И все же я чувствовала себя нервной, неловкой и почти раздраженной.
Я хотела играть в эту игру обольщения, но как я могла соперничать с невероятным сексуальным магнетизмом этого мужчины?
Я чувствовала, когда провела столько лет, подавляя все эмоции.
Я доверяла этому чувству.
Даже если я опасалась того, куда оно приведет.
Поэтому я вдохнула полной грудью и подняла руки, проводя пальцами по его теплой шее и запуская их в короткие волосы на затылке.
— Покажи мне, — сказала я ему едва слышным шепотом. — Но я не нуждаюсь в напоминаниях. Я никогда не смогу забыть, почему я все это оставила. Я никогда не смогу забыть тебя.
В его горле раздался рык, и он опустился ниже, чтобы захватить мой рот в дикий поцелуй. В ход пошли язык и зубы, танец владения. Я не отступала перед его владением, отчаянно желая показать ему, как сильно я хочу обладать каждым сантиметром его тела.
— Целовать тебя самая сладкая агония, — пробормотал он в мои влажные губы, когда одна большая рука переместилась к моему горлу. Ощущение того, что он обхватил меня таким образом, должно было быть плачевным. Вместо этого, это было похоже на самое изысканное ожерелье, которое я хотела бы носить с гордостью. — Я никогда не хочу прекращать целовать тебя, и в то же время это заставляет меня жаждать большего.
— Не останавливайся, — умоляла я его, вцепившись руками в воротник его рубашки, сильнее притягивая его к своему рту. — Целуй меня.
— Ох, я намерен провести следующий час именно так, — мрачно пообещал он, даже отстраняясь от меня.
В моем горле непроизвольно поднялся звук протеста. Он усмехнулся, опустившись на колени перед моим креслом и придвинувшись вплотную, заставив мои бедра широко раздвинуться, чтобы вместить его массу. Легкая дрожь дискомфорта смешалась с желанием и прошла по мне.
Инстинктивно мои руки дернулись, останавливая его, когда он потянулся к моим кашемировым брюкам для отдыха.
Он приподнял бровь, выражение его лица было совершенно невеселым.
— Елена, не пытайся оторвать меня от своей прекрасной киски.
Моей прекрасной киски.
Румянец залил меня до костей.
— Мне не очень нравится, когда... когда люди делают это со мной, — неловко призналась я.
— Почему, черт возьми?
Это хороший вопрос, но я не хотела на него отвечать. Данте не знал о Кристофере. Он не знал, что тот обхаживал и использовал меня в течение многих лет, а затем, в конце концов, издевался надо мной.
Он не знал, что каждый раз, когда мужчина пытался опуститься на меня, у меня в голове звучал голос Кристофера, говоривший мне, что это грязно.
Разумом я понимала, что он был лицемерен и, скорее всего, неправ. Он достаточно часто заставлял меня ласкать его.
Но я все еще не могла избавиться от тревоги, которая охватила меня, когда Данте осторожно убрал мои руки и потянул за штаны. Я затаила дыхание, чтобы не ударить его, когда ткань спустилась по ногам и слетела с них. Он бросил их через плечо и прижался правой щекой к внутренней стороне моего бедра. Его горячее дыхание пронеслось над моим покрытой шелком киской.
Я дрожала почти с силой, меня трясло от похоти и стыда.
— Sei bella, — интимно прошептал Данте, поглаживая большим пальцем верхнюю часть моего лона. — Ты прекрасна, Елена. От твоих рыжих волос до твоих бесконечно длинных ног, твоих бархатных серых глаз и твоей элегантности. Даже и особенно, твоя киска. Это... — он опустил целомудренный поцелуй на мой возбужденный клитор, от чего я задохнулась, — Это прекрасно. Не отказывай мне в удовольствии целовать тебя здесь. Попробовать тебя прямо из источника.
Его большой палец проник под шелк моих трусиков и прошелся по нежной коже на сгибе бедра и киски. Я была обнажена под ними, за исключением полоски тщательно ухоженных волос над клитором, и ощущение его грубого пальца против нежной плоти было почти абсурдно возбуждающим.
Когда он поднял голову, наблюдая за движениями своей руки по мне, его глаза были горячими, как только что вылитый деготь.
