Хотя я ничем неприметна. Самая обычная. Даже хуже того — я ненормальная. Мутант. Я ведьма. Есть ли у меня шанс быть счастливой с мужчиной?
Если и так, то разве что с таким же ненормальным, как Марсель.
— Я его не сдам, — подумала я вслух.
И это сразу напрягло обоих копов. Они вместе посмотрели на меня, и старший задал мне вопрос.
— Что-что? — нахмурился он, расстегивая кобуру пистолета. Едва заметно, почти что беззвучно. Но я это видела. Заметила, как он напрягся после моих слов.
А я стиснула зубы и грозно процедила еще раз:
— Я его не сдам!
— Кого ты не сдашь, дорогуша?
Воздух был таким тяжелым, что казалось, будто мы по шею в воде. Никто не решался делать резких движений. Копы ждали моей реакции, моих ответов. Моих признаний.
Я стояла на своем.
— Своего мужа! Это он на видео! Как вам не стыдно рыться в его личных вещах?! — Ощутив внутри мотивы для борьбы, я вырвала из рук молодого копа ту злосчастную камеру и стала бешено орать. — Пошли вон отсюда! Сейчас же! Я звоню своему мужу, вашу мать!
— Какого черта ты творишь, ненормальная?! — пытался образумить меня старший, но куда там.
Я подняла с полу порванные Марсом вещи и стала швыряться ими в копов.
— Пошли вон из нашей спальни! Я звоню шерифу, чтобы рассказать, как пара извращенцев ворвалась в наш дом, чтобы посмотреть домашнее порно! Мы его не для вас, ублюдки, записывали! — Взяв с кровати подушку, я влепила ею прямо в морду старшему. Тот уронил свою фуражку, но все равно держал в ладони ствол. — Удумал стрельнуть в меня, а?! Стрелять в меня решили, сволочи?! Да вы забыли, видимо, в чьем доме находитесь!
— Мэм, — просил меня не бушевать второй, который помоложе, — успокойтесь! Мы просто хотим убедиться, что вам не угрожает опасность!
Я схватила с тумбы выключенный телефон. Сделала вид, будто звоню. Экран был черный, без какой-либо активности. Но я прижала его к уху и орала.
— Алло, Джош, где ты сейчас?! Бросай все и лети домой — твои ушлепки из участка выломали дверь и намекают мне на близость!
Мой экспромт нешуточно пугал гостей. Ведь получить нагоняй от шерифа не хотел никто. Особенно после такого разговора с супругой.
— Шеф, это неправда! — кричал молоденький. — Мы ничего такого не говорили вашей жене!
— Нет, — кричала я в безмолвный телефон, — я не шучу, это правда, Джош! Они вломились ко мне, зашли нагло в спальню! Они рылись в моем нижнем белье!
Полицейские были напуганы. Поэтому схватке со мной они предпочли тактическое отступление. Бросили попытки что-то выведать и просто пятились к порогу дома, где я их и отсеку от своего личного пространства.
— Все хорошо, мы уходим, мэм! Мы уходим! Не надо так нервничать!
— Джош, — изображала я плачущую, — они смотрели наше видео!
— Нет! — мотал головой, который моложе. — Я ничего там не видел!
— Ты что, смотрел ту гребаную запись?! — бросился второй на своего напарника.
Я взяла со стола целую чашку и бросила ее в стену. Чашка разбилась возле входной двери, сбила фотографию, где я и Джош в день свадьбы.
Впрочем, свадьбой это трудно назвать. Мы просто расписались без свидетелей. Ему как сотруднику органов все документы подписывали тайно, удаленно. Не было никаких ограничений. Шериф мог достать какие хочешь справки, выведать любую информацию, будь она официальна или от инсайдеров, близких к чиновникам.
Марсель был прав. Ведь это Джош оформил дело так, как того требовала ситуация. Он подтасовал доказательства, подвел улики под мои слова. Все было так складно, что даже апелляция ничего не дала. Приговор не удалось обжаловать. Но была некая сделка. Между Джошем и моим отчимом. Отцом Марселя. Они о чем-то договорились.
По итогам уговора я осталась с шерифом, а Марсу дали меньше, чем просило обвинение. На том все и закончилось.
Вернее, я так думала.
