—Что мне Ланкмар и его напыщенные князья! — сказала Ашурран, не скрывая презрения. — Они ханжи и пустозвоны, жиреющие на крови народа, а король их — уродливая жаба, ни минуты за свою жизнь не бывшая мужчиной. Эти люди на словах воспевают женщин, а на деле держат их в рабстве. Да и женщины их тоже хороши — лицемерки и шлюхи, строят из себя целомудренных монахинь, а на самом деле втайне развратничают и травят мужей ядом.
—Низкого же ты мнения о Ланкмаре!
—Я знаю изнанку столичной жизни, и больше никогда Ланкмар не обманет меня своим показным великолепием. Изнутри он изъеден злом, как червивое яблоко.
—Что ж, ты можешь обратить взоры на свою дикую родину. Несколько лет назад субхадра Красных Лисиц начала завоевывать степь. Скоро она подчинит себе все племена Арриана и двинется на Ланкмар. Ее имя Александра, и ей суждено править миром. Если ты присоединишься к ней, тебе тоже достанется изрядный кусок.
На этот раз Ашурран задумалась, но потом покачала головой.
—Власть мне не нужна, и я не пылаю ненавистью к Ланкмару. Во всем Иршаване не найдется места, которым я хотела бы владеть, кроме, разве что, сердца одного чародея, но им я владею и так, — Руатта при этих словах улыбнулся, и она его нежно поцеловала. — Не сам ли ты говорил, что мне нет места во всем Иршаване?
—Но есть еще мир за пределами Иршавана, — прошептал Руатта, будто бы нехотя.
Ашурран так и впилась в него глазами, и даже пальцы у нее задрожали от волнения.
—Поведай мне о нем! — воскликнула она с жаром.
—Это мир, населенный людьми и чудесными созданиями, намного превосходящими людей. Это юный мир, которому едва сравнялась тысяча лет, в котором еще ничего не определено, в котором создаются и рушатся царства, возникают и гибнут народы. Мир, свободный от большинства предрассудков, дивный, сказочный мир, в котором все возможно. Мир, в котором можно стяжать себе бессмертную славу, так что имя твое будут помнить многие тысячи лет. Мир, в котором тебе суждено оставить потомство от бессмертных мужей, ибо только там ты сможешь преодолеть тяготеющее над тобой проклятие.
О проклятии еще прежде успел ей рассказать Руатта, но продолжение рода не слишком волновало Ашурран, и пропустила она слова его мимо ушей.
—Как же попасть туда? — спросила она, зачарованная его речами.
—Через Врата. Не о них ли думала ты, когда разыскивала в моей библиотеке упоминания об этой древней легенде?
Воистину, ничто не могло укрыться от чародея Руатты. И верно, почувствовала Ашурран вдруг жгучий интерес к легенде о Вратах, рассказанной ей в детстве, и все обдумывала, как бы подступиться к Руатте с расспросами.
—Почему же ты сам не вернулся в свой дивный мир? — спросила Ашурран с подозрением.
—Вратами можно пройти только один раз, о воинственная возлюбленная моя, — отвечал ей чародей Руатта. — И не все они ведут в этот мир, только твои. Хоть могущество мое велико, до сих пор я не нашел способа, как туда вернуться. Скитался я по временам и странам, без всякой надежды, без радости и смысла, пока не встретил тебя. Видно, в этом и было мое предназначение — спасти твою жизнь и направить к Вратам.
—Значит, если я отправлюсь туда, мы никогда с тобой не увидимся? — спросила Ашурран печально.
—Никогда, о мой прекрасный ангел с мечом, — так же печально ответил ей Руатта.
Ашурран замолчала и больше не говорила об этом ни в тот день, ни в последующий. Десять дней прошло, прежде чем они вернулись к разговору. Все это время Ашурран была молчалива и рассеянна, ни на минуту не переставая размышлять, и даже ночью, после любовных услад, ворочалась с боку на бок, не в силах заснуть. Любили они друг друга в эти дни торопливо и жадно, будто стремясь насытиться перед расставанием.
Ашурран первая заговорила о Вратах, и сказала она вот что:
—Найти гору Альбурз не штука. Можешь ты показать мне туда дорогу, и не думаю, что будет она слишком трудна для меня. Однако что же делать с железными башмаками и прочими глупыми вещами, о которых говорит легенда?
—А приходилось ли тебе слышать, как бард поет о любви, что дескать глубока она, как море, широка, как звездное небо, и будь каждая песчинка на берегу золотым слитком, все бы он отдал за одну улыбку любимой?
—Приходилось, — Ашурран криво усмехнулась.
—Вот и ответ на твой вопрос.
—А как же пройти по Железному лесу, или это тоже вранье сказителей?
—Нет никакого Железного леса, есть узкий и длинный проход в скале, полный смертельных ловушек. Отточенные лезвия вылетают из стен, огромные секиры обрушиваются сверху, под ногами распахиваются провалы, утыканные острыми копьями. Однако ловкий и везучий человек может их преодолеть. Я набрал с собой камней и бросал их перед собой, или проверял дорогу посохом. Это всего лишь ловушки, срабатывающие, когда наступишь на один из камней в полу. Люди, которые сделали их, магией не владели.
—А в легенде говорится, что ты обернулся птицей, — разочарованно протянула Ашурран.
Руатта засмеялся.
—Ты подумай, как бы я смог, если обучился магии только после того, как прошел Вратами!
Ашурран тоже засмеялась.
—И правда. Мне это никогда не приходило в голову.
И еще десять дней не возвращались они к этому разговору.
В следующий раз первым заговорил Руатта, и сказал он вот что:
—Когда же ты хочешь двинуться в путь, о несравненная возлюбленная моя?
—Неужели ты гонишь меня прочь, надменный чародей? — сказала она с досадой.
—Нет, но я знаю, что твоя дорога лежит дальше, и оставаясь со мной, ты разрываешь свое сердце надвое. Я живу так всю свою жизнь и не хочу для тебя подобной судьбы.
На глазах Ашурран выступили слезы, так невыносима была мысль о расставании с Руаттой. Однако же вместе с этим не покидала ее мечта о вратах в чудесный мир, о путешествии, которое мало кому из смертных выпадает. Так нередко в нашей жизни радость соседствует с печалью, срастаясь, как чертополох с кустом розы, и невозможно их разделить.
—В начале следующего месяца, — сказала Ашурран.
Однако прошел месяц, за ним и другой, а она так никуда и не двинулась.
Тогда поступил с ней Руатта следующим образом. Однажды утром проснулась Ашурран и обнаружила замок опустевшим. Пропал не только сам чародей, но все слуги и служанки, и даже павлины из сада. Погас огонь в очагах и жаровнях, и факелы в коридорах, и свечи в подсвечниках. Только ветер свистел в переходах и хлопал ставнями.
На столе стояли две золотые клетки, одна с белой птицей, другая с красной, и лежало письмо. В письме говорилось:
«О сокровище двух миров, возлюбленная и подруга!
Прости, что тороплю тебя сделать сей тяжкий выбор. Однако зависит от этого судьба моего родного мира, а может быть, и моя собственная судьба. Предначертаны тебе великие испытания и великая слава. Следуй за белой птицей, и приведет она тебя к горе Альбурз. Но если ты предпочтешь стать женой надменного чародея и провести всю жизнь в уединении, следуй за красной птицей, и приведет она тебя к моему жилищу.»
