Пожимаю плечами. Дура. Еще какая. Да я бы могла эти деньги вложить, например, в ипотеку, чтобы купить неплохую квартирку, но я же, етить-колотить, гордая сука, которая сексом занимается исключительно по любви.
— Тебя совсем не волнует, что Рома…
— Я бы очень была не против, если бы ты с него состригла тридцать кусков, — зло перебивает меня Мари. — Что ты там с ним сделала, что они были готовы закидать тебя деньгами? Поделись секретом.
— Явилась в халате и тапочках и выпила коктейль, — я перевожу тоскливый взгляд на прозрачную тюль на кухонном окне, за которым светит яркое раннее солнце.
— Я не понимаю… — стонет Мари. — Я тоже так хочу…
— А я не хочу, — сипло отвечаю я. — Я там почти ему отдалась, Мари, а потом в любви призналась, а он пропустил все мимо ушей. Мне так больно.
— Какая же ты идиотка, Аля! — Мари бьет ладонью по столу. — Тридцать кусков!
— Да что ты заладила, — я от нее отмахиваюсь и прикладываюсь к кружке. — Будто в деньгах счастье.
— А в чем?
— Слушай, — я сердито ставлю кружку на стол и сокрушенно вглядываюсь в ее осуждающие глаза, — я к нему пришла по любви, ясно? Я понимаю, что деньги мне предложили большие, но я не могу и не хочу их брать. И я была готова с ним провести ночь, как с любовником, а не как с клиентом, а он увидел во мне проститутку, и это обидно.
— Аля, — Мари поднимает на меня взгляд, — нет ничего хуже неблагодарных и жадных мужчин, что не готовы тратиться на женщину, пусть и на ту, с которой будет проведена даже одна ночь.
— Разве ты бы взяла плату с мужчины, которого ты любила? Тебе было бы приятно, если после близости, которая тебя взбудоражила, он кинул тебе десять тысяч долларов?
— Деньги бы взяла, но было бы неприятно, — Мари поджимает губы и кривится. — У меня на эту жизнь есть планы, и деньги никогда не будут для меня лишними.
Я думаю, что будь у меня серьезные финансовые проблемы или сложности со здоровьем, то я бы не стала отказываться от денежного вознаграждения Евгения. Я могу себе позволить носом крутить, обижаться и фыркать на бессовестного босса, и это очень повышает самооценку и поглаживает эго. Вот какая я вся принципиальная, не то что эти продажные шлёндры, которые за деньги в рот смотрят своим любовникам.
— Потребуй в следующий раз с Ромы тридцать кусков, — назидательно советую я Мари.
— О, милая, у меня с ним по дружбе и по любви.
— Еще сидишь и мне что-то говоришь! — с укором охаю я и выхожу из кухни. — Тогда закати скандал, чтобы он перестал подкатывать к твоим подругам.
— Да, я так и планирую, — Мари подпирает лицо кулачками, — и в клуб его больше ни ногой.
— А что так?
— Я обиделась.
— Да ты что?
— И знаешь, — она повышает голос, — я бы была против, если бы ты с Ромой переспала. И с квартиры бы съехала без прощаний.
— О, теперь я знаю, как от тебя избавится, — смеюсь и задерживаюсь на несколько минут у зеркала, чтобы поправить воротничок и собрать волосы на затылке в тугой хвост.
— Но вот если бы ты поделилась со мной, скажем, десятью тысячами, — Мари выходит из кухни и облокачивается плечом о стену, — я бы тебя простила.
И с озорством улыбается. Молча вешаю сумку на плечо и покидаю квартиру. В следующий раз, если вдруг я однажды вновь буду искать комнату, чтобы сэкономить, я проведу с каждой из потенциальных соседок интервью и уточню, а не веселятся ли они вечерами в закрытых клубах для извращенцев и четко предупрежу, что меня не стоит звать на вечеринки с оргиями.
В метро мутит от запахов пота, грязной одежды, несвежего дыхания попутчиков, и понимаю, что на деньги, которыми меня соблазнял Евгений я бы могла купить машину. Мысленно, вдыхая и выдыхая через рот, ругаю себя и напоминаю, что достоинство и честь дороже денег. И ничего страшного в том, что на меня опять перегаром и луком дышит какой-то толстый мужик и громко причмокивает в ухо, однако когда он делает отрыжку, я готова зарыдать от омерзения.
