— Думаю, нам просто придется ходить вот так, чтобы мне не пришлось беспокоиться о том, что кто-нибудь подумает, что у тебя нет мужчины.
Капитан открывает входную дверь, и я пытаюсь изворачиваться.
— Сэр.
Я слышу голос Гранта, и он заставляет меня застыть. — Чёрт, — я бормочу. Теперь все узнают.
— Не пускай никого в комнату Пейдж. Это первая дверь справа от тебя вниз по коридору. Напиши мне, когда все будет чисто.
— Конечно, сэр, — отвечает Грант, когда Капитан несёт меня в захвате пожарного к лифту.
— Тёрнер, — говорит Грант, когда мы проходим мимо него. В ответ я делаю маленький кивок.
Когда двери лифта открываются, Капитан заходит и ставит меня на ноги, нажимая на кнопку вестибюля. Двери закрываются, и я скрещиваю руки.
— Теперь все узнают, — бормочу я.
Капитан обхватывает меня рукой, притягивая к себе. Я легко иду, как каждый раз, когда он прикасается ко мне. Моё тело делает все, что он хочет.
— Это мило, что ты думаешь, будто эти мужчины не знают, что ты уже моя, — говорит он, а потом целует меня.
Глава четырнадцатая
Райан
Я беру её за руку и мы идём пешком пару кварталов к Априт Брут Хаус. Когда мы добираемся до входа, она смотрит на меня и оглядывается на здание.
— Это не пивоварня. Это ресторан.
— Я знаю, — говорю я, дергая её за руку и заходя внутрь. — Бронирование для Джастиса.
Я смотрю вниз на Пейдж и почти вижу пар, выходящий из её ушей. Она такая очаровательная, когда злится. Мне нравится подначивать её, как ей, похоже, нравится делать это со мной. Всё это становится слаще, когда я прикасаюсь к ней и она тает для меня. Только для меня. Твёрдость, которую она пытается отдать миру, ускользает, и я получаю Пейдж, которую она пытается спрятать. Настолько полную особой страсти и сладости.
— Ты обманул меня. Это свидание! — Задыхается она, оглядываясь. — Они вообще подают хот-доги?
Мне нужно прикусить улыбку. Она может сопротивляться, но я знаю, что она хочет это свидание. Она хочет, чтобы её любили. Я готов сделать это для неё. Сломать те стены, которые она возводит, чтобы защитить себя. Скоро она поймет, что они ей не нужны. Я всегда буду защищать её. Я так долго этим занимаюсь, что не думаю, что когда-нибудь смогу остановиться. Это часть того, кто я есть сейчас.
Я тяну её к себе, когда хостесс проводит нас к нашему столику. Когда мы садимся, Пейдж оглядывается вокруг, и я не могу оторвать от неё глаз. Она такая красивая со своими темно-синими глазами и каштановыми волосами.
— Эта хостесс должна держать глаза при себе, — говорит Пейдж, достаточно громко, чтобы все вокруг нас услышали. Мои глаза возвращаются к женщине, чьё лицо вспыхивает прежде, чем она устремляется обратно к стойке хостесс. Я даже не заметил её, но, очевидно, Пейдж заметила, что она заметила меня.
— Котёнок, я весь твой. Не надо ревновать.
— Я не ревную, — врёт она, и, блядь, это меня заводит. Её раздражает, даже если ей не о чем беспокоиться. Я знаю, что волнуюсь из-за неё. Я делал это годами. Всё это время было тяжело быть вдали от неё, иметь ограниченный контакт с ней. Молиться, чтобы ни один ублюдок не пытался забрать её у меня. Думая об этом, мне снились гребаные кошмары. Несмотря на то, что я знал, что ей нужно держаться подальше от Нью-Йорка и её отца, всё равно было больно, но я всегда ставил её прежде себя, и в то время было лучше, чтобы она была далеко.
Она уставилась на меня на секунду, полуулыбка, тянущаяся к губам. Она смотрит вниз на меню, пытаясь её спрятать. Понятно, что ей нравится это слышать, поэтому я делаю пометку, чтобы постоянно напоминать ей, что я никуда не уйду. Что я её.
— Ладно, у них есть чизбургер. Ты прощен, — говорит она, глядя на соседний столик.
Её взгляд прослеживает до потолка, где дерево выложено, как шестиугольные кусочки головоломки. Я убежден, что это мило; на картинках это выглядело именно так. Но зачем мне смотреть на него, если передо мной стоит самая красивая вещь в мире, которую я пытаюсь сделать своей так долго, что кажется вечностью?
