Ознакомительная версия.
Замок, казавшийся снаружи большим, внутри оказался просто огромным. Мне было не понятно, почему люди бросили сооружение, на которое было потрачено столько усилий. Но это было неважно, главное, что на всем лежала такая печать запустения, что сразу становилось понятно, этот замок необитаем уже очень давно. Это меня очень устраивало.
Восточная башня была существенно выше остальных. То ли время больше щадило ее, то ли она изначально была самой высокой, так или иначе, она показалась мне идеальным местом для наблюдения. Немного поплутав в переходах, я нашла лестницу, ведущую наверх. Некоторые ступени обвалились, но в целом лестница сохранилась хорошо и я без труда достигла верхней площадки.
Место действительно оказалось как специально для меня созданным. Вид с верху был прекрасен во всех отношениях. От красоты открывавшихся просторов захватывало дух, и я насчитала три деревни великолепно просматривавшиеся с башни. Одна из них, расположенная ближе к замку вообще была как на ладони. Достав отличный бинокль, и расположившись так, что бы не выдать себя блеском линз, я навела его на деревню и чуть не вскрикнула от радости. Многократно приближенная сильным прибором, она просто прыгнула мне на встречу, и я словно очутилась на ее единственной пыльной улочке. Была полная иллюзия, что бревенчатые стены неказистых домиков находятся на расстоянии вытянутой руки. Я видела усталые лица, могла разглядеть струйку пота, текущую по щеке, раскрытый в беззвучном крике щербатый рот. Да, лучшего места для наблюдения и не придумать. Снизу разглядеть меня не возможно, а вести я собиралась себя очень аккуратно.
Я наблюдала за поселениями два дня. Сначала это было интересно, но потом наскучило. Жизнь деревень не отличалась разнообразием и дни были похожи, как близнецы. Некоторое отличие наблюдалось только в быте постоялого двора, расположенного на окраине одного из поселений. Там жизнь не замирала ни днем ни ночью. При этом у меня сложилось впечатление, что кое-какие свои дела обитатели постоялого двора хотели скрыть от других жителей деревни. Конечно я не пялилась в бинокль сутками напролет, нет. Установив две имевшиеся у меня камеры и настроив их, я должна была только временами отгонять чересчур любопытных птиц. Аппаратура записывала видимую жизнь деревень самостоятельно, затем в модуле я внимательно изучу и проанализирую все, что удалось здесь зафиксировать. Иногда я рассматривала в бинокль работающих в поле людей, их копошение около своих изб и мне становилось немножко не по себе. Они были все какие-то пришибленные, грязные, страшные, угрюмые, неухоженные. Только голые дети могли радостно возиться в пыли. Неужели все здесь так запущено? Эта мысль мне очень не нравилась и жизнь, которую вели здешние селяне тоже. Встреченный у озера незнакомец был гораздо привлекательнее и симпатичнее.
К концу второго дня я решила, что видео материала зафиксировано достаточно, и пора собираться в обратный путь. Больше информации от этих поселений я не получу. Собрав вещи, я собралась спускаться, когда мое внимание было привлечено необычной сценой разыгравшейся невдалеке от замка.
Через луг, в направлении замка, прихрамывая бежала девушка. За ней, от замеченного мной постоялого двора одного из поселений, разворачиваясь широким веером, неслись конники. Я насчитала семнадцать всадников. Кто-то пустил по следу беглянки собак. Опережая всадников, тявкающая свора устремилась в погоню. Видя, что беглянка хочет укрыться в замке, тот кто руководил погоней направил несколько групп в охват замка, чтобы контролировать пути возможного бегства девушки, уже из него, на тот случай, если ей все-таки удастся укрыться в развалинах. Я прикинула расстояния и скорости, получалось, что беглянка, если не споткнется и не снизит темпа, успеет достигнуть провала в стене раньше погони.
А ведь это шанс, подумала я. Спасти беглянку и получить в награду массу необходимых мне сведений. И главное, решить проблему языка. Наведя бинокль на беглянку я увидела еще совсем молоденькое личико. Это укрепило меня в решении помочь ей. Чувствуя себя Робинзоном спасающим Пятницу, я подхватила рюкзак и стала спускаться вниз по лестнице. Свиснув подозвала Рауля и приказала ему разобраться с собаками. Любимый котик дал понять, что это ему только в радость и исчез в недрах замка.
Глава 3
Благородная дама в пятом поколении
1
родные пенаты (Шарлота)
– Ну-ка, Лота, подойди-ка ко мне, давненько я тебя, девочка, не видел. Да она вырастит у тебя настоящей красоткой. – Дядя Пет треплет меня по голове.
– Но слишком уж она у тебя шустрая и наглая. Мужья таких не любят. Ха-ха-ха, – он опять громко смеется, тряся огромным животом и всеми своими многочисленными подбородками, – Как она отбрила кюре.
– Да просто не знаю, что с ней делать, сущий сорванец, носится где попало, за пяльцы не усадишь, и язычок стал острый как жало. Пороть ее что ли чаще? Отец грозно смотрит на меня, но я то знаю, что он меня любит, и все его грозные слова просто так.
– Хотел отдать монахам на воспитание, может хоть они сделают из этого чертенка настоящую благородную девицу, да разве с женой договоришься! А после сегодняшнего, я думаю она вообще о Лоте говорить не захочет.
– Да, ты прав, на воспитание нужны деньги, эти чертовы монахи только твердят о бескорыстии, а сами дерут в три шеи. Дядя задумчиво подпирает голову.
– Но я попробую помочь тебе, Сорель.
Предметом обсуждения отца и заехавшего к нам в гости дяди Пета стало утреннее происшествие. Оно страшно разозлило мать, ввело в ступор кюре, озадачило отца, и почему-то развеселило дядю. Произошло же следующее.
Утром, еще до утренней трапезы, я тайком вылезла из окна своей комнаты и убежала на реку купаться с деревенскими мальчишками. Летом я почти всегда так делаю. С ними гораздо веселее. Это не тоскливые омовения, которые устраиваются раз в неделю моей матерью, когда все наше семейство выходит к реке. Ставиться палатка, в которой я и две мои сестры переодеваемся, напяливая на себя длинные до пят купальные рубашки. В этих рубашках, когда они намокнут, не то что плавать, просто двигаться невозможно. Но кого это волнует? Моя мать считает, что благородным девицам плавать необязательно – это низкое занятие. Когда очень жарко, можно лишь остудить тело в реке. Поэтому мы, под присмотром конюха Бара, чтобы не утонули, как дуры, чинно входим в воду на песчаной отмели, где глубина по пояс взрослому человеку. Окунаемся, но так чтобы не намочить голову. Постоим немного, слегка поворачиваясь из стороны в сторону, и чинно выходим обратно. Переодеваемся и возвращаемся в замок. Просто идиотизм. Сестры делают вид, что им это нравиться.
Ознакомительная версия.
