Его супруг сжал руки сильнее, так что на секунду у Поттера перехватило дыхание.
– Люблю, когда ты признаешься мне в любви, – ехидно заверил Марволо супруга. – Иди.
Он оттолкнул от себя Гарри. Поттер в последний раз быстро улыбнулся и нырнул в люк. Волдеморт ухмыльнулся и покачал головой. На самом деле расставание на два дня было не такой уж и проблемой для него. В конце концов, он смог прождать почти полвека. Когда Поттер будет в школе, гораздо проще станет проворачивать некоторые дела, которые сложно было бы провести в жизнь в его присутствии. Все же забавно, что Гарри настолько полагается на любовь Марволо, что начинает доверять во всем.
Он собирался покинуть хижину, но на мгновение замер, прикрыв глаза. Да, он с толком использует следующие два дня. И все же предпочел бы, чтобы Гарри остался дома. В душе никак не хотела затихать тоненький голос страха, что Поттер опять уйдет и не вернется.
Гарри шел по туннелю чуть быстрее, чем обычно, не экономя дыхание. Ему хотелось быстрее снова оказаться в Хогвартсе. Гарри любил школу, она была его домом. Хотя, наверное, теперь «Старые дубы» он все же любил больше. Пробираясь по темному тоннелю, Поттер вспоминал своих друзей, встречи с которыми так ждал и боялся, их приключения, все пережитое горе и счастье. Сердце билось немного быстрее от мысли, что скоро он снова сможет обнять Рона и Гермиону. Гарри думал, что потерял их навсегда, когда бежал из Хогвартса.
Магический барьер встретился на его пути уже ближе к школе. Он был довольно сложным, но Гарри был бывшим преподавателем Хогвартса, в данный момент считался учеником, да и не испытывал желания навредить кому-нибудь из обитателей замка. Все равно ему пришлось возиться около получаса, но защита пропустила его. Справившись с барьером, Гарри едва не забыл за ним свою сумку. Там были некоторые вещи, ведь большую часть своего гардероба его младшая версия забрала с собой, когда уходила. Конечно, Поттер теперь не мог вернуть карту Мародеров и мантию-невидимку. В безумии он сжег их. Если постараться, то карту замка Поттер мог создать заново, но легендарный дар смерти восстановить не под силу было даже ему.
Эти мысли так или иначе напомнили о Дамблдоре. Директор как раз во время шестого курса показывал своему Избранному воспоминания разных людей о Темном Лорде. Гарри точно знал, что хотя бы часть из них ложь. Ему было любопытно, почему Дамблдор так поступал со своим воспитанником, в чем смысл обмана. Что изменилось от того, что Гарри Поттер никогда не знал о Найджелусе Певерелле? Может быть, Альбус пытался скрыть от Избранного способность Волдеморта любить?
Замок встретил возвращение юноши тишиной. Стояла ночь, и все обитатели спокойно спали. Гарри использовал дезиллюминационное заклятие и прошел никем не пойманный к башне Гриффиндора давно знакомой, но подзабытой с годами дорогой. Пароль ему выдал Блейз. Гостиная была все такой же красной, мягкой и уютной. Гарри поборол желание упасть в кресло и проваляться так несколько часов. Он медленно поднялся в спальню мальчиков шестого курса. Все его соседи мирно спали. Лишь Рон оторвал голову от подушки и сонно спросил:
– Куда ты ходил?
– Говорил с Блейзом, – солгал Поттер.
– А-а, опять с этим слизнем, – фыркнул Рон. Его голова упала обратно на подушку, и вскоре раздалось довольное сопение. Гарри сел на свою постель и вздохнул с облегчением. Ему показалось, что он вернулся к отправной точке.
Глава 59
– Гарри, у тебя лицо перекосило, – сказала Гермиона, дернув его за рукав. Он вздрогнул и быстро неловко улыбнулся ей и тем, кто смотрел на него. Грейнджер нахмурилась и вдруг подложила ему на тарелку еще еды.
– Спасибо, Гермиона, – Гарри ласково сжал ее руку, которой подруга дергала его за рукав, и вернулся к тарелке, на этот раз пытаясь контролировать выражение лица.
Он чувствовал себя кошкой, попавшей в мышиный дом. Это был Хогвартс, с детства хорошо знакомый, но почему-то вокруг творилась непривычная чехарда. Неужели так было всегда, а раньше он не замечал ее или просто забыл? Рон чавкал, а еда из его рта летела в разные стороны, когда он говорил. Волосы Гермионы были грязными и неприятно пахли. Парвати и Лаванда обсуждали ужасно вульгарные вещи, о которых пристало молчать в приличном обществе.
И неужели дети всегда были настолько распущенными? В сороковых, когда Гарри преподавал в Хогвартсе, разве посмела бы какая-то парочка целоваться прямо в Большом зале? Да их бы мгновенно сделали изгоями! Девушка, посмевшая пойти на такое, лишилась бы возможности выйти замуж за приличного человека. Даже безбашенная Вальбурга позволяла Ричарду в присутствии посторонних лишь держать ее за руку!
Глупо. Когда он пришел сюда в сороковых, то сравнивал Хогвартс с родным временем: смотрел на одежду, прически, поведение, а теперь делает совсем наоборот. Невольно Поттер повернулся к слизеринскому столу и в каком-то помутнении разума попытался найти за ним Марволо. Но там на лучшем месте сидел Драко, о чем-то беседуя с Панси. Если бы Гарри прямо сейчас спросили, в чью пользу – прошлого или настоящего – было сравнение, то Гарри не смог бы дать точный ответ.
Но самое ужасное, что заставляло Гарри дрожать от отвращения и с трудом отвлекаться на все остальное, это ботинки. На протяжении последних лет обувь ему изготовляли на заказ точно по ноге. Младшая версия же по причине, которую он не мог вспомнить, все еще с упорством, достойным порицания, донашивала обувь Дадли. Дурсли, конечно, покупали сыночку все самое современное, но Дадли умудрялся снашивать свои ботинки на сторону. В прошлом это было настолько привычно, что Гарри не замечал проблемы, но теперь ему казалось, что ноги закованы в какие-то адские приспособления. Идея припрятать свою собственную, хорошую обувь, в которой он пришел, уже не казалась столь же разумной как раньше.
И все же он снова сидел рядом с Роном и Гермионой, людьми, по которым действительно скучал. Теперь он знал, почему «Пророк»в 1997 году называл его предателем. Он сам себя им считал, там, в прошлом, винил себя за то, что бросил их и убежал. Однако газета, скорей всего, имела в виду совсем другое. Вероятно, через несколько месяцев Волдеморт сделает хотя бы попытку нападения на Хогвартс, а Гарри Поттер, наверняка, проявит себя как его союзник. Было больно осознавать, что вскоре он снова, второй раз – хотя они не узнают, что уже второй – предаст их. И от этого еще слаще сидеть с ними.
– Ребята, а вы что, помирились? – спросил Гарри, вспомнив кое-что.
У него самого воспоминаний об этом не осталось. Слишком мутным был в его памяти шестой учебный год до побега в маггловский мир. Голова тогда была занята лишь страшными, полубезумными мыслями и смертью Сириуса. Однако Блейз рассказывал Гарри на последней встрече, что Гермиона и Рон в ссоре из-за того, что Уизли начал встречаться с Лавандой Браун.
