Неважно, как сильно мое сердце кричит о том, чтобы я переступила эту черту.
Глава 16
Аврора
На следующий день я уехала из кампуса и отправилась домой к папе недалеко от моей любимой туристической тропы, спрятанной среди деревьев.
Место выбирала моя мама, а папа так и не переехал отсюда после ее смерти. Это было больно и приятно одновременно — иметь дом, полный воспоминаний, которые удерживали маму рядом с нами. Иногда это успокаивало боль, которая не проходила от тоски по ней, а иногда только усиливало ее.
Я соскучилась по Огурчику и решила взять его с собой на занятие по чтению, чтобы провести с ним немного времени. После обеда мы играли в снегу на заднем дворе, бросали мяч и лепили снеговиков. Огурчик любит прыгать на них и ломать. Это очень по-детски, но нам нравится.
Огурчик уткнулся носом в мои колени, укладываясь на диван, чтобы вздремнуть после ужина. Я гладила его коричневую шерсть, потягивая горячий шоколад у камина с рождественским фильмом на экране телевизора. Я окончательно расслабилась, пока Огурчика не начало тошнить.
Сначала я не слишком беспокоилась, но когда он начал скулить, я испугалась. Я быстро накинула куртку, взяла его поводок, и через несколько минут мы уже были в моей машине.
Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что он лежит на заднем сиденье, его светло-карие глаза полны печали, что разбивает мне сердце.
Когда я выезжаю на дорогу, начинается снегопад, и во мне поднимается тревога при воспоминаниях о том, что случилось с моей мамой в тот день. Такое всегда происходит, когда я еду в снежную погоду, и только причиняет дискомфорт. А вместе с беспокойством за Огурчика, я начинаю чувствовать себя подавленной.
Не успев осознать, что делаю, я нажимаю кнопку Bluetooth.
— Аврора? — хрипловатый голос Кэма заполняет машину, его голос уже успокаивает мой встревоженный разум.
Мой голос дрожит.
— Привет, ты спал? Прости, я могу позвонить позже.
— Что случилось? Ты в порядке? — спрашивает он, его тон полон беспокойства и больше не сонный.
— Огурчика тошнит, и поэтому я волнуюсь. Я решила отвезти его к ветеринару, но начался снегопад, — мои губы дрожат, слезы наворачиваются на глазах, но я сдерживаю их, боясь не увидеть дорогу перед собой.
— Черт, — бормочет он себе под нос, но я все равно улавливаю его слова. — Где ты? Остановись, и я приеду за вами.
— Кэм, — говорю я в трубку, крепче вцепившись в руль, потому что все это слишком для меня. Снег, моя собака, то, как он заботится обо мне. — Не нужно приезжать, со мной все будет в порядке. Просто отвлеки меня, хорошо?
Я слышу глубокий вдох и выдох, ненадолго задумываясь, какого черта он это сделал. Не он же ведет машину в снегопад с больным щенком на заднем сиденье, верно?
— Хочешь послушать еще одну неловкую историю? — предлагает он, зная, что это наверняка заставит меня рассмеяться.
— Всегда, — отвечаю я, мой голос уже не так дрожит, но все еще не очень уверенный.
— Итак, мне было шестнадцать, когда у меня случился первый поцелуй. В моем родном городе это считалось поздним возрастом. Мои друзья всегда преувеличивали это событие, шутили, когда же я наконец кого-то поцелую. Это только заставляло меня еще больше нервничать и хотеть покончить с этим, поэтому я попросил свою партнершу по лабораторной работе по химии, Чарли, с которой мы были хорошими друзьями, встретиться со мной в спортзале во время обеда. Обычно он был пуст и открыт. Она согласилась, и я решил, что она знала, что произойдет, и была не против. Придя в спортзал, мы сели на трибуны, немного поговорили, а потом я спросил, могу ли я ее поцеловать. Она согласилась, и мы поцеловались. После этого вся баскетбольная команда начала аплодировать из кабинета учителя физкультуры, окно которого выходило в спортзал. Они наблюдали за всем этим в первом ряду, чтобы увидеть мой, возможно, не очень удачный первый поцелуй.
