— Дерьмо, — отрезала я, не прерывая зрительного контакта с тут же напрягшимся пиратом. — Что не создал Бог, то создал Китай.
Расслабленно откинувшись обратно на спинку дивана и сложив ногу на ногу, я передала мундштук сидящему сбоку Бенжамину, по-прежнему невозмутимому. Мне очень быстро надоел этот цирк, и потому я стерла с лица эту вызывающую, манящую мужчину улыбку. В очередной раз я убедилась, что ничей больше взгляд не заставит меня покрыться мурашками и не вызовет такую приятную тягу внизу живота, кроме как взгляд главаря пиратов…
Нейтон продолжал прожигать меня взглядом, хитро улыбаясь, пока сидящий рядом Бернард не хохотнул и не толкнул его в плечо. В ответ на это пират бросил на товарища безмятежный взгляд и отмахнулся, широко усмехаясь и отпивая из стакана с виски.
— Забей. Этот придурок просто пьян, малышка, — между делом бросил Бенжамин, склонившись к моему уху. — И все же, лучше не шути с ним.
— Ваас любит шутки больше, чем я, — усмехнулась я, поднимая глаза на лицо мужчины.
Бен намек понял, поэтому ухмыльнулся в ответ, мотнув головой…
На дисплее телефонов, лежащих на столе посреди нескольких полупустых бутылок из-под алкоголя и забитых пепельниц, высвечивалось три часа ночи. Отсутствие главаря пиратов уже не столько волновало меня, сколько бесило. Мои глаза каждые пять минут судорожно бегали по залу, но из-за обилия танцующих людей я не видела дальше нашего столика.
На Нейтона я уже не обращала никакого внимания, увлеченная разговором с Бенжамином, но боковым зрением еще не раз ловила его пристальный, опьяненный взгляд. Как же бесился этот черт, и как же мне это нравилось — нравилось чувствовать себя желанной и при этом такой недоступной. Ведь полезь ко мне хоть один из этих моральных уродов, и Ваас с него шкуру сдерет, даже не вспомнит о том, что это был его приближенный. И от одной только мысли об этом сердце начинало биться сильнее, как у глупой влюбленной девочки…
Впрочем, чем это отличалось от правды?
Daai bra anies hy’s n fokken gangsta
(Этот парень Anies, он грёбаный гангстер)
Haai, daai bra anies hy lam innie mang ja
(Чёрт! Anies прозябает в тюрьме)
‘ken sy my nommer? ‘ xha!
(Он знает мой номер? Нет!)
Boy what’s your number?
(Парень, какой у тебя номер?)
Twee ses? Twee sewe? Of is jy n ag bra?
(26? 27? Или ты из 28-х, братан?)
— Не смущает? — спросил Бен с легкой улыбкой, кивая куда-то в сторону.
Я незаинтересованно проследила за взглядом пирата, лицезрея «блудного, мать его, сына» в компании какой-то стриптизерши. Сквозь мельтешащую перед глазами толпу я наблюдала, как опирающийся о барную стойку главарь пиратов, широко улыбаясь, громко требует у бармена еще один шот, по всей видимости, для своей пассии. Музыка гремела по ушам так, что, сидели бы эти двое возле нас, я бы все равно ни черта не услышала, о чем они так громко говорят. А, судя по их довольным еблам, беседа у них была очень увлекательная…
— Не смущает, — усмехнулась я, бегло обернувшись к слегка удивленному такой невозмутимой реакции мужчине. — Пусть потешит свое самолюбие.
Пират кивнул, усмехнувшись, и вернулся к оживленной беседе за столом. Я же уложила локоть на спинку дивана и продолжила наблюдать за происходящим у бара. Нельзя было сказать, что эта картина не вызывала во мне чувства ревности или желания вцепиться в эти рыжие патлы, что так и вились вокруг Монтенегро, а потом переключиться на него самого и хорошенько вдарить ему по яйцам…
Однако, как бы больно мне ни было, я прекрасно понимала, с кем решилась связать остаток жизни. Ваас не позволит ограничивать свою свободу, да и сам он мне в любви до гроба не клялся, а в супружеской верности и подавно. А потому возможность того, что однажды Ваас просто-напросто притащится в свою комнату под утро, весь провонявший дешевыми женскими духами, меня нисколько не удивляла…
Вот только я не собиралась так просто делиться своим мужчиной.
