— Прости, приятель, — говорю я.
Я знаю, что должна контролировать себя, но не могу.
— Я сделала это! Я Сокол!
Я прыгаю вверх и вниз, вбивая коньки в лед, пока стружка инея не разлетается, как крылья. Остальные избранные собрались вокруг тренера Забински, а неудачники уходят, чтобы погрязнуть в своем отстое.
Ха.
Я победитель. Сокол. И все эти мальчишки мечтают кататься так же, как я!
Мое лицо липкое от пота и болит от улыбки. Первая девушка, которая когда-либо попала в Чикагские Соколы! Я катаюсь на коньках и сбрасываю шлем, встряхивая длинные волосы. Воздух так прохладен на моем лице и…
Тренер смотрит на меня так, словно я только что сказала ему, что футбол — самый интересный вид спорта в мире.
Его левый глаз дергается.
И он не единственный. Другие избранные — Маттон Чопс, О'Доннелл, как бы их ни звали — смотрят на меня таким же вытаращенным взглядом.
— Что? — Я наконец щелкаю.
Тренер откашливается. Он смотрит в свой блокнот, потом снова на меня, потом в свой блокнот.
— Н-номер семнадцать? Эл Белл?
— Да, — говорю я.
— Сокращенно от Элис.
— Элис. Что ж, было бы неплохо это узнать.
Он снова прочищает горло и прижимает блокнот к груди.
— Боюсь, я совершил ошибку. Я имел в виду другой Белл. Номер сорок четыре.
Ксандер, собираясь сойти со льда, поворачивается.
— Я?
— Да! — Говорит тренер.
— Иди сюда, сынок!
— О чем ты говоришь? — говорю я, повышая голос на октаву.
— Ты назвал МОЕ имя! Ты сказал номер семнадцать! Это я!
— Эл, — усмехается Говард, — ты цыплёнок.
Рычание поднимается вверх по моему горлу.
— Я превзошла тебя три к одному. Я не знаю, какого черта тренер хочет, чтобы ты был в команде, выясняя, насколько плохо ты обращался с клюшкой, но…
— Ты хочешь меня? — Ксандер катается прямо рядом с тренером.
— Меня? В «Чикагских Соколах»?
— Я сказал Белл, не так ли?
Тренер ворчит.
— Ну, ты в команде.
— Это нечестно! Я катала круги вокруг всех здесь!
Я протискиваюсь прямо к этому проклятому Забински.
— Тренер, дай мне шанс.
Тренер поворачивается и катится к доскам.
— Новые игроки, следуйте за мной.
Он поворачивает голову назад и смотрит на меня.
— И это не про тебя, мисси.
Он срывается со льда, и все следуют за ним. Ксандер сочувственно пожимает плечами и уезжает. Я остаюсь одна на льду.
Хейден
Я загоняю свой джип на парковку арены. Послеполуденное солнце бросает оранжевые отсветы на тротуар. Ветер дует мне в лицо.
Здесь ветер всегда дует мне в лицо.
Тренер Забински сказал, что после сегодняшних проб лед будет свободен, поэтому мы с мальчиками решили, что было бы неплохо прийти и повозиться на катке, прежде чем снова начнутся тренировки в этом сезоне. Мы встречаемся на стоянке, с спортивными сумками на плечах и направляемся к арене.
Уходит куча детей; Вы можете сказать, кого порезали, просто по выражению их лиц.
— Новобранцы, — говорит Тайлер Эванс, махая паре детей, когда мы направляемся внутрь. Его любезность большую часть времени неприятна, но сегодня она просто ускользает от меня. Сегодня будет хороший день. Никаких тренировок, никаких скаутов, только старый добрый модный хоккей.
Мы проезжаем мимо тренера по пути внутрь. Я думал о том, чтобы попытаться прощупать его и посмотреть, злится ли он на меня из-за конца прошлого сезона, но его достает какой-то тощий мальчишка, который явно не попал в команду.
— Кто-то ожесточился, — смеется Даниэль Сакачелли, хлопая меня по спине.
— Я думаю, мы не можем все быть Хейденом Тремблеем.
Я знаю, что никогда не боролся за попадание в эту лигу так, как эти новички: мне предложили место год назад, когда мы с моим братом Кевином переехали сюда из Виннипега, Манитоба. Мне было всего шестнадцать, но в том сезоне я набрал больше очков, чем кто-либо другой.
