Двигаю рукой быстрее и чувствую, как подступает разрядка. Я кончаю с громким рыком, думая о Лере. Об этом непорочном цветке, в душе которого кроется сам Дьявол.
Когда возвращаюсь в предбанник, Смоленской уже нет. Но ее запах намертво впился в ноздри и не желает растворяться. Я надеваю джинсы прямо на мокрое тело. Толстовку нахожу в углу на лавке. Набрасываю на голову капюшон и спешу к своему домику.
В окнах темно. Толкаю дверь и на ощупь ищу выключатель. В голове все еще кружат образы обнаженной девушки. То, с какой страстью она самозабвенно отвечала на мои ласки и готова была отдаться мне.
Стоило бы проверить, добралась ли она к своему домику без глупостей. От незрелых влюбленных малолетних дурочек можно ожидать чего угодно. А от такой бедовой, как Лера, и подавно.
Я прохожу в комнату и наклоняюсь к своей спортивной сумке. Достаю оттуда футболку и боксеры. Собираюсь снять с себя толстовку, как вдруг замечаю в кресле у окна женскую фигурку.
— Что ты здесь делаешь? — устало спрашиваю я, скрывая раздражение.
Лера пожимает плечами. На меня смотрит равнодушным взглядом. Глаза красные, нос опух. Скорее всего, плакала.
— Ну, если не знаешь, то возвращайся к себе. Я собираюсь лечь спать.
И, словно в подтверждение своих слов, стягиваю с себя теплую толстовку и остаюсь обнаженным по пояс.
— У меня занято. Мне до сих пор неловко за то, что вломилась в наш домик без стука и застала Лиду с Егором, — смешно кривится она. — Потом я пошла к Свете, в этот раз постучала, но меня вежливо послали к черту. В третий домик даже стучать не пришлось, Ксюша оказалась слишком громкой. Все машины закрыты, а мерзнуть на морозе не хотелось. Не знаю, что ты там себе надумал, но именно поэтому я здесь. И я, кстати, не знала, чей это домик.
Она смотрит на меня с вызовом и нескрытой неприязнью. Между нами звенит напряжение. Сложно по щелчку пальцев забыть, как мы чуть не переспали всего полчаса назад.
— Ясно, — хмурюсь я и понимаю, что выставить Леру не получится. — Здесь две кровати, так что выбирай любую.
Сам же надеваю майку, потом поворачиваюсь к Лере спиной и резкими движениями избавляюсь от джинсов. После произошедшего в бане ее вряд ли шокирует моя голая задница. Стесняться уже нет нужды.
Слышится громкий женский вздох.
Или все же шокирует…
— Так что, выбрала?
В комнате холодно, камин никто не растопил. Поэтому я нахожу в кармане куртки зажигалку, потом надеваю спортивки, чтобы не смущать девушку, и пытаюсь его разжечь. Пламя перекидывается от зажигалки к листу бумаги, потом на тонкие щепки и на поленья. Лера молча наблюдает за моими действиями.
— Я кушать хочу, — вдруг капризно заявляет она, и я поворачиваюсь к ней. Вздыхаю. Выставить бы ее за дверь, но вместо этого я обуваюсь, хватаю куртку и выхожу на улицу, ежусь от холода.
Все так спешили поскорей оказаться в горизонтальном положении, что не позаботились о еде. Так и оставили на столе в беседке. Странно, что коты еще не растащили все.
Я накладываю на тарелку несколько кусков мяса, рыбу, сыр, ломтик подсохшего хлеба. Чуть подумав, нахожу початую бутылку вина и два чистых пластиковых стаканчика. Когда возвращаюсь обратно, чувствую себя настоящим добытчиком.
— Держи. — Ставлю всё на столик у окна, не смотря на Леру. — Я займу кровать, что ближе к шкафу. — Цепляю куртку на крючок и снимаю кроссовки.
— Мне все равно, — пожимает плечами Лера и подходит к столику.
К еде не прикасается. Берет бутылку и, игнорируя стакан, прикладывается прямо к горлышку. Пьет жадными глотками, словно пытается утолить жажду.
— Эй, так дело не пойдет. — Резко отбираю у нее бутылку, и красная жидкость стекает с ее подбородка на светлую кофту спортивного костюма.
— А тебе какая разница, напьюсь я или буду трезвой? — в ее голосе явно проскальзывает горечь. Все же я обидел ее в бане. — Мне нянька не нужна, ясно?
