Когда руки уже не держали, а ноги не сгибались, я поняла, что хватит, тренировка окончена. Да и времени уже было порядочно — за окном стемнело, зал опустел. Последние две девчушки ушли пару минут назад, а ночная уборщица уже успела пять раз заглянуть в надежде, что все свалили и можно мыть полы. Я кое-как скатилась с тренажера, жадно допила остатки воды из своей пластиковой бутылки, потом выкинула ее в мусорное ведро и, не торопясь, пошла в раздевалку. Мышцы гудели, и по всему телу разливалась приятная усталость. Хорошо позанималась.
Те две пигалицы не спешили уходить. Фотографировались на телефон, вели беседу о парнях, хихикали над какими-то глупостями. Я слушала их вполуха, по-прежнему дрейфуя в своих невеселых мыслях, и переодевалась. Стащила с волос тугую резинку и блаженно зажмурилась, когда по голове побежали мурашки. Прикрыв глаза, позволила себе пару секунд просто постоять, перевести дыхание после интенсивной тренировки, а потом стащила через голову насквозь сырую спортивную майку и….
…дверь в раздевалку открылась. Резко грохнула по стене, так что на пол вывалился кусок штукатурки.
Девки испуганно притихли, а меня прошиб холодный пот, потому что на пороге стоял Мерз. Не отрывая клокочущий яростью взгляд от моего лица, он бесцеремонно шагнул внутрь.
— Пошли вон, — процедил сквозь зубы, обращаясь к девчонкам.
— Вообще-то это женская раздевалка, — пропищала одна из них, но словила от него такой взгляд, что моментально заткнулась.
— На выход, — он кивнул в сторону двери, — Обе. Живо!
К сожалению, мне он уйти не предложил.
Через мгновение их уже и след простыл, словно ветром сдуло, а я осталась один на один с Мерановым. Стояла напротив него, сжимая в руках несчастную майку, и даже не делала попыток прикрыться. По-моему, меня даже немного парализовало на нервной почве. От бешеного взгляда по венам потекла ядовитая лава, и вдохи удавались только через раз. Мне точно пи***ец. Вселенского масштаба.
Глубокий вечер. Пустынный универ. Тренажерка в подвале. И никого, кроме нас с Захаром. Хуже не придумаешь.
Мне быстро надоело стоять испуганной овцой перед Мерановым, поэтому с досадой откинула майку в сторону и, разведя руками, прохладно поинтересовалась:
— Ну и? Что это за явление царя народу?
Он сделал шаг ко мне. Хотелось отступить, но я удержала себя на месте.
— Тебе жить надоело? — спросил он тихо, спокойно, будто пытаясь понять, так ли это на самом деле.
— Тебе заняться больше нечем? — ответила в тон ему.
— Из-за тебя я весь день просидел у Иваныча, — за показным спокойствием явно лютовал ураган, — пропустил важное мероприятие.
— И что? Ты меня перед Беловым подставил, и я не плачусь.
— Никто не плачется, — еще шаг ко мне.
Волосы на загривке встали дыбом, но я стояла на месте. Его энергия обжигала, била по нервам, выворачивала наизнанку. Одна часть меня трусливо поджимала хвост, другая ощетинивалась, словно дикобраз, а третья… про третью лучше молчать, потому что она вообще не в себе, судя по тому, как за одно мгновение насквозь промокли трусики.
Надо сваливать, пока не поздно.
— Чего тебе от меня надо, Меранов? Хочешь, чтобы молчала и терпеливо сносила твои издевательства? Перебьешься. Ждешь подобострастных ужимок? Еще раз перебьешься. Или, может, я должна падать ниц и обливаться слезами, стоит только тебе появиться на горизонте? Я, конечно, могу попробовать, но не обещаю, что выдавлю из себя хотя бы каплю.
Серые глаза стали совсем холодными, словно небо над северным полюсом.
— Ты не представляешь, как сильно мне хочется свернуть твою тонкую наглую шею, — выдал так ровно, словно о погоде говорил.
Я подалась к нему ближе и, глядя в глаза, произнесла:
— Сил не хватит.
Одно молниеносное движение, и мужская рука сжимается у меня на горле, впечатывает в стену за спиной так резко, что я приложилась затылком. Сердце барабанило в груди как бешеное. Из груди вырвалось рваное дыхание. Я хваталась за его руку, пытаясь оттолкнуть от себя, но это все равно, что бороться со статуей. Держал так крепко, что еще немного — и начну задыхаться.
