— Ну, Котяра, дождался! Наконец–то она тебя поцеловала, а ты все нет, да нет! Теперь давай не теряйся! Надо действовать смелей! Понял! — А он им.
— Да, понял, понял, только вот она все никак меня не замечает или же не хочет замечать.
Я уже в квартиру заходила, но на секундочку задержалась, уж больно мне хотелось услышать, что они по этому поводу думают.
— Ну, да, ты же у нас мальчик с пальчик, как тебя такого малого заметить!
И уже закрывая дверь, слышу, от кого–то из ребят.
— А я бы на твоем месте не растерялся! Когда еще такие сиськи у девки!
И уже другой кто–то, чуть ли не матом по этому поводу. Что мол, я станок, что надо и что меня в самый раз надо… А Котька ему не позволил закончить и как рявкнул на него.
— Ну, все! Хватит! Еще одно слово, о ней, и вы у меня схватите, я вам надаю звиздюлей! Понятно!
— Понятно, понятно, Котя, мы ведь так, пошутили.
Говорили они, и еще что–то бубнили в оправдание, уходя от меня, а я даже не знала, это так хорошо или плохо они обо мне и потом, этот рык Коти на них? Что все это значит? И что это они про какой–то станок? О чем это? Смутно понимала смысл, и от того у меня вдруг сдали нервы, и мне стало так обидно, и я заплакала. Так со слезами на глазах и домой заявляюсь.
Мама увидела, стала расспрашивать, а там уже и Инга подключилась. Теперь мне пришлось им обеим рассказывать, и они наперебой, все мне Котю нахваливали. Вот он какой, ай да Котя! А Котя он им, да Котя такой! Я уже не могла всего этого слышать и, сославшись на усталость и плохое настроение, молча, все сделала, и улеглась. И пока я лежала, у меня все перед глазами, эти морды противные и эти слова товарищей Коти. И уже засыпая, я решила, что завтра я обязательно с этим Котярой поговорю про этот самый станок, и спрошу его в открытую, что все это значит? Но это я так хотела, а жизнь повернула круче.
Ночью отцу стало плохо и мы уже все на ногах, его забрала скорая, и пока мы очухались, уже утро. Я сонная и ели, ели до школы дошла, но только хотела с задачами справиться, как меня вызвали срочно в учительскую.
Ну, а потом эти страшные три, а потом девять дней! Потом сорок! Все! Не хочу и не буду об этом, прошлого ведь не вернешь.
За эти дни с нами все это время и Вовка и Котя. Их обоих отпустили и они во всем помогли. И я благодарна была за все то, что они делали, молча и сосредоточенно, он, высокий, суровый, но какой–то уже другой, ставший для меня намного ближе и такой, что и мне захотелось ему так и сказать, спасибо тебе, Константин Иванович. Ну и казалось бы, все! Теперь уже можно заканчивать эту историю. Да как бы, не так!
Они меня, все–таки, потом вычислили, этот Черный и его компания. Но об этом я расскажу вам потом, как ни будь в следующий раз. Потому, что когда все, что потом произошло со мной, и я это все осмыслила, то поняла, какая же я была глупая дрянь и вредная, и что я такая паршивая, видно мне поделом потом, по жизни доставалось за все. Но сначала я все изложу вам по порядку про Жорку. Уж вы простите меня за то, что так, как я прочувствовала и сумела вам рассказать о нем. Расскажу все то, что по крупицам собирала, что узнавала и что пропустила через себя. Так вот, слушайте теперь уже мой пересказ о Жорке.
— Привет! — Слышу у себя за спиной. Это ко мне обращается она, сверхсрочница.
А я ее, даже не разглядел. Прошел со своим карабином СКС мимо подземного входа в запасной командный пункт, и как для краткости говорят, ЗКП, тыла флота и дальше иду. Я же на посту и мне не положено. Отошел и повернулся кругом, и опять иду. Странно, но я почему–то на нее смотрю. Почему? Неужели только оттого, что на себя ее внимание обратил? Вот же умора? Я и какая–то там сверхсрочница! А еще про них говорили, что они сверх здрочницы, но я так никогда. И что?
Вот иду и смотрю.
Она привлекательна? Это издалека, и потом она же сидит. Не поймешь ведь. А то, как бывало, пока девушка не встанет, ты даже не поймешь, хороша, ли?
Они ведь так устроены, что у них центр тяжести там, внизу. Другой раз смотришь, и даже не верится, так она хороша, но вот поднялась, выпрямилась и сразу, же нет, лучше бы ты так и сидела.
Так вот, я шагаю к ней навстречу, и она, словно отгадав мои мысли, встала. А она ведь, просто ладная баба! Крепкая, сбитая. Недаром про таких говорят, мол, надави на такую бабу и сок из нее брызнет. Она стоит и смеется, смотрит, как я подхожу.
— Ну, что же вы не отвечаете мне? Старший матросик! Я же по званию старше вас. Вам надо ответить!
Меряю ее спокойным взглядом, но прохожу молча. И опять за спиной слышу.
— Сменишься, приходи. Я тебя здесь ждать буду!
Потом я все никак не могу дождаться смены. А смены той все не было. Уже на полчаса задерживался мой сменщик, и я не вытерпел, опять потащился к этому входу ЗКП.
Конечно, в этом было нарушение, так как мне можно было обходить территорию штольни, но основное мое назначение, это въездные ворота. Там место пропуска на объект, вышка с будкой и там мы должны были все время находиться.
Кстати будка та представляла собой маленькую и, хорошо, обустроенную комнатку, застекленную, над головой потолок, а за досками потолка склад всякой литературы, что бы было, что почитать. И потом к будке нашей примыкала довольно пологая и длинная лесенка с аккуратными ступенями. А кто это мы такие? Мы, это взвод охраны ЗКП тыла флота, вот там мы и должны были служить. Вот мы сидели там, в сторожевой будке, как собачки и мечтали.
Место и служба была тихая, и нас никто не тревожил. Только два раза в сутки надо было пропустить смену радистов и операторов связи и потом опять, можно было болтаться по территории или сидеть и читать, на вышке. Изредка, надо было пропускать наши машины. Но это очень редко, ведь зачем, все было рядом.
Потому нам все время завидовали пацаны, что несли службу на этом узле связи. Часть из них все время была на радиовахте и сидела под землей, а другие возились с кунгами. Это такими будками на колесах, в них размещалась подвижная радио и телеграфная связь тыла флота.
А завидовали нам еще потому, что только мы могли видеть и свободно переговорить с радио телеграфистками. Одни из них служили сверхсрочную службу, а остальные все из гражданских. И были просто чьими–то женами, дочерьми или вообще со стороны, после курсов телеграфисток при ДОСАФ они так и служили у нас по найму.
Мы высматривали рейсовый автобус, который проходил меньше чем в полкилометра от штолен, останавливался и выпускал женщин, а потом мы смотрели, как от него не спеша, они шли, цокая своими легкими туфельками, смеялись и болтали эти красавицы. Вот тогда мы спускались, открывали ворота и наслаждались мгновениями женского общества. Спустя полчаса, та же процедура в обратном порядке и уже с теми, кто закончил дежурство и уезжал в город тем же рейсовым автобусом.