— Я хочу быть тем, кто заставит тебя потерять контроль. Я хочу видеть, как ты гнешься и ломаешься под моими руками, чтобы я мог с наслаждением склеить тебя обратно.
Желание застряло в моем горле, не давая возможности произнести ни слова. Вместо этого я издала противоречивый стон.
Данте принял его за испуганное согласие и наклонил голову, накрывая своим горячим ртом мой клитор.
Моя голова откинулась назад на кожаное сиденье, когда жар его языка, скользящего по моей плоти, пронзил всю паховую область.
— Господи, — прошептала я, молясь и прося высшие силы простить меня за мои грехи.
Потому что это было грешно.
Скольжение языка Данте по шелку, влажная ткань, обеспечивающая восхитительное трение о мой чувствительный узелок, дыхание, то горячее, то холодное на плоти. Даже вид Данте, такого большого и широкого, зажатого между моих стройных бедер, его темная голова на фоне моей бледной плоти. Все это было слишком сладостно, чтобы выдержать.
Я зажмурила глаза, пытаясь сосредоточиться на красоте этого мужчины, а не на травмах моего прошлого.
— Lottatrice mia (пер. итал: «Мой боец»), — прошептал Данте между поцелуями. — Смотри, как я поклоняюсь этой красивой киске, мм? Я хочу, чтобы ты видела, как твой вкус возбуждает меня.
Я не могла нормально дышать и задыхалась, когда открыла глаза и посмотрела на Данте. Он встретился со мной взглядом, затем медленно провел языком по поясу моих трусиков и хмыкнул от моего вкуса.
— Сладкая и соленая, — сказал он мне, прежде чем зацепить пальцами шелковую полоску моих трусиков.
А затем он грубо сорвал их с моей кожи, ткань порвалась с тихим вздохом, который эхом вырвался из моего рта.
Он зарычал, глядя на меня, широко раскинувшуюся и обнаженную для него. Я подумала, что никогда еще он не выглядел таким зверем, готовым поглотить меня целиком.
— Для тебя никогда не было другого мужчины, — сказал он яростно, его глаза вспыхнули и наполнились первобытным владением. — Я единственный, кто может прикасаться к тебе таким образом, доставлять тебе такое удовольствие. Забудь о прошлом, Елена, потому что я единственный мужчина в твоем будущем.
Прежде чем я успела что-либо сказать, он благоговейно склонил голову, словно в молитве, и сомкнул свой рот над моим телом.
Я задохнулась, откинув голову назад. Наслаждение зародилось глубоко в моем нутре и оттуда распространилось по крови, согревая каждый сантиметр меня внутри и снаружи.
Инстинктивно мои руки нашли путь в его густые черные волосы и крепче прижали его к себе.
Он одобрительно застонал, проводя своим сильным языком между моих складок. Запретные звуки его влажного рта на моем все более мокром теле заставили меня краснеть, хотя и усилили удовольствие. Было почти невозможно испытывать прежний стыд, когда Данте так непринужденно наслаждался моим телом.
Его наглость была как ключ в замке, отгораживающий меня от собственного самоудовлетворения. Его большой палец играл у входа в мою киску, затем медленно погрузился внутрь и стал задевать ту самую точку, которая заставила меня увидеть звезды.
— Dio mio, Dante, — напевала я, пока моя голова трепетала от интенсивности ощущений, нарастающих в сердцевине. — О Боже, Данте, еще.
Он обхватил руками мои извивающиеся бедра, прижав мою попу к сиденью, а мою киску к его безжалостному рту.
— Кончи для меня, — приказал он грубо, его румяный рот был смазан моей влагой. — И Елена? Скажи мое имя, когда сделаешь это.
Я задрожала, когда он обхватил губами мой ноющий клитор и сильно всосал его, одновременно два его пальца прокладывали путь в мой тугую киску. Воздух не проходил в мои сжатые легкие, а кровь, казалось, кипела под кожей.
— Данте, — почти всхлипнула я, все еще напуганная ощущениями.
Мое лоно сжалось почти болезненно, а через несколько секунд я вскрикнула, когда все в моем теле напряглось, сжалось, как кулак, а затем быстро раскрылось.
