Либо у него была серьезная теневая поддержка, либо же ему скоро укоротят хвост.
Джон отошел от пристройки, за которую прятался и кивнул своим парням. Пошли.
Когда он снова принял форму, и его тело вновь стало осязаемым, под подошвами его ботинок захрустел мелкий гравий, а в лицо ударил сильный порыв ветра. Двор особняка Братства был разделен передней частью дома и высокой двадцатифутовой подпорной стеной, что опоясывала всю территорию владения. Белый мраморный фонтан в центре сейчас не работал и начнет только в теплые месяцы; неподалеку стояли припаркованные в ряд автомобили, готовые к поездке в любой момент.
Тихий, похожий на шепот, звук хорошо смазанных шестеренок заставил его повернуть голову. Скоординированным одновременным движением стальные ставни опускались на окна, панели разворачивались и загораживали витражные стекла, словно веки, закрывающие на ночь глаза.
Он боялся идти внутрь. Несмотря на то, что в доме было больше пятидесяти комнат, где можно побродить, тот факт, что ему придется оставаться в четырех стенах, пока не зайдет солнце, уменьшал особняк до размера обувной коробки.
Когда Куин и Блэй материализовались по обе стороны от него, Джон поднялся по ступенькам к огромной двойной двери и прошел в вестибюль.
Внутри он подставил свое лицо под прицел камеры безопасности. В то же мгновение, замок щелкнул, и он вошел в фойе, отделанное в стиле царской России. Колонны из малахита и бордового мрамора поддерживали высоченный, в три этажа, расписной потолок. Украшенные золотом подсвечники и зеркала создавали и отражали мягкий свет, который в свою очередь обогащал окружающие цвета. И эта лестница, покрытая ковровой дорожкой... она была, словно взлетно-посадочная полоса, что вела прямо в небо, ее золотая балюстрада сверху расступалась в стороны, принимая форму арки над открытым балконом второго этажа.
Его отец не пожалел денег и, очевидно, обладал особым драматическим талантом. Не хватало только оркестра на заднем плане, и можно представить, как по лестнице спускается одетый в мантию царь…
На верхних ступенях стоял Роф, его огромное тело было облачено в черную кожу, длинные черные волосы спадали на широченные плечи. Солнечные очки были на месте, и хотя он стоял над открытым пространством, с которого мог запросто покатиться кубарем, вниз он не смотрел. В этом не было необходимости. Его глаза теперь были абсолютно слепы.
Но это не значило, что он лишен зрения. С ним был Джордж, который все контролировал. Всевидящее Око, поводырь, смотрел за Короля, их объединял в единое целое поводок, который опоясывал грудь и плечи золотистого ретривера. Они – вылитые Мэтт и Джефф[13], добрый самаритянин в собачьем обличье с экстерьером, достойным конкурса красоты, и жестокий воин, способный в любой момент разорвать кому угодно глотку голыми руками. Но они хорошо смотрелись вместе, и Роф явно души не чаял в своем животном: с собакой обращались, как с королевским питомцем, кем он, по сути, и являлся – и к черту Ямс[14], Джордж питался тем же самым, что и его хозяин, то есть лучшей говяжьей и бараньей вырезкой. И к слову – ретривер спал в кровати, вместе с Бэт и Рофом, хотя это была неподтвержденная информация, поскольку в покои Первой Семьи никто и никогда не допускался.
Роф зашагал вниз по ступенькам. Он прихрамывал – результат его визитов к Деве-Летописеце на Другую Сторону. Никто не знал, с кем он там виделся, и почему под его глазом перманентно прописался синяк, а губа была рассечена, но все, даже Джон, были рады этим бурным сессиям. Благодаря им, Роф пребывал в уравновешенном состоянии и держался подальше от сражений.
Король спустился в фойе, а остальные Братья вошли в те же двери, что и Джон до этого, поэтому ему необходимо немедленно исчезнуть. Если даже Тени почувствовали запах свежих чернил, то те, кто собирался сейчас на Последнюю Трапезу, учуют их мгновенно, когда окажутся достаточно близко.
К счастью, в библиотеке был бар, и Джон отправился туда, чтобы налить себе порцию «Джека Дэниэлса»[15]. Первую из многих последующих.
Облокотившись на мраморную стойку, он начал плавно пополнять свой счет невменяемости на сегодня, размышляя о том, как это хреново, что у него нет машины времени. Хотя, трудно сказать, что бы он сейчас выбрал: вернуться в прошлое или же отправиться в будущее.
– Ты есть будешь? – в дверном проеме стоял Куин.
Джон не стал смотреть в его сторону, а только покачал головой и налил себе в стакан еще одну порцию облегчения.
– Хорошо, я принесу тебе сэндвич.
Выругавшись, Джон повернулся к нему и показал, «Я сказал не надо».
– Ростбиф? Хорошо. И захвачу немного морковного пирога. Поднос будет в твоей комнате. – Куин отвернулся. – Если подождешь здесь еще минут пять, все сядут за стол, и ты сможешь подняться наверх незамеченным.
Сказав это, парень исчез, что значило, что запустить ему в голову стаканом, с целью объяснить, что Джон сам в состоянии о себе позаботиться, не получится.
Хотя, на самом деле, это была бы пустая трата хорошей выпивки – Куин настолько не пробиваем, что можно было вынести ломом его лобные доли – на него это все равно не произвело бы никакого впечатления.
К счастью, алкоголь уже начал действовать, оцепенение осело на плечи Джона, прежде чем разлиться по всему огромному телу. Дерьмо никоим образом не успокаивало разум, но его суставы и мышцы расслабились.
Подождав предложенные пять минут, Джон взял стакан и бутылку и, перепрыгивая через ступеньки, взбежал наверх. Поднимаясь, он слышал за спиной приглушенные голоса из столовой, но не более. В последнее время за Трапезами никто не смеялся.
Добравшись до комнаты, он открыл дверь и вошел в свои джунгли. Повсюду разбросана одежда – на комоде, в креслах, на кровати, свисала с плазменного экрана телевизора. Как будто его шкаф вытошнило. Пустые бутылки из-под Джека оккупировали оба прикроватных столика у изголовья, ряды пустой тары стояли на полу и валялись на простынях и одеяле.
Фритц и его уборочная команда не допускались сюда вот уже две недели, и, судя по тому, как шли дела, им понадобится экскаватор, когда он, наконец, откроет перед ними дверь.
Раздеваясь, Джон позволил штанам и футболке упасть там, где он стоял, но с курткой был осторожен. По крайней мере, пока не достал из нее оружие – а затем и ее бросил на край кровати. В ванной комнате, он перепроверил оба клинка, а затем быстро почистил лезвия специальными инструментами, которые разложил вдоль второй раковины.
