Мы расстелили старое солдатское одеяло, подложили под него несколько охапок свежей травы, благо она росла в огромных количествах, и принялись валяться, расслабив ремни.
– Жжется, – сморщившись, сказал Егор.
– Там?
– Ага. Лейтенант ночью вообще озверел. Наверное, чувствует, что мы скоро уедем, вот и бесится.
– Это точно, чуть душу из обоих не вытряхнул.
Мы помолчали, вспоминая события недавней ночи. Да, пришлось нам трудно. Виталий мало того, что был алчен до секса, словно голодный волк до сырого мяса, так он ещё и домой пришел сильно навеселе, потому его член потерял почти всю чувствительность. Из-за этого офицер долго, минут сорок наверное не мог кончить, и за это время нашим пятым точкам пришлось терпеть его удары снаружи (он нещадно хлестал нас ладонями) и изнутри – половым органом.
– Блин, он так разворотит нам всё там, – сказал Егор грустным голосом.
– Давай посмотрю? – Предложил я. Не впервой такое было между нами, привыкли уже.
– Хорошо.
Егор стянул штаны, трусы и встал на четвереньки, затем опустил голову на одеяло, опираясь на локти и колени. Я достал из кармана «Детский крем» и стал осторожно смазывать сфинктер парня. Тот морщился, но терпел. Не слишком уж сильно тут было что-то испорчено. Так, несколько мелких трещинок. Но я-то по собственному опыту знаю, какие страдания они способны причинить. Правда, Егорка сам виноват: не нужно было сопротивляться. Расслабился бы полностью, и его сфинктер растянулся под размер лейтенантского древка. Хотя понимаю: полностью раскрыться, когда в тебя тыкают такой дубиной, сложно. Сам через это прошел.
Я смазывал дырочку Егора, а сам поймал себя на мысли, что его круглая попка с ямочками на ягодицах мне очень нравится. Да что там нравится! Я ощутил возбуждение, пока смотрел на неё. И вместо того, чтобы заниматься только одним местом, стал поглаживать мягкие полушария рукой, гладить их, и неожиданно для себя… поцеловал.
– Ты что делаешь? – Ощутив необычные прикосновения, сказал Егор и повернул голову в мою сторону.
– Ничего.
– Ты меня туда поцеловал, – сказал солдат.
– Ну… да, – нехотя признался я и смущенно улыбнулся. – Тебе не понравилось?
– Это классно, – вдруг тихо сказал Егор.
Дальше слова были не нужны. Я убрал крем в сторону и принялся нежно целовать попку парня, иногда проводя по ней языком. И чем дольше я делал это, тем больше заводился сам и видел, как возбуждение охватывает Егора. Его член уже стоял, и я взял его в ладонь, став легонько подрачивать, то оттягивая вниз, то поднимая наверх тонкую кожу. Парень стал тихонечко постанывать, а я уже не мог и не хотел останавливаться.
Наше первое с Егоркой занятие любовью было немного спонтанным. И потому, что у него болел анус после зверств лейтенанта, и потому, что неудобно: все-таки делали мы это не на мягкой постели под покровом ночи, а утром, на грубом солдатском одеяле, брошенном поверх охапки травы, среди руин недостроенного ангара.
Но зато нам удалось главное: по-настоящему сблизиться. Я не имею в виду секс, это и так понятно. В этом смысле мы уже стали любовниками несколько раньше: несколько раз командир заставлял нас сосать друг другу. Только удовольствием это не назовешь: мы просто делали губы колечком и симулировали минет. В головах ведь крутилась одна только мысль – «поскорее бы всё это закончилось».
После той нежности, что внезапно случилась между нами в ангаре, мы прикипели друг к другу. Стали всюду ходить вместе, и про нас тут же начали распространяться те самые гадкие слухи, которые так любят распускать завистники. Что мы «два голубка», «ёбари-говномесы» и прочее. К счастью, мы по-прежнему находились под защитой офицера, и никто даже пальцем не смел нас тронуть.
Так продолжалось целых три месяца, которые я хоть и с натяжкой (лейтенант продолжал нас довольно часто вызывать к себе и использовать для своих сексуальных целей), но могу считать счастливыми. Закончилось всё внезапно и при весьма драматических обстоятельствах. Я много раз пытался их забыть, но никак не получается.
