— Заткнись, шлюха! — он разворачивается, и я вижу в его руке пистолет. — Иначе не успеешь глазом моргнуть, как я добавлю к твоим дыркам ещё несколько.
Отшатываюсь от него, закрывая рот, и стараюсь незаметно набрать в сумочке номер Татьяны.
— Куда ты везешь меня? — нужно хоть как-то подать сигнал управляющей. — И зачем?
— Потому что ты ещё не всё отдала мне.
— Я тебе вообще ничего не должна. Это ты меня продал.
— Заткнись, я сказал. Иначе пристрелю тебя точно.
Я замолкаю и стараюсь смотреть в окно, запоминая всю дорогу и дорожные знаки, которые вспыхивают в свете фар. Когда машина покидает пределы МКАДа, я ещё пристальнее всматриваюсь в дорогу и надеюсь, что Таня не сбросила вызов, потому что в открытую достать телефон и убедиться в этом не могу.
— Зачем мы выехали из Москвы, и что это за “Подолино” такое?
— Закрой пасть, шлюха, я же сказал, — он нервно держит руль, замечаю признаки наркомана, которые нередко и у себя видела. Испарина на лице и тремор рук.
— Ты на наркоте сидишь? Если тебе нужна доза, я могу дать прямо сейчас.
Руль в руках отчима дергается, и машина виляет по дороге, но шоссе пустое, поэтому никаких ДТП не происходит. Машина заезжает на территорию с указателем достопримечательности.
— Зачем ты привез меня сюда? Неужели теперь притоны устраивают в таких местах, как усадьба Середниково.
— Сейчас узнаешь.
— Отпусти меня, Коля. Я тебе деньги отдам, хочешь? — роюсь в сумочке и достаю пакетик с коксом. — Хотя мне кажется, это тебе нужнее.
Протягиваю ему порошок и вижу, как бегают глаза наркомана.
— Шагай, — он всё же пересиливает свою тягу и, открыв дверь, хватает меня за руку, вытащив из автомобиля. — Тебя здесь заждались.
— Ты же понимаешь, что теперь не будет так как раньше, мне уже давно не пятнадцать лет. Да и интересую я теперь мало кого.
— Ты удивишься, дорогая, — и сейчас для меня словно сон повторяется, который я долгое время старалась забыть. Снова меня тащат, только теперь я не плачу и не умоляю морального урода отпустить. В этот раз я лишь крепче прижимаю к себе сумку, надеясь, что меня уже отследили до места прибытия. И только когда у входа из моей сумочки вытряхивают деньги и мобильник, который оказывается разряжен, я осознаю, что мне легко не вырваться отсюда.
— Как долго ты ещё будешь использовать меня, прикрывая свои долги?
— Столько, сколько нужно мне. Шевелись давай!
— Ты же понимаешь, что за это сядешь, если я выберусь отсюда?
— Я бы не был так в этом уверен, дорогуша. Тебя очень хотят видеть мои друзья.
— Друзья? Ха! Да никогда у тебя не было друзей, были только те, кто, как лоха, разводил тебя!
— Заткнись, я сказал!
И отчим со всего маха ударяет меня кулаком в лицо, так что я теряю сознание на какое-то время. Прихожу в себя уже в помещении, обстановка в котором, словно воплотившийся кошмар, напоминает о событиях десятилетней давности. Кровать без матраса, обшарпанные стены и одинокая лампочка, на проводах свисающая с потолка. При мне уже нет сумки, как и верхней одежды с обувью. Уроды оставили на мне только джинсы и футболку. Осматриваюсь вокруг и понимаю, что в этот раз нет даже самого маленького окна, лишь дырка притока воздуха, чтобы я не сдохла здесь раньше срока. Не знаю, сколько прошло времени, но только сейчас я осознаю, как у меня болит лицо. Вспоминаю, что это Коля меня ударил и вырубил. Осторожно трогаю лицо и осознаю, что щека распухла, а глаз, хоть и открыт, но тоже болит. Дверь дергаю, но та не поддается, оставаясь запертой снаружи. Однако долго пребывать мне в одиночестве не дают, спустя время дверь со скрипом открывается и в комнату входят двое “из ларца”: абсолютно в одинаковой одежде и в темных очках. Эти два “быка” становятся по обе стороны двери, пропуская вперед невысокого и сухопарого мужчину.
— Так вот ты какая, — мужчина подходит ближе, я отхожу дальше. — Где мой брат, сучка?
— Кто?
— Мой брат! — рявкает маленький человек с такой силой, что, кажется, стены дрожат. — Брат, который поехал к тебе и пропал. Я знаю, что последний раз его сигнал был возле вашего клуба, я также знаю, что он поехал искать девку, которая должна ему денег.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — ещё один шаг назад — и осознаю, что спиной упираюсь в стену.
