Черт! Вовремя, блин.
Внизу живота предательски потеплело, а лоно увлажнилось. Сдвинув колени, вскинула голову, тихо ахнув, увидев расширенные глаза мужчины: зрачок заполнял практически всю радужку, делая глаза почти черными. Крылья его носа бешено трепетали, глубоко втягивая окружающий воздух.
Это действие меня сильно смутило.
Словно мистер Бьорн действительно мог почувствовать мое возбуждение. Но такого, к счастью, быть не могло.
Но вот моему смущению и горячим щекам этого не докажешь.
Пристыженно прикрыла глаза, приводя растрепанные чувства в порядок, тихо повторила вопрос:
— Так что вам нужно, мистер Бьорн?
Ответ меня поразил.
Нет. Не так. Он выбил у меня почву из-под ног. И окатил ледяной волной. А по голове словно ударили пыльным мешком.
— Ты. Мне нужна ты, — уверенно припечатал он.
Что в этой жизни, мать его, происходит? Или где сегодня звезды не сошлись?
Глава 21
Лена
Опешив от его слов, до конца не веря, что услышала правильно, уставилась в хитрющие нахальные глаза мужчины. И, с трудом подобрав челюсть, да так, что клацнули зубы, а Бернар широко улыбнулся, стиснула кулаки, выдыхая:
— О чем это вы?
Он, гаденько усмехнувшись, сделал шаг вперед, упираясь массивными бедрами в стол и, наклонившись, шепнул:
— Что тебе непонятно в моих словах, Лена?
Этот шепот словно раскаленной лавой прошелся по моим оголенным нервам. Черт! Едва не подпрыгнув на стуле, гневно прищурила глаза и попыталась как можно более спокойно спросить, что так рвалось с языка. Но с губ почему-то сорвался раздраженный рык, получившейся не хуже, чем у самого Бьорна:
— Мне непонятно, мистер Бьорн, к чему относятся ваши слова? Для чего именно я вам нужна?
Бернар странно улыбнулся и, выпрямившись, буднично ответил:
— Все просто, Лена. Ты мне нужна для потомства. Секса, если угодно. И всего того прочего, что люди делают в отношениях.
Вытаращив глаза, от возмущения подавилась слюной, закашлявшись.
Это что он сейчас такое сказал?!
Я ему что, девочка на несколько ночей или месяцев? Я что, похожа на доступную девицу?! И какого такого, мать его, потомства?! Еще и свиноматку из меня решил сделать?! А хрен ему не поцеловать?! Хотя этот будет даже и рад последнему.
Возмущение и праведный гнев застелили глаза мутной пеленой. Резко поднявшись, уперла подрагивающие от злости ладони в стол, подалась вперед. Почти дотянулась до его подбородка и прошипела, словно змея, которой наступили на хвост:
— Вы что вообще себе позволяете, мистер Бьорн?! Как смеете мне такое говорить?! Я похожа на ночную бабочку или эталонную блондинку без мозгов?! — последнее я, уже не сдержавшись, рявкнула, но Бернар даже и бровью не повел.
Он сложил руки на груди, да так, что послышался треск белоснежной рубашки, заставляющий перевести бешеный взгляд на огромные плечи и массивные запястья и машинально сглотнуть.
Однако, вспомнив его слова, еще больше разозлилась на себя, прописывая мысленный подзатыльник, вскинула голову, сталкиваясь взглядом с прищуренными, почти черными то ли от не меньшей, чем у меня, злости, то ли от чего-то другого глазами Бьорна.
«Ишь ты! Нашелся мне тут, гроза жучек и альфа-самок», — зло подумала, вздергивая подбородок, хотя от взгляда мужчины резко захотелось спрятаться под стол.
Ага, щас, не дождется.
— Я всего лишь сказал, что хотел бы завести с тобой отношения и семью, — через минуту наших напряженных гляделок серьезно так выдал он. А у меня снова перехватало дыхание, только на этот раз от растерянности и недоумения. — По крайней мере, попробовать, и я не вижу повода для твоей истерики, милая.
«Да он что, совсем офигел?! — взбеленилась, стискивая зубы до скрежета. — Я и истерика?! Сказал бы он это моей надзирательнице в детском доме, да она бы рассмеялась ему в лицо!»
Хотя сейчас, возможно, он в чем-то и прав.
Тяжело выдохнула, стараясь привести себя в чувство. Но куда там.
