– А к тебе не подкатывает, Юль? – Аруна поворачивает голову ко мне. Я закатываю глаза. Еще чего.
– Нет, конечно. Я работать к нему пришла, а не…
Девушка смеется.
– Ну совместила бы приятное с полезным. Кто знает, как жизнь сложится. Попробовала бы хотя бы...
Пожимает плечами, как будто все элементарно, просто я глупая. А я заглатываю язык вместе с лежащим на душе грузом, который никому не выговорить.
Я нужна ему, чтобы проворачивать коррупционные схемы, а не для…
Снова оглядываюсь.
Тарнавский как раз вместе со своей Леной идет в сторону одного из дальних от нас столиков. Вот и отлично. Поем нормально.
Надеюсь, что он исчезнет из виду – и тема сменится. Но, к сожалению…
Нам приносят еду. Стараюсь жевать и чувствовать вкус. А еще не вслушиваться, но черт…
– Она вроде серьезно думает, что сможет его до ЗАГСа довести…
– Ты думаешь, не сможет?
– Да хуй… Зачем ему эта сучка прокурорская?
– Че это она сучка?
– От прокурорши верности ждать – тупо. А у Тарнавского, говорят, пунктик…
Смотрю на говорящего Артура из-под бровей. А хотела не слушать, Юль. Слабо, да?
– Какой? – вопрос, который крутится у меня на языке, задает Мелания.
Артур держит паузу и ухмыляется. Потом склоняется ближе к столу. Все слушают. И я слушаю.
– У него была любовь-любовь. Девка примажоренная. Единственная дочка крутого бати. Нашла нормального зятя. Все были в восторге. Он тогда и сам круто зарабатывал. Еще до суддейства. Но дела еще лучше пошли… Связи решают… – Скашивает взгляд на меня. Я свой опускаю. Сердце отбивает сумасшедшую чечетку. Артур не договаривает, а у меня в груди саднит. – Девка слезла с папкиной шеи, села на Тарнавского. Он ее осыпал. Замуж позвал. В попу дул практически. И вроде бы что тебе еще надо, дура? Замуж иди и радуйся. А она сблядовала. Их долго мирить пытались. Ситуация сложная, понятно. Уже не просто чувства, бизнес-отношения вовсю. Тарнавский не простил. Говорят, с тестем общается. С пиздой этой – нет. После – романы с такими как Лена. Еще и целкой была, прикиньте? На одном хуе остановиться не смогла…
– Фу блять, Артур. А можно без целок и хуев? – Аруна просит, но в ответ получает не извинения, а широкую улыбку и подмигивание.
– Можем с тобой продолжить разговор про целок и хуи вечером. Хочешь? – Такому подкату я бы вряд ли обрадовалась, но Аруна закатывает глаза и немного розовеет. Мне кажется, они друг другу нравятся.
А мне…
Тема плавно перетекает в новую сплетню о другом человеке. Я, как самой хочется верить, незаметно для всех оглядываюсь.
Столик моего судьи почти не видно. Я испытываю болезненные смешанные чувства. Боюсь его… И ищу. А потом оторваться не могу. Чем больше узнаю – тем сильнее путаюсь.
Они с Леной едят и о чем-то болтают. Смеются. Смотрят друг другу в глаза без страха.
Еще несколько дней назад я бы сказала, что тоже так хочу. Сейчас… Я его не понимаю.
Кто он? Какой он? С кем я связалась? А она его каким знает?
Засматриваюсь. В отчаянье тону. Хочу помощи. Глупо, но до сих пор – от него. Знаю, что нужно оторваться, но как же сложно, когда кажется, что разделяющие нас метры и материальные преграды делают наблюдение безопасным.
Но безопасность – мираж.
В лицо выстреливает прямой мужской взгляд. Как кипятком ошпаривает. Дергаюсь и пуганным зайцем утыкаюсь в тарелку. Дура ты, Юля. Надо было делать вид, что вообще его не видела.
Обед вкусный, но кроме салата в меня ничего больше не лезет. И оглядываться снова не тянет.
Мы пришли раньше судьи, и вроде бы доесть тоже должны были раньше, но когда считаем деньги и скидываемся, несколько взглядом с противоположной стороны стола взлетают.
Его я спиной чувствую. Присутствие и взгляд.
– Здравствуйте, Вячеслав Евгеньевич, – кто-то здоровается, а я оборачиваюсь и как будто на скорости влетаю в стену. Эмоционально. А так-то просто торможу взглядом на лице работодателя.