Ничего не закончилось. Мы все посеяли угрозу. И теперь это семя выросло в сущее зло. Оно ни перед чем не остановится и будет есть запретный плод, пока не доберется до начинки. Не распробует меня на вкус по полной программе.
11
Камилла
После ухода полицейских у меня была истерика. Я сильно плакала.
Были смешанные чувства. Ведь, с одной стороны, я боюсь и даже ненавижу Марса, для меня он наказание, проклятие. Но с другой — я не могу его предать и в этот раз. Что-то внутри меня не позволяло этого сделать. И что это такое на самом деле — чувство вины, стыда, привязанность к нему? Что это, если не бред напуганной девушки, сидящей в одиночку дома, пока где-то бродит ее сводный кошмар?
Я сидела на полу, забившись в угол. В точке, из которой видны оба входа в дом. Закуталась в плед, натирала до блеска выключенный телефон. Он все так же молчал, а я его не включала. Банально боялась, что мне позвонят. А говорить я не могла, просто не могла и все.
Так прошел остаток дня, наступил вечер. На улице темнело. Я знала, что снаружи копы — их машина так и не уехала. Патруль караулил меня на тот случай, если отважусь выйти из дома. Сбежать из-под домашнего ареста. Чувствовала себя шавкой, загнанной в угол собакой, которую хотят поймать удавкой, посадить на цепь, упечь в тесную клетку. Забросить в приют для животных, прикармливая косточкой. Поглаживая по головке. Но без шансов ощутить себя живой, почувствовать опять свободу.
Зажав боковую кнопку питания, я включила телефон. Он завибрировал, экран стал ярким, загружалась операционная система.
Много пропущенных звонков от Джоша. Он звонил мне, те ублюдки все ему рассказали. Без сомнений.
И вот он снова мне звонит. Я беру трубку.
— Камилла! Кэм! — разрывался динамик. — Это ты?! Ты там?!
— Привет, Джош. Да, я здесь.
— О мой бог… — выдохнул муж. — Как же я рад тебя слышать, бэби. Думал, что с тобой могло что-то случиться.
— Не стоило переживать. Со мною все в порядке. Просто немного… грустно.
— Почему?
— Мне грустно здесь одной. Ты скоро приедешь?
— Я сейчас в городе, буду только завтра. Но ты не беспокойся, я приставил к дому патруль…
— Да, я заметила, — перебила я Джоша. — Очень приятный сюрприз, знаешь ли. Чувствую себя заключенной. Будто я в заложниках сижу.
— Это ради твоего же блага.
Тон мужа изменился. После внимательного и переживающего Джоша я услышала властного, упрямого и жесткого по своей натуре шерифа.
— Почему же? Какая мне от этого польза?
Пришло время сказать это вслух — признаться, что он ждал визита Марса. Он ведь точно знал, что тот заявится. Но мне ничего не сказал.
— Послушай, Кэм…
— Это из-за Марселя? — задала я прямой вопрос. — Ты просто боишься, что он наведается ко мне?
— Бэби, сейчас в нашем городке неспокойно. Он вернулся. Я не хотел тебе говорить, но это так. Тот мудак откинулся и вышел раньше. И когда я уезжал, то переживал, чтобы он не…
— Что? Чтобы он не "что"? Чтобы он не изнасиловал меня? Ты это мне хотел сказать?
— Я хотел, сказать, что не хочу, чтобы он пришел в мое отсутствие и сделал это опять.
— Опять изнасиловал?
— Опять изнасиловал, — повторил мой муж.
Я какое-то время молчала. Сидела на полу, завернувшись в плед. И молчала в трубку.
Потом тяжело вздохнула и сказала наконец телефону:
— Но ведь этого на самом деле не было. Ты знаешь это сам. Ничего ведь не было в прошлый раз. Никакого преступления. Ты просто подделал…
— Это не телефонный разговор, Камилла!
Муж оборвал мои слова, не дав закончить.
Зачем я это говорила, зачем злила его в тот момент? Точного ответа нет, но мне кажется, что я осознала наконец — не убеди он меня тогда, что я жертва, я бы не испортила себе жизнь. Я бы не сделала из Марса ублюдка. Я бы не сидела сейчас на полу вся в слезах после того, как мной попытался овладеть преступник.
Было ли справедливо вешать на Марселя тот ярлык?
— Если ты сегодня не приедешь, я уйду к родителям.