Всё случилось, когда мы уже знали: подписан указ о демобилизации тех, кто проходит срочную службу. Это значит – нам оставалось быть в армии буквально несколько дней, а потом мы соберем вещи и отправимся по домам, полные впечатлений и воспоминаний, часть которых захочется навсегда оставить за воротами воинской части. Потому мы с Егоркой ходили радостные, и ничто, казалось, не может испортить нам настроение.
Но буквально в тот же самый вечер вестовой примчался в казарму с приказом от лейтенанта Виталия, адресованному мне и «напарнику»: немедленно явиться к нему домой с инструментами – у него якобы лопнула труба в ванной. Мы уже прекрасно знали, что это означает. Потому погрустнели, переглянулись, взяли дежурный чемоданчик в каптерке и, сопровождаемые ухмылками и скабрезными шуточками, поплелись к машине, которую за нами прислал офицер. Я не знаю, как ему удавалась такая роскошь, но в его распоряжении денно и нощно был «козелок» с персональным водителем, который возил Виталия, куда и куда он захочет. Наверное, был с кем-то в тесных отношениях с вышестоящим командованием части.
Только на этот раз машина отвезла нас не к дому, где лейтенант снимал квартиру, а на окраину городка, в какой-то гаражный кооператив. Водитель остановил возле большого строения и, не поворачивая головы, буркнул: «Прибыли». Мы выбрались. Перед нами было нечто странное: два гаража, выкрашенных в один темно-зеленый цвет, а сверху – две кирпичные надстройки. Всё вместе это напоминало прямоугольный коттедж.
Мы постучались в калитку, сделанную в створке ворот, нам открыли. Мы зашли внутрь и оказались под пристальным вниманием десяти офицеров, которые тут сидели вокруг низкого квадратного стола кто на чем: на ящиках, табуретах, каких-то подставках и даже колесах. Судя по тому, что все они были сильно пьяны, сидели тут довольно давно: их пиршество состояло из множества бутылок водки, колбасы, хлеба, свежих и маринованных овощей и консервов.
– А вот и мои голубки пожаловали! – Вперед из-за стола вышел лейтенант Виталий. Он потер руки, а сам выглядел совершенно дико: в расстегнутом кителе, под которым виднелась майка не первой свежести, с приспущенными брюками, – словом, расхлябанный донельзя. Мы, услышав его слова, испуганно прижались друг к другу.
– Чего жметесь, как целки? – Развязно сказал офицер. – Тут все знают, какие у вас жопы развальцованные, и какие вы мастера на кожаной флейте дудеть! – Он захохотал, остальные последовали его примеру. Здесь было жарко, дымно, в воздухе ощущался густой пьяный угар. А ещё воняло бензином, потом и машинным маслом. Я заметил, что самым старшим из офицеров был подполковник, остальные – ниже в звании. Даже один младший лейтенант отыскался. Правда, был он лет тридцати, и почему не поднялся по карьерной лестнице в такие годы, не знаю. Наверное, провинился в чем-нибудь, а судя по тому, какие они тут все собрались, это были вовсе не «сливки армейского общества».
– Товарищи офицеры! – Обратился Виталий к своим собутыльникам. Говорил он медленно, с трудом ворочая языком. – Эти два балбеса через несколько дней окончательно станут дембелями и отчалят к себе домой. Но ещё раньше я раскрыл в них удивительный талант. Точнее, несколько. Они – гомосеки. То есть в жопу дают и сосут очень даже хорошо, – он хмыкнул и демонстративно ухватил себя за ширинку, – проверено на собственном опыте.
Среди офицеров послышался сдержанный хохот. Остальные продолжали похотливо рассматривать нас, буквально пожирая алчными глазами.
– Так вот. Предлагаю вам, товарищи офицеры, напоследок насладиться этим молодым свежим мясом! Можете вертеть их на хую, как хочется. Отказа ни в чем не будет! У этих чистые аккуратные дымоходы, испачкаться на бойтесь.
– Так они что, оба пассивные? – Спросил один из офицеров, плотоядно облизнувшись.
– Так точно, товарищ капитан! – Ответил Виталий. – Прошу, – он сделал рукой жест, означающий: «кушать подано-с». Мы замерли. Первым поднялся тот самый капитан.