Да, некоторые ребята постарше злились, когда я начинал, но, когда я выходил на лед они замолкали.
Или когда они увидели имя на спине моей майки.
Большинство уезжающих новичков обходят нас стороной. Все они выглядят такими маленькими. Был ли я таким глупым и потрясенным, когда приехал? Я не могу вспомнить.
Один из них останавливается передо мной.
— Хейден Тремблей? — он заикается.
Я пытаюсь обойти его, но он начинает пятиться назад, вытаращив на меня глаза. Я просто хочу выйти на лед.
— Ага, — наконец говорю я.
— Боже мой. — Он улыбается.
У него есть неоднородное оправдание для бороды.
— Я Нед. Я только что вступил в команду. Так здорово познакомиться с вами!
— Ага.
Я обхожу его.
— Твой брат…
И вот оно.
— …это чертовски круто. Когда его назвали самым молодым капитаном в НХЛ…
— Удивительно, — бормочу я и ухожу.
Черт возьми, я даже не похож на Кевина. Как этот новичок узнал, что это я? В то время как Кевин похож на ухоженного светловолосого дровосека, мне достались темные глаза и волосы от маминой стороны семьи. По крайней мере, мне каким-то образом удалось увеличить рост моего старшего брата на дюйм. Неважно, что я набрал больше всего очков в юниорской лиге в прошлом сезоне (несмотря на то, что был дисквалифицирован на пять игр), когда мой брат является капитаном чикагской команды НХЛ.
Я никогда не доживу до этого.
Бросаю сумку на скамейку, зашнурую коньки и выхожу на лед. Иногда я ненавижу, как хорошо быть здесь. Хотел бы я просто сказать: «к черту все» и уйти от всего этого… но я не могу. Мне это нужно так же, как дышать.
Несколько кругов по катку, и мы готовы к игре.
— Берегись!
— Не снова! — Эванс стонет, протягивая палку в последней отчаянной попытке помешать мне.
Ха.
Бью шайбу о сетку.
— Придумай новый ход, Тремблей, — говорит Сакачелли со своим сильным лонг-айлендским акцентом. Черные маслянистые пряди волос выползают из-под шлема. Интересно, почему он использует так много средств для волос, когда он просто собирается потеть на льду.
Я улыбаюсь.
— Я сделаю это, когда ты поймешь, как победить его.
Я откатываюсь назад, победоносно взмахивая кулаком. Иногда я удивляюсь, почему Эв и Сакс все еще играют со мной все время. Я не могу вспомнить ни одного случая за последний год, когда они выиграли.
— Хорошо, шотландец, — говорит Эванс, демонстрируя причудливое обращение с клюшкой.
— Посмотрим на твою защиту.
Тайлер Эванс, Даниэль Сакачелли и я уже год играем за «Чикагских Соколов». А когда новый сезон не за горами, трудно не думать об этом. Потому что это то, что делает игра за «Соколов». Это поглощает вас. Упражняться. Играть. Есть, пить воду, тренироваться, позировать для фотографий, ходить на благотворительные мероприятия, спать. Наслаждайтесь обязательной релаксацией… всем управляет тренер Забински. Релаксация не расслабляет, когда она втиснута в ваш график.
Но прямо сейчас мне не нужно беспокоиться о попадании в сетку, чтобы поддерживать репутацию лучшего бомбардира. Мне просто нужно забить, чтобы ослабить самолюбие Сакса на несколько ступеней.
Взад и вперед, мы разрывались вверх и вниз по катку. Быстрый бросок, вращение, и моя шайба в третий раз с тех пор, как мы начали, попадает в сетку.
Мы делаем перерыв, и Эванс тяжело дышит, сгорбившись, с палкой на коленях. Он меньше, чем Сакс и я, и каким-то образом ему удалось продвинуться так далеко без единого сломанного носа или потерянного зуба.
— Притормози и дай шанс остальным, а, Тремблей?
Я смеюсь и хлопаю его по спине.
Сейчас я не думаю, что смогу замедлиться, если постараюсь.
Сакачелли подъезжает ко мне и переводит взгляд на трибуны.
— Похоже, у нас есть знаменитость в аудитории.
Моя кровь стынет в жилах еще до того, как я поднимаю глаза.
Какого черта он здесь?
Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Кевин Тремблей. Номер два. Капитан самой крутой команды НХЛ в лиге. Обладатель Колдер Трофи. Текущий рекордсмен по количеству очков в сезоне новичков. И мой старший брат.