Daai bra anies hy droom innie mang ja
(Этот парень Anies, он мечтает в тюряге)
Van my punani, ja jys lekker jas bra
(Мечтает о моей киске, да, он похотливый грубый парень)
Vinger in jou hol in, nxa! Haal uit die ganja
(Палец в задницу, отлично! Доставай травку, которую припрятал)
Ja pakkie zol in! Klap it soos n rasta!
(Я сверну косячок, подожгу и втянусь, как растаман!)
Как же эта бестия старалась, из кожи вон лезла, чтобы обратить все внимание Вааса на себя. Но пират, пользуясь своей излюбленной тактикой, даже пальцем не притронулся к ней, сложа руки в карманы — когда принесли шоты, он в один миг опустошил свой, даже не предложив своей даме. Джентльмен блять, ну как так можно. Впрочем, девушка не расстроилась и продолжила гнуть свою линию, но теперь без намеков и прочих женских ужимок — когда крепкий алкоголь обжог ее горло, ее руки смело полезли туда, куда бы им не следовало лезть…
В ход пошло то, что, вероятно, получалось у этой барышни лучше всего — танец. Ее стройное, почти что обнаженное тело вилось вокруг главаря пиратов, так и призывая грубо вцепиться в талию и поскорее уединиться. Довольно улыбаясь, Ваас внимательно следил за тем, как девушка встает напротив него, бродя руками по его мощной груди, спускается тонкими пальчиками все ниже и ниже и вместе с тем трется о него всем телом, не прерывая зрительного контакта и не стирая с лица эту похотливую улыбку ярко-алых губ. Монтенегро не выглядел особо впечатленным, продолжая с легкой улыбкой любоваться женскими изгибами, но не отвечая ни на один тактильный контакт…
Не отвечая до тех пор, пока мы случайно не встретились с ним глазами.
За моей натянутой легкой ухмылкой Ваас без труда рассмотрел раздражение и ревность — его губы расплылись в довольной до чертиков улыбке, как у Чеширского кота, а хищный, уже более заинтересованный взгляд вернулся к рыжей особе. Танцовщица уже успела развернуться, прижимаясь к мужчине спиной и закидывая руки тому на шею, и призывно терлась пятой точкой о штаны пирата. Рука главаря с громким шлепком опустилась на ягодицу девушки, и та, наконец-то получив внимание с его стороны, улыбнулась еще шире, поднимая глаза на лицо мужчины.
Теперь в моем сердце действительно что-то кольнуло — не в силах оторваться, я, как гребаная мазохистка, наблюдала за тем, как грубые забинтованные пальцы бродили по телу стриптизерши, заставляя ее выгибаться всем телом и томно вздыхать. Но последней каплей в копилку моей ущемленной гордости и жгучей ревности стало то, что губы Вааса накрыли шею этой шлюхи, которая с удовольствием подставляла ее его укусам и засосам…
Сомкнув челюсти, я резко поднялась с насиженного места, направляясь в сторону бара. Не боясь нарваться на лишние неприятности, я нагло расталкивала людей в толпе, идя напролом: слишком много эмоций, слишком много гнева было внутри меня. Если бы этот придурок продолжил бухать с этой шлюхой, если бы остаток вечера наслаждался ее танцем, если бы шлепнул по заднице — окей, все это я бы могла стерпеть и даже не заострила бы особого внимания, отлично представляя себе всю кабелиную и своевольную натуру Монтенегро…
Однако этот ублюдок в очередной раз привел меня в бар, доверху заполненный кончеными алкашами и обкурившимися наркоманами, которые способны на что угодно, пребывая в своем опиумном царстве. Бросил меня здесь со своими шестерками, от которых, как выяснилось, тоже не стоило ожидать ничего хорошего. А сам блять уперся спаивать и трахать местных шлюх, буквально за моей спиной! Откуда столько наглости и эгоизма в этом конченом гандоне?!
Оказавшись возле барной стойки, одной рукой я вцепилась в рыжие кудри, без особого труда отталкивая в сторону вскрикнувшую девушку — та с негодованием уставилась на меня, намереваясь проделать в ответ подобный бабский трюк. Вот только эта дамочка не осмелилась напасть на ту, которая в следующую же секунду бесстрашно вцепилась в майку главаря пиратов, притягивая того за грудки.
«Порой на эмоциях ты действительно творишь необдуманные вещи…»
