Как бы ни любила тетю Тилли, я не идиотка и горжусь тем, что умею читать людей.
Она вздохнула, пригладив свои короткие белые волосы.
— Ничего такого. Для тебя.
Я смотрю на нее, слегка обеспокоенная тем, что это значит. Ее древний Вольво припаркован на углу, поблескивая на ярком сентябрьском солнце. Царапина на боковой двери, появившаяся после того, как она учила меня водить машину, давно заделана, но, думаю, если бы я присмотрелась как следует, то смогла бы ее разглядеть.
Когда мы забираемся внутрь, старые кожаные сиденья скрипят. Они еще достаточно упругие, но уже начинают демонстрировать свой возраст.
— Ты забыла продукты, — говорит она мне, заводя машину. С нескольких попыток двигатель заводится, и тетя Тилли любовно поглаживает приборную панель.
Я фыркаю.
— Думаю, тебе хватит еды до конца года.
— Вряд ли. — Она подмигивает мне, ухмыляясь, затем включает задний ход и упирается своей старческой рукой в спинку моего сиденья, осторожно сдавая назад.
Я откидываю голову назад, прислоняясь к подголовнику, охваченная воспоминаниями, и вдыхаю запах карамели, который всегда присутствует в этой машине благодаря пожизненному запасу необъяснимых автомобильных дезодорирующих средств со вкусом карамели, приобретенному Тилли на распродаже в одну из «черных пятниц» много-много лет назад.
Мы едем по усаженному соснами шоссе, единственный звук, который я слышу, — это шум кондиционера, и только тут вспоминаю о ниточках, которые Тилли приготовилась использовать, чтобы манипулировать мной, как веселой марионеткой.
— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала, тетя Тилли, — тихо говорю, наблюдая за ней краем глаза.
У нее напрягается жилка на виске, а потом она смотрит и ухмыляется мне.
Интересно.
— Ну, от такой пожилой женщины, как я, нельзя ожидать, что она будет в одиночку выполнять всю работу по дому в нашем родовом поместье.
— И это все? — спрашиваю я, удивляясь. — Конечно. Я не против помочь, чем смогу…
— И мне нужно, чтобы ты избавила меня от призраков. — Она говорит это так буднично, что мне требуется минута, чтобы осознать всю нелепость ее слов.
Я смеюсь, и у нее снова дергается жилка на виске.
— Я не верю в призраков, — говорю ей. — Поэтому с удовольствием помогу тебе избавиться от несуществующих бугименов. Прежде всего, я позвоню пожарному и попрошу его проверить, нет ли утечки угарного газа.
Тилли умудряется бросать на меня испепеляющие взгляды, отчего мне кажется, что мне снова тринадцать лет и меня снова отправили жить к ней, чтобы мои родители могли провести лето без детей. Она смягчает свой взгляд тихим, музыкальным смехом, который также смягчает мои воспоминания, и я импульсивно протягиваю руку и ласково сжимаю ее запястье.
Оно более сухое, чем я помню, не такое прочное, а ее кожа на моей ладони — тонкая как бумага.
— Ты не помнишь, как мы все праздники общались с духами? — ехидно спрашивает Тилли.
— Конечно, помню. — Я снова опускаю руку на колени, наблюдая за тем, как за окном проносятся вечнозеленые деревья, усыпанные сосновыми шишками. — Ты дала мне навыки, которые я превратила в бизнес.
Тилли научила меня гаданию на Таро. Она научила меня быть непредвзятой. Научила меня маленьким колдовским ритуалам, благодаря которым я чувствовала себя особенной и близкой к ней. Она научила меня быть… ну, в общем, собой.
Но… я выросла. Я отмахнулась от многого из того, что мы делали на летних и зимних каникулах, как от фантазий.
У меня по спине пробежал холодок.
Я думала, что Тилли делает это, чтобы развлечь меня. Чтобы развлечь нас обеих.
Я прищурила глаза, внимательно изучая ее. Конечно, она стала старше, как и я, и я вижу намеки на себя в ее сильном носе и высоких скулах, но… что, если она…
— Даже не думай так на меня смотреть, юная леди, — рявкнула она, напугав меня.
— Как?
— Как будто я сошла с ума. Возможно, ты не хочешь верить в существование сверхъестественных существ, но поверь мне, Тара, они верят в тебя.