Пять минут после подземки стою в тени и пытаюсь отдышаться, наблюдая за прохожими. Гадаю, кем они работают, сколько у них детей и как бы они поступили на моем месте. Мне очень не хватает выборки мнений по поводу ситуации с Евгением, чтобы я могла сформировать свое четкое решение. Я очень хочу поддаться его искушению, вновь встретиться с ним в неформальной обстановке и насладиться его провокациями, от которых сердце бьется чаще и я чувствую себя живой.
Погруженная в мысли, я не замечаю, как дохожу до бизнес-центра, на автомате здороваюсь с охранниками и администратором и вызываю лифт. Может, в интернете задать анонимный вопрос и почитать, как бы поступили другие? Наверное, я получу в свой адрес много негатива и оскорблений, что шлюха мерзкая и гореть мне в Аду вместе с другими грешниками.
— Придержи двери, Аля!
Я вздрагиваю от голоса Евгения, который размашистым и торопливым шагом идет к лифту, и я в панике тычу на кнопку, что отвечает за закрытие дверей. Не поеду я с ним в пустом лифте! Нет!
— Я же попросил, — Евгений подскакивает к лифту и успевает просунуть ногу в щель. — Аля!
— Доброе утро, — тихо и сипло приветствую его, когда двери бесшумно закрываются.
Евгений, как обычно, безмятежно высокомерен и невероятно прекрасен в строгом костюме из светло-серой ткани в едва заметную полоску. Не замечаю на его лице глумливой улыбки или ехидства.
— Доброе, — абсолютно мной не заинтересован и деловито сдержан.
— Вы сегодня рано, — зачем-то говорю я.
— Ты, — скучающе поправляет меня Евгений.
— Ты, — тихо соглашаюсь, — сегодня рано.
— Я не спал, — приподнимает точеный подбородок и затягивает галстук. — Ночь была тяжелой.
— Ясно.
— Меня одновременно вымотала и взволновала встреча с одной непростительно капризной особой, — вздыхает Евгений и приглаживает волосы, вглядываясь в отражение отполированных стальных дверей лифта. — А ты почему так рано, Аля?
— Я всегда так рано прихожу на работу, — бурчу под нос.
— Да? — недоверчиво вскидывает бровь.
— Да.
Евгений тянется ко мне рукой, и я от него испуганно отшатываюсь и взглядом слежу, как он подцепляет пальцами черную ниточку на моей груди, а соски в этот момент под бюстгальтером твердеют и набухают.
— Ты чего такая напряженная? — Евгений отбрасывает ниточку в сторону и вальяжно выходит из лифта.
Сжимаю ручку сумки и на носочках, чтобы не стучать каблуками по кафелю, следую за ним, проклиная слабость перед своим боссом. Чувствительные соски трутся о ткань бюстгальтера и причиняют мне жуткий дискомфорт на грани боли и зуда, и терпеть я его не в силах.
Пальцами сквозь ткань рубашки пытаюсь поправить бюстгальтер, и в этот момент Евгений разворачивается ко мне и замирает, вопросительно изогнув бровь:
— Что ты делаешь?
Я медленно моргаю и непроизвольно в легком испуге стискиваю грудь, едва слышно пискнув:
— Ничего.
Вот же! Вцепилась в сиськи и не отпускаю, будто ладони приклеились к ним намертво.
— Ты пытаешься мне на что-то намекнуть, Аля?
— Нет, — шепчу я и, наклонившись торсом чуть вперед и не отрывая руки от груди, пристыженно бегу мимо.
Лишь на кухне я могу оторвать ладони от своего скромного бюста, совладав, наконец, с робостью и смятением. И только делаю свободный и глубокий вдох, как дверь отворяется и заглядывает Евгений:
— Мне бы не помешал кофе и покрепче.
— Хорошо, — стою к нему спиной, и к моим соскам опять приливает кровь. — Принято.
— Ты не заболела?
— Нет, — кряхчу я и закрываю глаза.
— Голос какой-то севший и хриплый.
В гневе и возмущении разворачиваюсь к нему лицом. Конечно, у меня голос хриплый! Многие бы после прошедшей ночи и члена в глотке вообще бы не смогли даже слова сказать!
— Будет тебе кофе, — я сжимаю кулаки и с угрозой тяну, — Евгений.
Глава 22
Стучу и жду “входи”, которое звучит через секунду. Не буду скрывать, игра с Евгением будоражит. Ночью между нами случился очень близкий и глубокий контакт, а сейчас мы делаем вид, что нас связывают только рабочие отношения без скандальной связи и попыток меня купить, как элитную и дорогую шлюху. Сердечко трепещет и ноги слабеют, когда я вхожу в просторный кабинет.
