Потом процедура повторялась с другой провинившейся; тянулся весь процесс долго, так, что к концу его все участники облегчённо и просветлённо вздыхали, промокая на лбу капли пота.
* * *
...Наконец, выпоротые негодяйки были отпущены с миром. Сёстры-наставницы, возбуждённо галдя, тоже направились к выходу.
Одна из них, скромная, небольшого роста, крутобёдрая Марта, отстав от остальных, нерешительно подошла к Франко и взяла его за руку. Тот удивлённо оглянулся.
- Матушка велела проводить вас... – соврала она, кося от волнения глазами.
- Сам не дойду, что ли?..
- Ничего... провожу, мне ведь не трудно, - смущённо сказала сестра и повела его на первый этаж, к выходу, будто сам он был найти его не в состоянии. Выведя его во двор, сестра Марта забылась, что уже можно возвращаться, и провела Франко до самого гаража, а затем и зашла за ним внутрь.
- Ну, чего тебе? – насмешливо спросил Франко, вешая ремень для наказаний на гвоздь. – Порка, что ли, понравилась?
Марта обеими руками взяла его широкую, грубую ладонь и принялась её обцеловывать. У шофёра от удивления глаза полезли на лоб.
- Понравилась, Франко, милый, – лепетала она, не выпуская его руки. – Уж так понравилась... И меня тоже, Франко! Я так грешна... Выпори, прошу тебя! За грехи мне и наказание требуется... тогда и прощение будет...
- Вот дуры бабы, - удивлялся молодчик. – Чего ж ты не молишься? Не испросишь прощения у Господа?
- Молюсь, Франко, ещё как!.. Но то Господь... А ты тоже не откажи. Пока нету никого, а?..
- Где ж я тебя тут разложу? – криво усмехнулся он, озираясь в полумраке гаража и опять снимая с гвоздя ремень. – Разве только стоя...
- Стоя, миленький, стоя, - быстро согласилась сестра Марта; тут же наклонившись, она подняла юбки и принялась развязывать подвязки. – Сейчас вот, только развяжу...
Скоро перед Франко предстала обширная белая задница, размерами значительно превосходившая ученические - в гараже даже немного посветлело. Франко наклонил Марту и велел упёреться руками в бампер школьного «Паккарда», на котором он возил настоятельницу, закинул юбки ей на спину и, не долго думая, принялся работать своим широким увесистым ремнём. Марта начала повизгивать от ударов, как свинка, крутя своей мощной попой во все стороны. Штаны механика при этом сильно оттопырились.
- Сколько тебе причитается, говоришь? – спросил он с сомнением.
- Десяти хватит, Франко, – задыхаясь, отвечала задастая сестрица. – Потом по-другому... накажешь ещё...
Франко давно уже хотелось этого «другого». Отсчитав десяток звонких ударов и отбросив ремень, он крепко взялся мозолистыми руками за её раскрасневшиеся округлости, извлёк своего толстого «удава» и, примерившись, вогнал его. Тут сестра Марта издала такой стон, будто прощалась с жизнью...
Через минуту шофёр уже работал, как паровой молот, Марта, упираясь в никелированный бампер, стенала на все лады, тёмно-красный «Паккард» раскачивался... Задав ей не менее ста ударов, Франко, наконец, утихомирился.
- Ну что, сестрица, тебе понравилось? – самодовольно усмехался он, застёгивая брюки. - Заглянешь ко мне ещё?
Марта, завязывая подвязки чулок, с обожанием посмотрела на него.
- Загляну, миленький! А ты меня... – хотела она что-то спросить, но не решилась. - Поцелуй меня, Франко! – и она потянулась к нему счастливым лицом.
- Ну, вот ещё... Была охота, - нахмурился он.
- Ну и ладно... Я и сама поцелую, - и она, справившись с подвязками, быстро приблизилась и чмокнула его в небритую физиономию.
Минут через двадцать сестра Марта с блеском в глазах и румянцем во все щёки уже выходила из гаража. Через стекло вестибюля за ней с язвительной усмешкой наблюдала вездесущая сестра Агнесса.
* * *
- Не соизволите ли, дорогой мистер Рочестер, навестить нас в ближайшую субботу? – говорила в трубку матушка Элеонора сладчайшим голосом. – Зачем?.. Ну, видите ли, конец месяца... Вы как-то изъявляли желание проинспектировать наши воспитательные мероприятия. Я как раз решила внести в них кое-что новое... с вашего одобрения, конечно. И мы вас очень ждём, наш дорогой преподобный!.. Что? Да, и я лично... Очень... Непременно... – голос её сделался томным.
- Что будет?.. Сначала праздничный ланч, затем торжественное построение, потом наказания нарушительниц месяца. Хотелось, чтобы вы, дорогой преподобный, приняли в этом участие. Мы все вас просим... Ваш авторитет, ваша святость окажут благотворное... Несомненно! Нет-нет, для меня вы святы, дорогой преподобный! Святы! И это не просто слова...
- Дорогой сэр Джеймс, - голос директрисы тёк, словно расплавленный мёд. - Если я сама в чём-то виновата, то вы должны наказать меня столь же строго, как и наших юных негодниц, – голос её наполнился томностью. - Я в полной вашей власти, вы же знаете! О, да!.. Я даже требую этого!.. Буду ждать...
В дверь постучали, и в кабинет просунулся остренький утиный нос старшей сестры Агнессы.
- Что тебе, Агнесса? – сменила тон директриса.
- Матушка, не прогневайтесь, но вам надобно знать...
- Что такое?
- Сестра Марта, матушка... Плохо себя ведёт.
- Что плохо? Говори толком.
- В ту ещё субботу, помните ли? после порки негодниц... Она, Марта то есть, ходила в гараж.
- В гараж? И что?
- Она ходила в гараж, к Франко!.. Ведь это же... Можно ли такое допускать, матушка?
- И что она там делала, у Франко?
- Ох, даже срамно подумать...
- Ты думаешь?? – бровь матушки настоятельницы поползла вверх.
- А что ж ещё, матушка? Что она там, мотор ему чинила, что ли? – лицо сестры Агнессы приняло скорбное выражение.
- Вот что... – задумалась директриса. – Давай-ка её после вечерней молитвы ко мне. И сама будь тут же...
- Слушаюсь.
- Ах, Франко! Неужели?!.. – скорбно качала головой настоятельница, оставшись одна. – А как же автомобильные прогулки в буковой роще?.. Ну, милый, погоди!
* * *
Поздний вечер. Тишина в пансионе св. Бригитты... Длинные коридоры и классы темны, в большой холодной умывальне пусто, слышно только, как капает вода.
Вечернее построение с перекличкой всех послушниц закончилось. После молитвы девочек строем отвели в умывальню, где они, под наблюдением дежурной сестры, должны вымыться до пояса холодной водой с мылом. Вода в кранах почти ледяная; девочки дрожат, моются быстро, спешат растереться полотенцем. У всех кожа в мурашках, соски твердеют...
Затем сестра приносит кувшин тёплой воды – один на всех, и каждой плескает в её кружку. Это для низа... Тёплой воды очень мало и её разбавляют холодной. Рубашки надеваются, а панталоны, наоборот, снимаются; моют себя снизу весьма энергично. Но сестра-настоятельница смотрит, чтоб не очень уж... А то мало ли!
