– Ого, дружище! Оказывается, тебя посещают не только бредовые, но и вполне разумные мысли. Хорошо, мы пойдем к Арутюну. Но обещай, что завтра ты обязательно расскажешь учителю все. Все, что рассказал сейчас мне. А если это не твое больное воображение? Что, если какие-то неведомые духи поселились в древних изваяниях? Или, того хуже, какие-то ядовитые газы живут в камне. А газы эти вызывают бред…
– Ну хорошо, о великий мудрец! Обещаю, что я непременно расскажу все учителю. Идем же! Наринэ, должно быть, уже заждалась меня!
В тот вечер старик Арутюн сварил изумительную похлебку. Столь вкусную, что ученики мудреца Георгия долго не могли прийти в себя.
– Должно быть, сам Иблис Проклятый сегодня помогал ворожить трактирщику, – прошептал Мехмет на ухо Хасану.
Тому оставалось лишь кивнуть. Появилась Наринэ, и юноша наконец смог помечтать о яствах иных, чем яства из котла весельчака трактирщика.
Тихая комната девушки была полна движущихся пятен света – то заглядывала в окна любопытная луна, украшение небосвода.
– Аллах великий, Наринэ! С каждым днем ты околдовываешь, привязываешь меня к себе все сильнее и сильнее!
Девушка лишь улыбнулась и провела ладонью по его щеке.
О, Хасан загорелся мгновенно. Он ее так ждал, так хотел. И сейчас мысли более уже не возвращались к наваждению, выгнавшему его прочь из каменного мешка библиотеки. Он, Хасан, забыл обо всем, кроме этой живой, прекрасной, пылкой красавицы.
С нежностью, которую столь долго и усердно сдерживал, он поцеловал ее ладонь и положил себе на грудь, чтобы она могла убедиться, как бешено колотится его сердце. Ее губы раскрылись в безмолвном призыве.
– Я мечтаю о тебе, Наринэ, – торжественно, словно принося обет, объявил он. – И готов доказывать это каждый миг, что дарован будет нам с тобой.
Она уже верила. Верила, потому что невозможно было не поверить прямому, искреннему взгляду и чуть дрожащему голосу. Влюбленность смягчила черты обычно сосредоточенного лица, зажгла темные его глаза.
Наклонив голову, он завладел ее губами в бесконечно нежном поцелуе. Его дыхание наполнило ее теплом, радостью. Они раздели друг друга, медленно, не торопясь, наслаждаясь каждой минутой. Да и куда было спешить: впереди целая вечность. Они упивались близостью, непередаваемой новизной отношений. Только руки, не ведая покоя, гладили, ласкали, дотрагивались.
Хасан зажмурился, как от яркого света, когда Наринэ наконец предстала перед ним обнаженной. Роскошные волосы рассыпались по ее плечам густыми волнами, совсем как в том сне.
И вновь она оказалась куда прекраснее грез, куда изумительнее. Она словно каждый день преображалась. Или просто глаза Хасана учились видеть подлинную, а не застывшую каменную красу. Восхитительно-реальная возлюбленная, самое прекрасное видение, которое ему доводилось лицезреть. Его опора, сила и мужество. Счастье и торжество. Его сердце.
Желание охватило его, такое же настойчивое, как потребность дышать.
– Знаешь, ты мне являлась во сне, – тихо вымолвил он. – Еще до нашей первой встречи. Даже тогда ты владела моими мыслями.
– Ты говорил мне об этом.
Ее ответная улыбка была так упоительна, что сердце Хасана забилось еще сильнее.
Он шагнул ближе, торопясь поскорее притянуть ее к себе, почувствовать трепет ее тела, услышать неровное дыхание. Увидеть восхищенно-изумленные глаза. Почувствовать любовь и вожделение. Ответить так, чтобы более не осталось сил ни на что.
– Ты горишь тем же огнем, что и я? – шепнул он.
– Да, мой хороший.
– Со мной это происходит каждый раз, когда я вижу тебя. Я боялся тебе это сказать, но сейчас чувствую, что должен был это сделать куда раньше. Прости меня…
Она чуть коснулась пальцами его губ.
– Тише… сейчас не время для сожалений.
К удивлению Хасана, Наринэ взяла его за руку и подвела к ложу. Он лег и попытался притянуть ее к себе, насладиться теплом ее тела, но у нее, как оказалось, были иные намерения. Хасан широко раскрыл глаза, когда она стала на колени и провела кончиками пальцев по рвущейся в бой гладкой шелковистой плоти.
– Я хочу дать тебе то же наслаждение, что ты даришь мне, – смущенно произнесла она. Хасан встретился взглядом с ее горящими глазами, и буйная, безудержная страсть вспыхнула в нем.
– Мне всегда хорошо с тобой, – проговорил он хрипло, вздрогнув, когда ее пальцы сомкнулись вокруг его нетерпеливого возбужденного оружия.
И тут… тут она склонилась над ним, и Хасан почувствовал восхитительное прикосновение ее губ. От этого прикосновения его пронизал такой жар, что он не мог удержаться от стона.
– Наринэ…
Он уже был готов вот-вот взорваться. Но ее ласки растопили кровь, а волосы мягким покрывалом накрыли тело. Наринэ неумолимо продолжала чувственную игру, лаская, мучая, изводя языком.
Хасан громко застонал; лицо исказилось болью и наслаждением. Но Наринэ не собиралась отстраняться. Он громко, почти умоляюще выкрикнул ее имя, но обжигающие губы продолжали скользить то вверх, то вниз; сладостный вихрь уносил его все дальше.
Хасан лихорадочно зарылся руками в ее волосы, слепо приподнимая бедра навстречу ее жадным губам. О Аллах, она сведет его с ума!
Он вдруг осознал, что больше не в силах терпеть. Пусть примет его в себя, опустошит, выпьет до капли и вновь возродит.
Поймав ее плечи, Хасан перекатился вместе с Наринэ. Отчего так дрожат руки и сотрясается тело?
– Люби же меня, красавица, люби…
– О да.
Его лицо вновь приняло сосредоточенное, почти суровое выражение, привычное для Наринэ. Не отводя взгляда, он развел ей ноги и, когда вошел в нее, оказался в скользком, живом, сжимающемся судорогами бархате, обхватившем так туго, что Хасану показалось, будто он не сможет пошевелиться.
Он судорожно дернулся и невероятным усилием заставил себя умерить безумие своего желания. Увы, сейчас ему это не удалось, ибо желание соединиться, стать одним целым накрыло его, как гигантская огненная волна.
– Хочу делить с тобой каждый вздох, каждое биение сердца.
Последовал новый, более сильный толчок, на этот раз пригвоздивший ее, как бабочку.
– Ведь и ты хочешь этого столь же неистово, как и я? – выдохнул он, начиная двигаться.
В комнате сгустилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием влюбленных. Он взял ее нежно, властно и, как награду, услышал ее тихие стоны наслаждения.
Это перешло все границы соития мужчины и женщины. Слияние тел стало прекрасным соединением душ, радостным, бурным и освобождающим. Когда она наконец охнула и забилась, он безоглядно бросился в тот же водоворот. Отдал ей душу, и Наринэ с готовностью приняла дар.