Подходит официантка, и Пейдж смотрит вниз на меню, а потом на меня.
— Что вы будете пить?
— Мы оба выпьем сезонное белое, пожалуйста, — говорю я, не отрывая глаз от Пейдж. Она делает ещё один вдох, как будто раздражена, но кивает, и официантка уходит.
— Почему ты просто не пригласил меня на свидание?
Я улыбаюсь ей и беру её руки через стол, притягивая их ко мне, чтобы я мог их держать.
— Потому что тебе нравится бороться со мной, вместо того, чтобы делать то, что ты хочешь. — Я поднимаю бровь, но она этого не отрицает. Ей нравится, когда я беру на себя ответственность. Слишком много лет она делала все сама. — Плюс, каждый раз, когда мы одни, ты избиваешь меня.
Она пытается убрать свои руки от моих, но я держу её крепко. Я не отпущу её. Потому что мы оба знаем, что она этого не хочет, и я тоже не хочу её отпускать. Никогда не хочу.
— Нет, не хочу! Это совсем наоборот. — Она отрицает обвинение, но её щеки покраснели. Маленькие веснушки на её носу выделяются ещё ярче, и она выглядит моложе, чем есть на самом деле. Она выглядит невинной.
— Когда я узнаю, что ты хочешь меня не только ради моего тела, тогда я позволю тебе сделать все по-твоему. — Говорю я ей.
Она улыбается, а потом пожимает плечами.
— Ты не весёлый.
Она подмигивает мне я это отзывается прямо в моём члене. Она заставила меня сломаться прошлой ночью. Я просто хотел полежать с ней в постели. Чтобы она привыкла, что я рядом и никуда не уйду. Но потом держать её маленькое тело подо мной, умоляющую меня делать то, о чём я мечтал годами… Мужчина может иметь только столько контроля, и я сорвался. И она была права. Давненько я не был с женщиной — задолго до того, как она вошла в мою жизнь. Секс никогда не был тем, чего я жаждал до неё. Но с ней — да. Я не могу остановить себя.
Официантка возвращается с нашим пивом и спрашивает, была ли у нас возможность взглянуть на меню.
— Мы будем два бургера "Ангус" с беконом и сыром. Она будет с майонезом и кетчупом, но без лука и маринованных огурцов, а я возьму так, как есть. Мы хотим дюжину крылышек, половину лёгких, половину острых, попкорн с трюфельным маслом и нарезанную картошку фри. Вот так и должно быть.
Пейдж начинает что-то говорить, но я делаю это вместо неё.
— А потом мы бы хотели посмотреть десертное меню, когда закончим.
Она вздыхает достаточно громко, чтобы официантка рассмеялась, но она все это записывает и уходит.
— Ты хуже всех, — говорит Пейдж, и я отпустил одну из её рук, чтобы она могла выпить пива.
— Я худший, потому что знаю о тебе всё.
На секунду её глаза расширяются, а потом она смотрит в сторону.
— Ты не знаешь всего.
Я знаю все. Но мне не нужно ей это говорить.
— Я знаю, что важно. Например, какие бургеры ты будешь и какое пиво предпочитаешь. Я знаю, что когда ты на работе откидываешься на стул, ты крутишь волосы левой рукой. Я знаю, что тебе нравится подниматься по лестнице по две ступеньки за раз, хотя твои ноги в половину длины большинства людей. Я знаю, что тебе нравится запах лимонов и ты предпочитаешь еду цветам. Я знаю, что твои ресницы трепещут, когда тебе снятся плохие сны, и я знаю, что поцелуй под ухом остановит их. — Её голубые глаза прикованы к моим, и я пробегаю большим пальцем по её запястью.
— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне что-то, что пугает тебя до смерти, и я знаю, что не возьму тебя, пока ты не поймёшь, что это за чувство. Я знаю, что в конце концов ты станешь моей, но ты боишься увидеть это впереди. Что тебе понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, что я рядом. Что я никуда не уйду. Что я никогда не причиню тебе вреда. Я знаю всё это, Пейдж, и многое другое. — Я немного наклоняюсь вперед, чтобы мои слова были только для неё. — Я знаю, что люблю тебя с первого взгляда, и однажды ты скажешь это в ответ. И скоро ты увидишь, что я действительно люблю тебя. Что это не просто слова. Я собираюсь доказать это тебе. Заставлю тебя влюбиться в меня.