«Хамло! — рычало все внутри меня. — Отношения ему подавай. Хрен ему, а не отношения и я. А тем более мои дети. Щаз, только шнурки замочу в тазике, высушу и поглажу!»
Выпрямившись, смерила нечитаемым взглядом не менее, чем я сама минуту назад, тяжело дышащего мужчину и негромко, добавляя в голос как можно больше холодных ноток, высказалась:
— Не будет никаких отношений, мистер Бьорн. Даже и не надейтесь! Вы последний человек, с кем бы я захотела завести семью, а тем более детей!
И уже через секунду, смотря на резко взметнувшуюся ярость в глазах альфа-самца, я действительно испугалась. Что-то такое было в его глазах помимо ярости. Нечто животное, я бы даже сказала, звериное.
Все же не настолько он и способен держать себя в руках, отпуская ехидные шуточки, если всего несколькими фразами смогла довести мужика до ручки.
«Осторожнее нужно быть, Лена. Осторожнее. Так и рабочего места можно лишиться, и не только его. Где твоя прирожденная отстраненность и холодность? Что ты творишь?!»
Машинально шагнула назад, упав в кресло, и в нем же застыла. Напряженно, стараясь не делать резких движений, отслеживала каждою последующую эмоцию на лице Бьорна, готовая, если что, сорваться и бежать. И, возможно, даже окно подойдет для экстренного побега как нельзя лучше.
Но бежать, к счастью, не пришлось.
Бернар стиснул зубы, да так, что заходили желваки, тихо и грязно выругался. Я сделала вид, что ничего не услышала. Затем прикрыл свои черные с искрами холодной, жутковатой ярости глаза и, медленно выдохнув, распахнул их. И я смогла наконец облегченно вздохнуть, видя уже совершенно нормальные, янтарные глазищи.
Господи, какое счастье. А то вот сигать в окно, спасая свою пятую точку от расправы мистера Чертова карамель, совершенно не хотелось.
Опасно это.
«Не опасней, чем доводить бедного мужика», — ехидненько шепнул внутренний голос, который я совершенно проигнорировала.
Ага. Нашелся мне, бедненький! Держите карман шире!
И вообще, с другой стороны. Я-то в чем сейчас была виновата? Только и всего, что отказалась от сомнительного предложения, а он?…
Ну и довела немного. Тут, да. Но опять же, сам виноват!
Я ему не одна из его покорных овечек. То, что этот, даже в чем-то очаровательный мужчина (когда спит зубами к стеночке) любит именно покорность и подчинение, я уже поняла.
Но, повторю тысячу раз. Я ему не они! И терпеть самодурство и тиранство уж точно не буду.
А вышеупомянутый мужчина вдруг внезапно, хотя чего-то я такого и ожидала, шагнул вперед, почти снося собой стол и, уперев руки в бедную, скрипнувшую под его ладонями столешницу, наклонился к моему лицу, на котором я едва удержала маску спокойствия, и тихо произнес, обдавая горячим дыханием:
— Ты можешь сколько угодно упираться, девочка. Однако запомни. Ты моя, Лена! И со временем, которое наступит очень и очень скоро, подчинишься мне!
— Когда рак на горе свистнет, мистер Бьорн, — ответила совершенно спокойно и даже с приличной долей ехидства. — Поезжайте-ка в свою заграницу и там соблазняйте невинных овечек. Я вам не по зубам.
А про себя добавила: «И с ними же потомство делайте сколько душе угодно. Хоть сто маленьких Бернариков!»
Бьорн сурово поджал губы, вновь сверкая темнеющими глазами, отчего я, снова чуток струхнув, едва не свалилась с кресла, силой воли заставляя себя сидеть в таком удобном креслице, с маниакальным интересом дожидаясь его ответных слов.
Но чертов самец только глубоко втянул воздух, словно принюхиваясь, и изогнул губы в порочной ухмылочке, обещающей мне… Да много чего обещающей.
И на этот раз я смутилась. Я! Смутилась! Да е-мае! А все потому, что вспомнила жаркие, запретные гребаные сны.
Твою же дивизию! Ну я и попала.
А чертов мистер Карамель еще и добил следующими словами.
— Знаешь, милая, — ласково проурчал он. — Пожалуй, мне так даже больше нравится. Милые овечки не для меня, а вот ты, зайчишка в волчьей шкурке, совсем иное дело.