— Как же ты меня бесишь, — навалился на меня своим телом, не давая освободиться
Я уперлась ладонями в каменную грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя:
— Пошел на хрен, Мерз! Не смей трогать меня, — прохрипела, изо всех сил вцепившись в его руку.
— А то что? — серые глаза опасно сверкнули.
Действительно, что? Разве мне есть, что противопоставить ему?
— Что молчишь, Оса? Язык проглотила? — склонился так близко ко мне, что могла рассмотреть рисунок на его радужке.
Я не знала, что говорить и только нервно облизывала пересохшие губы. Рисунок в его глазах тотчас изменился, стал ярче, резче, а потом и вовсе пропал, потому что зрачки стали огромными, во всю радужку. От нее осталась лишь светлая каемка по краю.
Мы смотрели друг на друга. Дыхание в унисон, я чувствовала, как мое сердце бьётся одновременно с его. Удар за ударом. Гулко, зло, раскатисто
…Предвкушающе.
Потому что это именно то, что я испытывала. Предвкушение. Острое, едва выносимое, требовательное, тягучее. Хватка на моей шее ослабела. Я чувствовала, как едва уловимо он провел большим пальцем по коже, там, где уже проступали красные пятна от его захвата. От этого прикосновения о спине пробежала дрожь, дыхание срывалось, и я невольно закусила губы, чтобы с них не сорвался неуместный стон. Мерз, не отрываясь, смотрел на меня. В глазах полыхал звериный огонь, обещание уничтожить, а еще безумие, такое же, что клубилось внутри меня. Склонился еще ниже. Не отводя взгляда. Медленно, будто пытался бороться с самим собой. Жаркое дыхание скользило по моей коже, и мне хотелось большего.
В голове что-то щелкнуло, и я вместо того чтобы его оттолкнуть, вцепилась в рубашку у него на груди, сминая ткань, боясь отпустить. Его рука переместилась с моей шеи на подбородок. Крепкие пальцы сильно сжимали его, причиняя боль, приподнимая, не позволяя отвернуться. Да я и не могла, не хотела… парализовало. Меранов едва коснулся своими губами моих. Медленно провел по краю, а потом прихватил зубами за нижнюю губу и слегка оттянул, прикусывая, вынуждая открыться, пустить глубже. Я проигрывала без борьбы, обессиленно выдыхая, подаваясь навстречу.
Будь, что будет.
Он тут же притянул к себе и жадно впился в губы, вторгся языком, не давая вдохнуть. Внутри стягивался тугой узел, и я невольно хваталась за широкие плечи Мерза, чтобы не упасть. Буквально висла на нем, не в силах остановить ни его, ни себя.
Его руки нагло скользили по моим ребрам, по обнаженной коже, на ходу расстегивая крючок на белье, и от этого напрочь снесло крышу.
Все это время я помнила его прикосновения, его вкус, запах. Как дура хранила в памяти эти воспоминания, видела во снах, в тайне надеясь, что когда-нибудь будет повторение. И теперь мне плевать. Даже если сейчас распахнется дверь, и на пороге появится сам ректор. На все плевать, лишь бы Захар не останавливался.
Поцелуй становился все злее, глубже, вынуждая трястись от возбуждения, что волнами накатывало, лишая последних остатков здравого смысла. Больше ничего не имело значения. Только Мерз и мое дикое желание быть с ним. Ощущать его прикосновения, его губы на моих…
Я не сопротивлялась и окончательно теряла связь с действительностью, когда мой бюстгальтер оказался отброшенным в сторону. Лишь охнула, когда он грубо припал к соскам, втягивал губами, то прикусывая, то обводя языком, разжигая пожар, доводя до безумия. Его руки нагло нырнули под оставшуюся одежду. Дернули за резинку, одним движением стягивая до середины бедра и спортивные брюки, и белье. По коже мазнуло прохладой, но тут же затопил жар от прикосновений, когда Мерз грубо сдавил бедра, впиваясь пальцами в нежную кожу. Снова завладел губами, еще требовательнее, жестче. Сжимая ягодицы, бесцеремонно двигаясь к цели. Я дернулась, когда пальцы накрыли мокрую, изнывающую плоть, но он не отпустил, только сильнее вдавил в стену, не позволяя даже пошевелиться.
