— Я вас не понимаю.
— Кто твой куратор?
Какой серьёзный вопрос! Можно подумать, я Мата Хари, а не эскорт для состоятельных мужчин. Хотя она ведь тоже…
— Ну, Василий Иванович, — осторожно сказала я.
— Нет, Василий Иванович — твой сутенёр. А я спрашиваю про того, кто придумал подложить тебя под Кирилла.
Значит, про агентство он тоже в курсе. Я вздохнула. Придётся говорить правду, врать себе дороже:
— Степан.
— Он сам придумал эту махинацию?
— Я не знаю. Сам, наверное. Отпустите меня, я хочу в туалет.
— Расскажи всё, что знаешь, — потребовал он.
Ничего другого мне не оставалось. Я начала говорить:
— Степан нашёл девушку во вкусе Кирилла и проиграл её в покер — жест доброй воли, так сказать. Подарок в надежде на сотрудничество. Кирилл принял этот подарок, и они… — Я не хотела говорить «помирились», чтобы не обсуждать инцидент пятнадцатилетней давности с возлюбленной Кирилла и будущей женой Молчанова. — И они заключили договор. Больше я ничего не знаю. А вы откуда про меня узнали?
— Я проверяю всех, кто приближается к Кириллу.
Молчанов перестал сверлить меня взглядом и посмотрел на приборы. Очевидно, он потерял ко мне интерес. Всё, что я ему рассказала, он знал и без меня.
— Даже девушек?
— Девушек тем более.
— А откуда вы узнали про моё враньё — про то, что меня назвали в честь Дианы? Я никому об этом не говорила, кроме Степана. Это он вам рассказал? — Из меня градом посыпались вопросы: — А Кирилл знает, кто я? Вы ему доложили о результатах проверки? Он сильно на меня злится? — Вопросы иссякли и я добавила, надеясь, что мой голос прозвучит достаточно искренне: — К сожалению, я не могла сказать ему правду, Степан запретил.
— Послушай, Анна, — Молчанов положил руки мне на колени усталым небрежным жестом. Я заметила, что его запястья опоясывают тонкие светлые линии, словно в юности он резал вены. Но почему на тыльной стороне? Вокруг глаз проступили морщинки, левую бровь пересекал шрам. — Кирилл ничего не знает и не узнает. Вы больше никогда не встретитесь. А сейчас иди в салон и забудь обо всём, что с тобой случилось за эти три дня.
Промолчать я не смогла:
— А Кирилл сказал, что мы ещё встретимся.
— Потому что не знал, что ты шлюха. Не создавай себе проблем, иди, — он быстрым движением расстегнул мой ремень, — туалет направо.
Моим коленям стало холодно без его рук.
— И последнее, — тихо добавил он, когда я встала. — Если ты попытаешься разыскать Кирилла или как-то с ним связаться, я тебя уничтожу. Вместе с твоим Василием Ивановичем, Викой и дедушкой в Овсяновке.
Ничего более угрожающего я в своей жизни не слышала. Я моментально ему поверила.
14. Отступные
Как только я вышла из кабины, в неё зашёл Саша, неся большую чашку кофе. Ждал, наверное, под дверью, пока допрос окончится. Я скользнула в туалет, заперлась и перевела дух.
Этот Павел Петрович Молчанов — страшный человек. Всё знает, за всеми следит, всё контролирует. Вынюхивает как собака! Ходит за боссом как привязанный, наверняка пользуется его неограниченным доверием. Если он захочет, Кирилл никогда со мной не встретится. Молчанов ему помешает. Я и так не собиралась встречаться с Кириллом — пришлось бы снова лгать и играть порядочную девушку, но мысль о том, что какой-то левый то ли охранник, то ли лётчик так грубо вмешивается в мою судьбу, была неприятной. Впрочем, если он действительно скроет от Кирилла, кто я такая, и каким-то образом отговорит его от встречи со мной, то… меня это устроит.
Он прав. Надо забыть эти три дня. За те полтора года, что я работала у Василия Ивановича, это был самый нестандартный заказ. Не считая первого раза, конечно. Но я его никогда не считала. Его словно не было, я вычеркнула его из своей памяти, как до этого вычеркнула громкие и беспощадные ссоры родителей. «Вдыхай глубже, котёнок», — от одного воспоминания по телу пробежала дрожь отвращения.
Я умылась, пригладила волосы и вернулась в салон. Села в своё кресло и наклонилась к Вике:
— Слушай, а ты знаешь, почему я выбрала имя Диана?
Она покачала головой.
— Ну подумай, это просто. В честь одной знаменитой женщины.
— Дианы Арбениной? — предположила Вика.
— Нет.
— Шурыгиной? — она улыбнулась.
Никто, кроме Степана, не знал, что я выбрала это имя из-за принцессы Дианы. Она мне всегда нравилась: вышла замуж за принца, взяла в любовники миллионера, красиво и вовремя разбилась в Париже. До Степана меня никто не спрашивал об имени. А он спросил. Он режиссёр, его интересуют такие вещи — выбор имени, выбор судьбы…
И Молчанов тоже знает. Откуда? Он словно подслушал тот разговор на яхте…
Мы приземлились, когда солнце уже всходило.
Самолёт грубо шмякнулся на взлётно-посадочную полосу и покатился к зданию аэровокзала. Какой агрессивный у лётчика стиль вождения! От толчка проснулась Мария Борисовна. Она устало провела рукой по лицу и начала складывать плед, как будто привыкла сама себя обслуживать и не хотела напрягать других. А ведь она богатый человек…
— Давайте я вам помогу, — я вскочила, хотя самолёт ещё не остановился, и взяла подушку. Положила на багажную полку, следом засунула свёрнутый плед. Я выше, чем Мария Борисовна, — мне удобнее. Она с улыбкой поблагодарила:
— Надеюсь, мы ещё встретимся, Диана.
Вика бросила на нас косой взгляд.
Подали трап и Саша открыл дверь. Я думала, что Мария Борисовна первой покинет самолёт, но нет: и она, и сотрудники Кирилла не спешили выходить. Тогда мы втроём — я, Вика и Жанна — попрощались с компанией, оставшейся на борту. Скорее всего, они ждали персональный бронированный автомобиль, а мы по-простому сели в служебный Пулковский автобус и поехали проходить паспортный и таможенный контроль.
* * *
Василий Иванович проявил неожиданное радушие, когда спустя несколько дней я зашла в его контору на Васильевском острове:
— О, ласточка моя, проходи, садись! Давненько не виделись. У меня есть для тебя две новости — и обе хорошие!
Это что-то новенькое! Я села на подлокотник дивана. Он продолжил:
— Первая: звонил Степан и очень тебя хвалил. Вторая: я решил дать тебе отпуск и отпустить к дедушке. На целый месяц! Или на два. Ты как? Рада? Проведёшь время со стариком, отдохнёшь и вернёшься к началу учебного года как огурчик!
— А-а… А почему?.. — я не могла найти слов.