— А я думаю, прекрасно понимаешь, — мелкий гном подходит ко мне и, подняв руку, сжимает подбородок так, что у меня искры сыпятся из глаз. — И если с моим братом что-то случилось, ты пожалеешь, что на свет родилась. А пока я разбираюсь, посидишь здесь.
И он вышел из комнаты, а следом за ним и двое его охранников, оставив меня слушать своё учащенное дыхание и с осознанием того, что Саша отправил этого мужика к ментам. И скоро гном узнает, что его братец сидит за решеткой. Но мне теперь от этого не легче. Сажусь на кровать и обхватываю колени руками, прикрывая глаза. Никогда не верила в Бога, но сейчас сперва незаметно для себя, а после и явно уже прошу Господа о помощи, о спасении. Сон не идет, даже несмотря на многочасовое бодрствование, и, словно я под кокаином, беру силы неизвестно откуда. Однако организм в конце концов сдается, погружая сознание в сон. И я засыпаю, хотя и страшусь пробуждения в этом месте. Однако сон ко мне в этот раз приходит не кошмарный.
Мужчина, что стоит ко мне спиной и смотрит в окно, скрытый в тени дневного света. Но я чувствую, кто это, знаю его и знаю уже давно. Подхожу к нему со спины и обнимаю, прижавшись щекой к теплой коже. Понимаю где-то на подсознании, что он улыбается, когда ощущает мои прикосновения, а после накрывает мои ладони у себя на животе своими руками.
— Никогда не думал, что может быть так, — он ещё теснее прижимает меня к себе. — Но с тобой всё и всегда было необычно.
— Я тоже не думала, что это окажется таким счастьем.
— Вася… — он берет меня за руку и разворачивает к себе, чтобы видеть лицо, и я обхожу, а после обнимаю за плечи мужчину, заглядывая в его карие глаза. — Я давно хотел сказать тебе… — он проводит рукой по щеке моей и спускается по шее до плеча, а после резко хватает за волосы и дергает за них. — Проснись, долбаная тварь!
Резко открываю глаза, видя перед собой не Сашу, а гнома, который нависает и дергает за волосы с такой силой, словно хочет вырвать их с корнем. В ужасе смотрю на этого человека, маленький рост которого и щуплое телосложение совершенно не соответствует силе, с которой он причиняет мне боль.
— Я ведь говорил, что ты заплатишь, если с Игорем что-то случится? Готовься, пребывание в “Антраците” тебе покажется райским отпуском в сравнении с теперешним твоим существованием.
— Я не понимаю.
— Не строй из себя идиотку! — он снова дергает, так что я сажусь на кровати. — Его закрыли менты! И это из-за тебя, шлюха!
Маленький человек с такой силой тащит меня с кровати, что я падаю на пол, не устояв на ногах. Но на полу меня не оставляют, а, потянув ещё раз, ставят на ноги.
— В камеру её, — командует гном. — Подготовьте для операции.
— ЧТО?! — мой крик и сопротивление привлекают внимание всех собравшихся.
— Ты станешь донором органов, таким образом и рассчитаешься.
— Нет! — я вырываюсь, но два “быка” держат крепко и волокут, несмотря на мои извивания. — Нет! Не надо!
— Поздно.
Меня приводят в камеру и сразу же кидают на стол и, прижав руку к холодному металлу, делают укол. Первый из многих, но спустя пару минут всё становится словно в тумане. Я уже не вырываюсь, когда меня переводят в другую комнату. Вижу над потолком огромную хирургическую лампу, и хотя мозг мой кричит “Беги отсюда!”, тело уже не может отвечать ему. Поэтому позволяю уложить себя на живот на операционный стол и будто бы отстраненно наблюдаю через мутную пелену перед глазами, как мне делают второй укол. Теперь тело словно немеет, я не чувствую ног и спины, но всё ещё не отрубаюсь, оставаясь в сознании. Поэтому вижу, как в комнату входят в специальной одежде два человека, как они подходят, берут в руки инструменты и наклоняются ко мне. Я хочу кричать, но уже не могу, поэтому вместо крика из груди вырывается только мычание. И я ощущаю себя забойной скотиной, которую разделают сейчас, и не останется от меня ничего. Прикрываю глаза, но всё равно не засыпаю, хоть и не чувствую касаний к спине. Поэтому упускаю момент, когда в этой комнате появляются посторонние. Крики, стрельба и чьи-то руки меня кутают в простынь и, подняв со стола, несут. Вижу только, как лампы мелькают на потолке по мере продвижения по коридору, но остаюсь абсолютно безучастной к событиям, происходящим вокруг, лишь только запоминаю шёпот: “Всё будет хорошо, милая, потерпи”.
