну из тех ночей, когда грешно оставаться в одиночестве. Я ослабила шнуровку платья (порой мечтаю о нарядах женщин Эллады или Древнего Египта) и откинулась назад. Высокая трава была мягкой и ароматной. Небо завораживало бесконечностью и обещанием. Боль отступала. Сомнения отступали.
Я не просто так сюда приехала. Хотя еще не знала, чего на самом деле жду от этого вечера. Все было слишком зыбким. Линии судьбы слишком спутанными, а ощущения слишком обманчивыми. Я закрыла глаза, и перед мысленным образом возникло лицо мужчины. Смуглая кожа, каре-зеленые внимательные холодные глаза бессмертного существа. Благородные, четкие черты лица, прорисованные рукой Великой Тьмы. Упрямая складка чувственных, но аккуратных губ. Эти губы редко улыбались. Сейчас эти губы улыбались еще реже. Лицо, не изменившееся почти за две тысячи лет. Только ставшее еще более холодным и отрешенным. Темные волосы, длиннее, чем принято сейчас. Всегда одна длина — на пару сантиметров выше линии плеча. Зачесанные назад, прямые. Я часто боролась с искушением запустить в них руку…
Зачем? Зачем мы так часто ограничиваем себя, ждем, храним для кого-то? Бессмертное существо не имеет права на ошибку при выборе партнера. Те, кто в Ордене, знают, что судьбой им уготован один единственный шанс, и они не могут его упустить. Я была вне Ордена. Уже давно с меня сняли все ограничения. И последние — всего несколько дней назад.
Я ощутила, как изменилась атмосфера. Я слышала неслышные человеческому уху, легкие, стремительные и одновременно неуверенные шаги существа, услышавшего призыв. У меня еще было несколько мгновений, чтобы подумать. Чтобы взвесить свое решение, осознать свое желание увидеть его. Увидеть именно его. Почему?
Все просто. Он единственный, кроме Аримана и братьев-вампиров, кто был способен меня понять. Кто был способен увидеть мой внутренний мир и разделить со мной эту бездну, этот ад. Впустить меня в свой собственный ад, спрятанный за грудной клеткой. Услышать то, что невозможно услышать, если ты не умеешь слушать так, как мы.
Наверное, я понимаю, как чувствует себя человек, потерявший все, запутавшийся в себе и своей жизни. Но одно дело, когда у тебя есть максимум сто лет, а другое, когда ты прожила уже несколько тысячелетий. Сейчас мне нужно было плечо. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Мне нужно было понимание.
Винсент молча опустился рядом со мной на траву. Он пришел, только почувствовав мое присутствие. Удивленный. Чуть-чуть смущенный. Иногда я в нем видела мальчишку. А порой он казался мудрым и древним существом. В нем было что-то необычное. Возможно, именно так проявляет себя любовь Создателя. Глубинная, вековечная любовь к своему творению, наделяющая его необычной силой, необычной властью, необычной судьбой. Этот каратель уже успел наломать дров. И возможно, еще набьет себе шишек в будущем. Но пока…
Он смотрел во тьму озера, не решаясь нарушить молчание. Мы могли бы открыть друг другу разум, но что-то останавливало меня. Проснулось необычное ощущение собственной слабости. Я была старше его в два раза, сильнее во многом, но рядом с ним я могла ощутить себя слабой женщиной.
— Здравствуй, каратель Винсент, — наконец, проговорила я, не спеша подниматься я земли. Он сидел рядом, краем глаза я видела его профиль и руки, небрежно лежавшие на согнутых в коленях ногах. — У тебя много вопросов. Задавай, если хочешь.
— Авирона.
Он повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. У Винсента был очень сильный, практически несгибаемый, проникающий в самую душу взгляд. Он мог уничтожить или обогреть. Он мог поддержать. Он обещал и спрашивал одновременно.
— Я не ожидал тебя здесь увидеть, — закончил фразу он приглушенным голосом. Светлая рубашка была распахнута на груди. Я невольно задержала взгляд на его шее, посмотрела чуть ниже, вдоль ворота. От желания прижаться к нему мне стало трудно дышать. Я чуть подняла глаза — его губы тронула слабая улыбка. Улыбка понимания и непонимания одновременно. Ох, Винсент!
В нем жила боль. Загнанная в такую глубину, куда и он сам боялся заглянуть. Он знал, что если разворошит рану, прийти в себя будет адски сложно. Он был рад моему приходу. Поэтому столь спешно откликнулся на призыв. Поэтому сейчас смотрел на меня, борясь с желанием меня поцеловать — точно так же, как и я.
— А я хотела увидеть тебя. — Я приподнялась и вновь посмотрела на озеро. Солнце уже давно спряталось, и нас укутал мрак ранней ночи. Нам не нужен был свет, чтобы видеть…
Винсент смотрел мне в лицо. Возможно, чересчур откровенным взглядом. Хотя вряд ли есть смысл рассуждать о степени откровенности. Что же было в нем такое… такое притягательное и непостижимое. Такое глубинное, неосознанное… Он всегда смотрелся особняком среди старших карателей. Всегда был сам по себе. Делал, что хотел. Любил того, кого хотел. И пусть он теперь страдает за это. Но он не покорился! И не покорится никогда.
Возможно, я могла бы остаться с ним. Не на одну ночь. Даже не на неделю. Возможно…
Мои мысли прервало легкое прикосновение. Каратель провел кончиками пальцев по моему лицу, задержался на губах. Наши взгляды снова встретились. В его глазах постепенно разгоралось серебристое пламя. Пламя, которое он уже будет не в силах контролировать. Я слышала эту мольбу, последнюю просьбу — прекратить все. Иначе вернуться будет уже нельзя.
— Я не хочу, — прошептала я, положив свою руку поверх его. — Я не боюсь.
В его глазах читалось все. Мне не нужно было напрягаться и читать его мысли. Я видела его борьбу с самим собой. Это мучительное желание выкинуть из головы все. Мое положение, возраст, статус, тот факт, что я была его наставницей. Тот факт, что в его сердце вечно живет другая, которая, увы, уже недоступна и ему не принадлежит. Он раздевал меня глазами, понимая, что в моих объятиях ему удастся убежать от собственной боли. От растоптанного, принесенного в жертву чувства.
И я понимала то же самое.
Винсент прижал меня к земле, сжав мои запястья. Я чувствовала его дыхание на своем лице, видела его губы, скривившиеся в подобии оскала.
— Ты сама этого хочешь?
Он спрашивал или утверждал? Он выдохнул эту фразу мне в лицо и замер, немного отстранившись, но продолжая удерживать меня за запястья. Понимание, что делать, пришло в одно мгновение. Меня обдало жаром осознания того, что сейчас точно будет стерта черта. Навсегда. И мне было плевать на это.
— Ты хочешь услышать, что я хочу?
Я смотрела на него снизу вверх, тяжело дыша и ловя его взгляд. Винсент с трудом сдерживался, я чувствовала, как он дрожит, переживающий мучительную борьбу с самим собой. Имеет ли он право вообще ко мне прикасаться? Что привело меня именно к нему? Почему я иду на это?