– Приятного, – он желает не кому-то конкретно, а всем.
– Да мы уже… – а вот ответ не слушает. Смотрит на меня. Улыбается. Но я почему-то ему не верю. За теплом что-то прячется. Что? Хладнокровие? Безразличие? Потребительство?
– Через полчаса зайдешь ко мне, Юль? – Он спрашивает более чем вежливо. По-доброму. А у меня на затылке волосы дыбом становятся.
Не надо…
Сглатываю и киваю.
Он снова улыбается.
Слегка опьянев из-за моментального выброса адреналина, веду взглядом в сторону и встречаюсь глазами с Леной.
Она тоже смотрит на меня. Мы друг другу не нравимся. Даже не знаю, кто кому больше.
– Я думала раньше вернусь, – возвращаюсь к Тарнавскому.
Про себя спрашиваю: что с вами случилось за эти годы, Вячеслав Евгеньевич? Какая пропасть между тем парнем, который за гроши вытаскивал из передряг таких, как мой брат, и судьей, который берет взятки и ебет прокуроршу для удовольствия?
Не знаю, задает ли эти вопросы мой взгляд, но у Тарнавского становится более пристальным. Мы смаргиваем синхронно.
– Раньше не надо. Кофе можешь выпить. Погода хорошая. Нос погрей на солнце.
Киваю.
– Хорошо, – и отворачиваюсь. Не могу на них смотреть.
Ловлю на себе взгляды остальных. Им весело. У них – куча предположений.
А у меня облегчение, когда слышу адресованное не мне:
– Хорошего дня, – и чувствую легкое дуновение ветерка.
Тарнавский прячет руку в кармане и отворачивается.
Только его зазноба, к сожалению, не следует прекрасному примеру. Прежде, чем уйти, Лена кладет свою хищную лапку на мое плечо. Я дергаюсь. Она склоняется.
В ухо змеями заползает притворно ласковое:
– Сверху еще минут двадцать накинь, зай… Работодатель не заметит. А на кофеек денежку я тебе на столе оставлю.
Глава 12
Глава 12
Юля
Вернувшись в суд, я действительно обнаруживаю на столе купюру. Это глупо и мелочно, но своего Лена добивается: я злюсь.
Хватаю с отвращением, комкаю, прячу в карман и захожу в кабинет судьи Тарнавского, преодолевая протест. Хочу я того или нет, но думаю: они тут действительно только что занимались сексом или…?
У него, конечно же, не спрашиваю. А вот в перепадах настроения тону.
После нескольких недель арктического холода к нам вернулось тепло.
К нам — это в принципе, а не только ко мне.
Отчасти выдыхаю: значит, те самые перепады совершенно точно зависят не от меня. Отчасти… Вместо остраненности меня только сильнее в него засасывает. Вот такого – разочаровательно харизматичного.
Все отведенные для меня Тарнавским полчаса (сверх которых вопреки «просьбе» прокуратуры я не задержалась), настраивалась на очередное опасное поручение и думала, как бы увильнуть.
Сослаться на боль в животе? Можно.
Лучше выглядеть слабачкой, чем разочаровываться в нем всё сильнее.
Но когда услышала, что Тарнавский всего лишь едет на профильную лекцию и может взять меня с собой – согласилась, не раздумывая.
Хотя может быть и стоило.
Поняла это, выходя из суда.
Только сейчас осознала, что прежде, чем попасть на лекцию, придется провести с ним наедине в машине… Сколько бы времени ни пришлось – это много.
Но это меня тормозит, а Вячеславу Евгеньевичу пофигу. Он приближается к своей красивенькой машинке. Она приветствует хозяина вспышкой фар. У меня по линии позвоночника расползается не самое комфортное тепло.
– Я на секунду, – буркаю и быстрым шагом направляюсь по неожиданному для Тарнавского маршруту.
Он стоит у водительской двери и следит, как я стучу каблучками по тротуару.
Возле суда каждый день сидит попрошайка. Одна и та же. Иногда голосит. Иногда тихо причитает. Я не настолько наивна, чтобы верить в ее росказни о сборах на операцию. Это профессия. Отчасти – сознательный выбор, который сделал взрослый трудоспособный человек. Но сегодня это неважно. Я достаю из кармана деньги Лены и кладу рядом с женщиной.