— А судя по твоему поведению, как раз таки нужна, — с нажимом произношу я, расставлю стаканчики и разливаю вино. — Вот, — протягиваю ей тот, где совсем немного алкоголя, — это твоя доза на сегодня. И ты, кажется, была голодна, так что бери и ешь.
Получается грубо, потому что я злюсь. Вместо того чтобы забыться крепким спокойным сном, я сейчас смотрю на Леру и думаю о ее обнаженной груди. Хочется зажать горошинки персикового цвета между губ, услышать, как она будет стонать и просить меня о большем.
— Слушай, там, в бане, я был пьян и не понимал, что творю. Поэтому прости, если обидел тебя или пытался принудить, — решаю расставить все точно над “I”, несмотря на то, что прекрасно понимаю, что никакого принуждения там не было.
Лера не отвечает. Замерла посреди комнаты со стаканом в руке. Я же поворачиваюсь и иду к кровати, увеличивая между нами расстояние, пока совсем не слетел с катушек. Откидываю край одеяла и заваливаюсь на кровать прямо в штанах. Какое-то время мы проводим в полной тишине, которую разбавляет лишь потрескивание поленьев в камине. Но потом Лера внезапно спрашивает:
— Я тебе совсем не нравлюсь?
И я не знаю, что ответить. Она смотрит на меня огромными глазищами. Доверчиво так и открыто. Она девушка, которую хрен поймешь. Такая должна с каким-то мажором по клубам шататься, а не греть ладошки у камина посреди недостроенной базы отдыха у черта на куличках.
Вот уж угораздило меня влипнуть.
— Нравишься, как сестра. А теперь не задавай глупых вопросов и ложись спать. — Взбиваю подушку и отворачиваюсь от Леры, прикидываясь спящим, чтобы избежать очередных вопросов, ответов на которые у меня нет.
Глава 23. Давид
Лера игнорирует меня все утро, но это и к лучшему. Когда я проснулся, ее в домике уже не было. За завтраком она не смотрела в мою сторону, а когда начали собираться обратно в город, сразу же заняла место в машине Егора. Со мной даже не попрощалась. И как бы она ни пыталась изобразить равнодушие, все равно на ее лице читалась обида.
Остаток воскресенья проходит в суматохе. Оказывается, мой двоюродный брат собрался жениться. Все в шоке и недоумении. У него ведь и девушки-то не было последние полгода. Мать причитает, бурчит, что не успеем подготовить достойную свадьбу, но радостная улыбка за племянника весь день не сходит с ее лица.
После смерти родителей Даня и Оля переехали жить к нам, поэтому для моей матери они такие же родные дети, как я. Олька вообще была тогда крохой, это Даня уже в десятый класс перешел.
— Привет, старина. — Снимаю кроссовки и морщусь от истошного крика моего кота. — Не смотри на меня так, словно я тебя не кормил целый месяц. С твоими запасами жирка за день без еды не умер бы. — Чешу его за ухом и иду в кухню.
Достаю с полки кошачий корм, Барс нетерпеливо мяукает и жадными сверкающими глазами смотрит на пачку в моих руках.
— Благодарностей не надо. — Отсыпаю ему щедрую порцию, а потом открываю холодильник, делая ревизию своих запасов.
На душе отчего-то неспокойно, но причину найти не удается. А еще в голове вертится вчерашняя ночь. Когда зажал обнаженное тело Леры у стены. Почему-то этот образ никак не стирается из памяти, всплывает перед глазами раз за разом, стоит мне подумать о девушке.
Может, надо было все же разочек трахнуть ее? Глядишь, успокоил бы свое любопытство и очистил голову от ненужного хлама. Не побежит же она папке своему жаловаться, в самом-то деле?
Еще и Костян всю дорогу до города выспрашивал, кто такая Лера, насколько близко я с ней знаком и не против ли, если он к ней подкатит. Я лишь крепче сжал руль и равнодушно пожал плечами. Мне все равно. Должно быть. Потому что отчего-то на друга поднялось раздражение. Захотелось прикрикнуть на него, чтобы яйца свои подальше от девочки держал.
Тушу свет в квартире и ложусь под одеяло. Гоню мысли о Лере прочь. Стоит, наверное, пригласить Оксану к себе. Давно с ней время не проводили полезно. Из-за этого, скорее всего, и чуть не сорвался вчера.
