У меня отвисает челюсть.
Господи, эта цыпочка превращается в неуправляемую особу. Я никогда так усердно не старался, чтобы завоевать девушку. И все же, несмотря на то, что меня изуродовали до полусмерти из-за нее — и обвинили в попытке убийства собаки — мой гнев растворяется в волне смеха. Я сгибаюсь пополам, капая водой на песок, и смеюсь до упаду.
— Почему ты смеешься? — требует она.
— Ты назвала меня убийцей щенков, — мне удается прохрипеть между смехом. — Ты сумасшедшая.
Через секунду она разражается хихиканьем. Взгляд собаки неуверенно перемещается между нами, пока мы стоим и смеемся, как пара идиотов, промокшие насквозь и полуголые.
— Хорошо, — смягчается она, когда приступ хихиканья наконец утихает. — Возможно, я перешла все границы. Я знаю, ты просто беспокоился за мою безопасность. И спасибо за то, что приплыл туда, чтобы помочь. Я ценю это.
— Не за что. — Я поднимаю пояс своих джинсов. Мои мокрые боксеры прилипли к промежности, из-за чего трудно застегнуть джинсы. — Давай соберем наши вещи и вернемся ко мне. Мне нужно переодеться. Ты можешь там обсохнуть, и я подвезу тебя домой.
Она ничего не говорит, уставившись на меня.
— Да, — вздыхаю я, — возьми собаку.
Когда мы приезжаем, в доме темно. Ни мотоцикла, ни джипа Эвана на подъездной дорожке нет, а входная дверь заперта, когда мы с Маком выходим на крыльцо. К счастью, внутри все в порядке. Поскольку наши друзья часто используют наш дом в качестве площадки для вечеринок и промежуточной станции между барами, его часто бросают открытым. Однако мы с Эваном, из-за отсутствия у нас других социальных навыков, стараемся содержать наш дом в чистоте. Мы не законченные животные.
— Можешь воспользоваться моим душем, — говорю я Мак, указывая на свою спальню на первом этаже после того, как включаю свет и достаю себе пиво из холодильника. Я заслуживаю выпить после моих героических усилий по спасению собак. — Я найду какую-нибудь одежду, которую ты можешь взять.
— Спасибо. — Она носит на руках сонную, свернувшуюся калачиком собаку. Я сказал ей в грузовике, что, если она хочет оставить ее здесь, я отвезу ее в приют утром. Хотя я начинаю сомневаться, смогу ли я вырвать ее у нее.
Пока Мак в моей ванной комнате, я достаю чистую футболку и пару джинсов, которые Хайди оставила здесь давным-давно. Или, может быть, они принадлежат Стеф. Девушки всегда оставляют свои вещи валяться где попало после вечеринки или дня на пляже, и я перестал пытаться их вернуть.
Я оставляю одежду аккуратной стопкой на кровати, затем снимаю мокрую одежду и надеваю футболку и пару спортивных штанов. Пар, выходящий из-под двери ванной комнаты, невероятно соблазнителен. Интересно, как бы отреагировала Мак, если бы я зашел в душевую кабинку, встал у нее за спиной и обеими руками обхватил ее грудь.
Стон застревает у меня в горле. Она, наверное, отпилила бы мне яйца своими ногтями, но, возможно, это того стоило, просто чтобы прикоснуться к ней.
— Привет, привет, — зовет мой брат от входной двери.
— Я здесь, — отвечаю я, направляясь обратно на кухню.
Эван роняет ключи на расколотый деревянный островок. Он берет пиво и встает у холодильника.
— Что это за запах?
— Мы с Маккензи спасли бездомного щенка с пристани. — Бедняжка действительно немного воняла. Думаю, теперь я тоже так думаю. Потрясающе.
— Она здесь? — злая ухмылка расползается по его лицу, когда он оглядывается.
— В душе.
— Ну, это было легко. Я почти разочарован, что у меня не было больше времени, чтобы насладиться этим.
— Это не то, о чем ты думаешь, — ворчу я. — Собака застряла на камнях, и нам пришлось залезть в воду, чтобы спасти ее. Сказал Маккензи, что она может прийти сюда, чтобы привести себя в порядок, а потом я отвезу ее домой.
— Отвезти ее домой? Чувак. Это твой шанс. Закрывай сделку. — Он нетерпеливо качает головой. — Ты помог ей спасти щенка, черт возьми. Она готова.
