— В этом смысле мне не в чем себя упрекнуть, — заметил Минский, — с самого раннего детства в моем сердце ни на миг не возникали подобные гнусные чувства, последствия коих настолько пагубны. Я ненавижу добродетель не меньше, чем религию, я считаю смертельно опасной и ту и другую, поэтому никогда не попаду в их сети. Жалею я только о том — я уже говорил об этом, — что на моей совести так мало преступлений. Преступление — это моя сущность; оно, и только оно, поддерживает и вдохновляет меня, это единственный смысл моей жизни, и она была бы тоскливым и бесцельным существованием, если бы я перестал совершать хотя бы по одному преступлению в час.
— Из всего, что вы мне рассказали, я могу предположить, что вы были палачом своей семьи.
— Увы, мой отец ускользнул от меня, и я до сих пор страдаю от этого. Он умер, когда я был еще слишком молод. А все остальные погибли от моей руки; я уже рассказывал вам о том, как убил мать и сестру, иногда мне хочется, чтобы они снова оказались живы, чтобы я еще раз мог испытать удовольствие, убивая их. А что мне осталось сегодня? Я могу приносить в жертву только ничтожных существ, в моем сердце больше нет прежней радости, все удовольствия кажутся мне пресными, бледными, и мне тяжело и грустно…
— Ну что вы, Минский! — воскликнула я. — Напротив, я считаю вас счастливым человеком; я также вкусила эти наслаждения, правда, не в такой мере… Ваши воспоминания, друг мой, чрезвычайно взволновали меня, и я хотела бы попросить вас об одном одолжении: позвольте мне побродить по многочисленным залам вашего замка, насладиться вашими бесчисленными прелестницами, откройте мне врата в этот безбрежный мир зла, и я удобрю его спермой и трупами.
— Я сделаю это только при одном условии: я не прошу, чтобы вы подставили мне свой зад, ибо это убьет вас, но я требую смерти вашего юноши, — сказал Минский, имея в виду Зефира.
Колебание мое продолжалось одно мгновение… Моей груди коснулось ледяное лезвие стилета.
— Выбирайте, — продолжал злодей, — или смерть или наслаждения, которыми полон мой дом.
Да, друзья мои, несмотря на свою привязанность к Зефиру, я отдала его, но разве могла я поступить иначе?
Подробно о творчестве Маркиза де Сада см.: Ерофеев В. Маркиз де Сад, садизм и XX век // Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. М., 1990, с. 225-255; Викторов А. Философия просвещенного эротизма // Маркиз де Сад. Философия в будуаре. М., 1991, с. 223-258.
Дали С. Дневник одного гения /Пер. с франц. М., 1991.
Чхартишвили Г. Мученичество святого Себастьяна, или Завороженный смертью: эстетика саморазрушения в творчестве Юкио Мисима // Иностранная литература, 1988, э 10, с. 203-212.
Бунюэль о Бунюэле /Пер. с франц. М., 1989, с. 240.
Камю А. Бунтующий человек /Пер. с франц. М., 1990, с. 145.
Были периоды, когда сексуальные качества женщины ценились высоко. Сегодня также считается привлекательным образ женщины чувственной, ибо, по мнению многих, это самое главное в браке. Подробно см.: Лев-Старович З. Секс в культурах мира /Пер. с польск. М., 1991.
Ерофеев В. Маркиз де Сад, садизм и XX век, с. 254.
Распутство, вольный образ жизни (фр.). (Здесь и далее примечания переводчика.)
Картина Ботичелли «Три фации».
Древнегреческий город, жители которого славились своим бездельем и сластолюбием.
Распутная женщина, женщина вольного поведения.
Заниматься содомией, совокупляться через задний проход.
Старинная мера длины во Франции.
Наложение наказания во искупление греха.
Квартал в некоторых древних городах Италии, где принуждены были селиться евреи.
Никола Фрере (1688-1749) — автор работ по истории, географии, мифологии.
Вампир пьет кровь живых существ, Бог заставляет людей проливать свою; в сущности оба — вымысел расстроенного воображения. Так разве не будет справедливым назвать второго именем первого? (Прим. автора)
Богини судьбы в греческой мифологии.
А как иначе могут они существовать? Религиозные догмы принимают только две категории людей: те, кто жиреет на этом абсурде, и те идиоты, которые неизменно и слепо верят в то, что им внушают, и ни к чему не относятся критически. Но я далек от мысли, что любое мыслящее существо, любой человек, обладающий хоть капелькой ума, может, по доброй воле, поверить этой чепухе. (Прим. автора)
"Тускуланские письма» Цицерона.
Дабы освежить память читателя, который мог забыть об этом, напомню, что Вольмар — очаровательная монахиня двадцати лет, а Флавия — пансионерка лет шестнадцати с удивительно красивым лицом и фигурой. (Прим. автора)
Одно из имен Венеры, богини любви.
Одно из имен Венеры.
Страстные и любвеобильные женщины, кого называют распутницами, весьма охотно придерживаются этого совета, так как обладают мудростью и опытом. Совокупление в зад, дорогие мои, — это один из лучших способов получать наслаждение. Запомните, что предостерегающее вас от этого удовольствия движимы только идиотским предрассудком, а возможно даже, самой черной завистью. А вы, привередливые и гордые жены, мои читательницы, послушайтесь меня, уподобитесь вездесущему Протею, удовлетворяйте своих мужей всеми мыслимыми способами — тогда они будут целиком в вашей власти. Имейте в виду: из всех средств, которые существуют в вашем женском арсенале, содомия — один из самых безопасных и надежных. Вы же, юные девицы, соблазняемые в самом расцвете вашего целомудрия, заполните, что, предлагая соблазнителю свой зад, вы рискуете гораздо меньше — как своей честью, так и здоровьем: исключается беременность, почти нет опасности заболеваний, и наслаждение возрастает в тысячу раз. (Прим. автора)
Один на один с собой человек ничего не стыдится; стыд появляется в нем только тогда, когда его застают за чем-то предосудительным. Это доказывает, что скромность — смешной предрассудок, абсолютно чуждый и противный Природе. Человек рождается без стыда, его бесстыдство проистекает от Природы, цивилизация может подавить его своими законами, но она не в силах вырвать его с корнем из души философа. «Hominem planto», — говорил Диоген, что означает «Человека сажаю», когда совокуплялся прямо у дороги, так почему сажать человека считается более постыдным делом, нежели сажать капусту? (Прим. автора)