Я тяжело сглотнула.
— Я помогу тебе с призраками, — кротко сказала ей.
— И ты поможешь мне с моим соседом.
Я сморщила нос.
— Соседом? Я думала, что этот старый дом заброшен.
Она глубоко вдыхает, ее ноздри раздуваются от злости.
— Так и было. Карлайлы поумнели и съехали несколько десятилетий назад, а их ужасный наследник въехал и начал восстанавливать это место.
— Не дай Бог, чтобы его восстановили, — бормочу я себе под нос.
— Именно так я и думаю! — восклицает она.
Она громко сигналит, когда мы съезжаем с шоссе на сельскую двухполосную дорогу, ведущую к ее удивительной усадьбе в викторианском стиле и акрам великолепного лесного массива.
Я вздыхаю, расслабляясь в своем кресле.
Может быть, пребывание у тети Тилли — это как раз то, что мне нужно.
Густые заросли восточнотехасского леса, которые я помню, внезапно уступают место открытому пространству ухоженного газона и точно рассаженному шалфею, над которым жужжат пчелы. Я сажусь прямо, и у меня отпадает челюсть при виде ярко-белого забора из штакетника, идущего вдоль дороги.
Я не помню этого.
Возле недостроенной решетчатой калитки стоит высокий мужчина, ростом далеко за сто восемьдесят сантиметров, с лопатой в руках.
И без рубашки.
Мили мышц пресса. Мили. И ярко-выраженная V, уходящая в брюки.
Я захлопываю рот, опасаясь, что из него вытечет слюна.
— Он работает на твоего соседа? — спрашиваю я, обмахивая рукой лицо. — Ты тоже могла бы его нанять.
Пот стекает по его телу, и я облизываю губы. Его лицо не видно из-за бейсболки на голове, но если оно соответствует этому телу? Вау.
— Это Уорд Карлайл, — фыркает тетя Тилли. — Сам дьявол во плоти.
— Горячий, — говорю я.
Тетя Тилли поднимает на меня бровь.
— В аду, — поспешно добавляю я. — Должно быть, в аду горячо. Там, где живет дьявол.
— Берегись его, Тара. Внешность может быть обманчивой.
— Угу, — мычу я. Если тетя Тилли считает, что он, достаточно красив, чтобы быть обманчивым, то его лицо, вероятно, так же прекрасно, как и все остальное.
Уф.
Вскоре мы сворачиваем на участок Тилли — родовое поместье нашей семьи, и я хмуро смотрю на то, что встречает меня.
Заросшие грядки, сорняки, пробивающиеся сквозь некогда ухоженную изгородь из ивовых веток — гордость и радость Тилли. Однажды осенью я помогла ей построить половину изгороди, после того как она по специальному заказу привезла ветки из северного штата, где выращивают необходимый для этого сорт ивы. После этого проекта я заново оценила хорошую пару садовых перчаток и получила больше заноз, чем могла сосчитать.
То, что раньше было обилием цветения в конце лета и начале осени, превратилось в полный хаос. Я тяжело сглотнула.
— Не смей говорить ни слова, юная мисс, — говорит мне Тилли. — Я не заметила, чтобы ты добровольно приезжала помогать, как раньше. Или хотя бы заходила на ужин.
Чувство вины захлестывает меня, и я с трудом сдерживаю оборонительную позицию, наступающую мне на пятки.
— Ты права, — говорю вместо этого. — Мне жаль. Я не… Я была занята в магазине и просто пыталась…
Я оборвала себя, не давая себе произнести слова, которые не позволяла себе произнести несколько лет.
Пыталась удержаться на плаву.
Пыталась не захлебнуться в долгах, из которых я выкарабкивалась с тех пор, как открыла… сомнительный бизнес в Библейском поясе2.
— Ну, не могу сказать, что надеялась, что ты действительно извинишься. — Она хмыкает, а я прикусываю щеку, стараясь не ухмыльнуться ее взволнованной реакции. — Может быть, ты повзрослела больше, чем я думала.
Я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть на нее с сомнением. Мне тридцать два года. Я очень даже взрослый человек, и у меня есть все… черт, дерьмо.
Может быть, у меня нет ничего, чтобы доказать это.
Моего бизнеса больше нет.