— Не будь мудаком. — Что-то в том, как он говорит, задевает меня за живое. Этот план не совсем этичен, но мы не должны быть неряшливыми по этому поводу.
— Что? — Эван не может притворяться, что скрывает свое ликование от того, насколько хорошо работает этот план. — Я просто говорю.
— Ну… — я делаю глоток своего пива. — Держи это при себе.
— Привет, — раздается неуверенный голос Мак.
Она входит, и я вижу ее — в моей рубашке, темные влажные волосы зачесаны назад — наводят на всякие греховные мысли в моей голове. Она не надела джинсы, поэтому ее ноги голые, загорелые и бесконечно длинные.
Блядь.
Я хочу, чтобы они обернулись вокруг моей талии.
— Эван, — приветствует она моего брата, кивая ему, как будто каким-то образом знает, что он замышляет недоброе. Неудивительно, что она все еще держит на руках спящего щенка.
— Окей. — Эван одаривает ее прощальной улыбкой, берет свое пиво и отталкивается от холодильника. — Я устал. Вы, дети, веселитесь.
Мой брат не ценит тонкости.
— Я что-то не то сказала? — сухо спрашивает она.
— Неа. Он думает, что мы собираемся переспать. — Когда я поднимаю руку, чтобы провести ладонью по своим влажным волосам, ее глаза расширяются от тревоги. Мой лоб хмурится.
— Что?
— Купер. Ты ранен.
Я смотрю вниз, почти забыв, что ее драгоценный маленький щенок, черт возьми, чуть не загрыз меня заживо менее часа назад. Обе мои руки покрыты красными царапинами, а на ключице особенно неприятный на вид порез.
— Эх. Я в порядке, — заверяю ее. Я не новичок в порезах и царапинах, и эти определенно не самые худшие, с которыми я сталкивался.
— Нет, это не так. Нам нужно их промыть.
С этими словами она ведет меня в ванную и, несмотря на мои протесты, прижимает мою задницу к закрытой крышке унитаза. Щенка быстро помещают в мою ванну, где он сворачивается калачиком и спит, пока Маккензи роется в моих шкафчиках в поисках аптечки первой помощи.
— Я могу сделать это сам, — говорю я ей, когда она достает бутылку спирта и ватные тампоны.
— С тобой будет трудно? — Она смотрит на меня, приподняв бровь. Искренняя убежденность на ее лице выглядит мило, в упрямом стиле "заткнись и прими лекарство".
— Ладно.
— Хорошо. А теперь сними рубашку.
На моих губах появляется усмешка.
— Это был твой план с самого начала? Чтобы раздеть меня догола?
— Да, Купер. Я вломилась в приют для животных, украла щенка, поставила его в опасное положение, сама поплыла его спасать — чтобы не вызвать у тебя подозрений, что это я на самом деле поймала собаку на причале, — а затем телепатически приказала собаке поцарапать тебя. И все это для того, чтобы я могла видеть твои идеальные грудные мышцы. — Она заканчивает, фыркая.
— Экстремальные действия, — соглашаюсь я. — Но я понимаю. Мои грудные мышцы идеальны. Они трансцендентны.
— Как и твое эго.
Я медленно, нарочито демонстративно снимаю рубашку. Несмотря на ее насмешки, моя обнаженная грудь вызывает отклик. Ее дыхание прерывается, а затем она отводит взгляд, делая вид, что сосредоточена на открытии спирта.
Я прячу улыбку и откидываюсь назад, пока она начинает промывать раны на моей руке.
— Вы здесь живете только вдвоем? — с любопытством спрашивает она.
— Да. Эван и я выросли в этом доме. Мои прадедушка и прабабушка построили его после того, как поженились. Бабушка и дедушка жили здесь после них и так далее.
— Это прекрасно.
Это так. Теперь все разваливается на части. Крыша нуждается в замене. Фундамент трескается от эрозии пляжа. Сайдинг пережил слишком много штормов, а полы изношены и деформированы. Ничего такого, что я не смог бы исправить, если бы только у меня были время и деньги, но разве это не всегда так? Весь чертов город, полный "если только". И вот так я вспоминаю, почему я сижу здесь, позволяя подружке какого-то клона водить руками по моей обнаженной груди.
— Вот, — говорит она, дотрагиваясь до моей руки. — Уже лучше.