Я искренне рассмеялась.
— Боже мой, Кэм! Это ужасно, какие засранцы. Это забавно, но мне правда жаль, что твой первый поцелуй был испорчен.
— Не расстраивайся. Я научился смеяться над этим и отпустил ситуацию, — говорит он, и я, не видя его, понимаю, что он пожимает плечами. — А что насчет тебя? Был ли твой первый поцелуй каким-то особенным?
— Нет, — усмехаюсь я, понимая, что чувствую себя спокойнее, но не желая вспоминать, почему изначально волновалась. Я продолжила свой рассказ. — Мне было четырнадцать, и это случилось в волейбольном лагере, в который я ездила летом. Классическая история с игрой в бутылочку. Там был парень, в которого я была влюблена все лето, но в то время у меня не было уверенности в себе, чтобы сделать первый шаг. Поэтому я была очень взволнована, когда мы играли, надеясь, что бутылочка попадет на него с первого раза, и так оно и вышло. Но, к сожалению, он очень небрежно целовался. Это был быстрый поцелуй с открытым ртом, так он еще и обслюнявил мне весь подбородок. И длилось это около десяти секунд. Быстро, и я понятия не имела, что вообще произошло. В итоге я ушла, потому что была слишком разочарована поцелуем.
— Я даже не могу посмеяться над этим парнем, потому что я, наверное, был не в лучшей ситуации, — смеется про себя Кэмерон, и этот звук успокаивает меня через динамики автомобиля.
Следующие двадцать минут мы провели, смеясь и разговаривая, наполняя меня легкостью, чтобы отвлечься от тревог. Это сработало, потому что не успела я оглянуться, как уже подъехала к городской ветеринарной больнице.
— Я на месте. Спасибо, что поговорил со мной и успокоил, — говорю я, потрясенная эмоциями, вставшими у меня в горле. Почему я разволновалась из-за такой мелочи?
— В любое время, Аврора. Серьезно, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, позвони мне, хорошо? И дай мне знать, что они скажут об Огурчике.
— Хорошо.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я встретил тебя? — спрашивает он так искренне, что у меня щемит сердце.
— Да, все будет в порядке. Если нет, я напишу тебе.
Он соглашается, и мы оба прощаемся, когда звонок заканчивается. Я глушу машину и спешу на заднее сиденье, чтобы выпустить Огурчика, где он медленно и с моей помощью выходит из машины. Я провожаю его внутрь, и, к моему счастью, приемная оказывается пустой.
Администратор мгновенно оживляется.
— Здравствуйте, чем я могу вам помочь?
— Моей собаке, Огурчику, не очень хорошо. Его начало безостановочно тошнить около часа назад, — в моем голосе звучит страх, потому что я все еще беспокоюсь о своем щенке.
— О нет, бедный песик. Ветеринар уже здесь. Я отведу вас к ней, — говорит она, звуча слишком радостно для человека, который постоянно видит больных животных. Мы следуем за ней через дверь, по коридору, а затем в кабинет, где я вижу высокую женщину с короткими каштановыми волосами.
— Здравствуйте, я доктор Льюис. Что случилось с вашим мальчиком? — спрашивает она, ее голос полон тепла, пока она осматривает Огурчика, даже не взглянув на меня.
У меня перехватывает дыхание, когда я складываю два плюс два. Это женщина, с которой мой отец встречается последний год. Мы должны были официально познакомиться на ужине в эти выходные, но, видимо, у Вселенной были другие планы.
— Его начало тошнить без остановки около часа назад, и он выглядит вялым, — отвечаю я, чувствуя себя немного неловко.
Она поднимает на меня глаза, и на ее лице появляется узнавающий взгляд.
— Аврора! Приятно познакомиться с тобой. Немного неформально и при плохих обстоятельствах, но все равно приятно.
Я еще не была уверена в своих чувствах к ней, поэтому собиралась сохранять открытый разум, но закрытое сердце.
— Да, при плохих обстоятельствах, это уж точно.
Она улыбается мне, а затем быстро возвращается к оценке состояния Огурчика. Она ощупывает его живот, затем подносит стетоскоп к сердцу.
