– В моей природе заложено нападать на каждого, кто задает вопросы и загоняет в угол. Это -одна из множества причин, почему я не могу иметь с тобой или с кем-либо еще никаких отношений. Я не могу доверять себе, когда нахожусь рядом с тобой, Мэгги. Я родился в чрезвычайно жестокой семье, и я честно не знаю, как справиться с теми эмоциями, которые ты во мне пробуждаешь, – его глаза пронзили ее своей болью. – Я не хочу обижать тебя, но если останусь с тобой, то это обязательно случится. Я знаю.
Она не хотела в это верить. Как может кто-то настолько заботливый обидеть ее? Это не поддавалось логике.
– Ты когда-нибудь бил женщину?
Он сжал рукой край полотенца, обернутого вокруг бедер, когда проходил мимо нее.
– Так бил или нет? – потребовала ответа Маргарита.
Желваки заходили на его челюсти.
– Нет.
– Тогда почему ты думаешь, что навредишь мне?
Его глаза цвета бирюзы светились тревогой, когда он посмотрел в сторону.
– Ты понятия не имеешь, на что я способен, Мэгги. Даже я не знаю, чего от самого себя ожидать, и не хочу это узнать. У моей семьи на самом деле плохая история взаимоотношений.
Она содрогнулась от его слов.
– Как умерли твои родители?
– Ты не захочешь услышать ответ. Просто поверь мне на слово, когда я говорю, что хотел бы, чтобы все было по-другому. Как бы я желал быть другим, но я такой, как есть. – Он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. – Я просто надеюсь, что мне хватит сил держаться от тебя в стороне. Ради нас обоих.
– А если я не хочу этого?
Взгляд Рена был полон страдания.
– Пожалуйста, Мэгги, пожалуйста, не задавай мне вопросов, на которые я не в силах ответить.
– Расскажи, что случилось с твоими родителями, Рен.
В его глазах пылал огонь, и отражалось столько мучительной боли, что она удивилась, когда он всё-таки ответил:
– Они убили друг друга в приступе гнева. Теперь ты меня понимаешь?
Маргарита была ошеломлена его ответом. На какое-то мгновение она даже перестала дышать.
– У меня черты характера обоих родителей, и теперь ты знаешь, почему я не могу находиться рядом с людьми. Я не хочу навредить тебе, Мэгги. Не хочу, но если останусь с тобой, то обязательно, в конечном счете, сделаю что-то неправильное, я знаю это.
Но все равно она не могла в это поверить.
– Я не думаю, что ты сможешь навредить мне.
– Я тоже так не думаю, Мэгги. Я знаю. Поверь мне. Я должен держаться от тебя как можно дальше.
Ее сердце разрывалось на части, и все же где-то внутри теплилась крупица надежды. Может ему требуется некоторое время, чтобы привести мысли в порядок. Они уже говорили, что не должны видеть друг друга, но все-таки сейчас стоят здесь. Обнаженные. Тет-а-тет.
Невозможное может стать возможным, а он может так же легко изменить свое мнение.
Но если нет, она не будет удерживать его. Она отказывалась быть одной из тех женщин-прилипал, которые гоняются за мужчинами. Она выдержит этого.
Внезапно вспомнилось старое и глупое высказывание: «Если любишь – отпусти, если оно твое, то обязательно вернется, если нет – то никогда твоим и не было». И это правда.
И, конечно же, вслед за этим в голову пришло любимое изречение Тамми: «Если «оно» просто сидит в твоей гостиной, ест твою еду, пачкает твои вещи и использует твой телефон, параллельно тратя все твои деньги, и никогда не считается с тобой,.. то ты либо вышла за это «оно» замуж, либо родила его».
У Тамми иногда был интересный взгляд на жизнь.
Ничего хорошего из попыток удержать мужчину рядом с собой не выйдет.
– Хорошо, Рен, но если тебе когда-нибудь будет нужен друг – ты знаешь, где я живу.
Он улыбнулся, перед тем как потереться носом о ее щеку. Его дыхание опалило кожу, возбуждая и ослабляя ее. Все, что она могла сделать, так это не затащить его обратно в постель.
– Если тебе когда-нибудь потребуется защита – ты знаешь, где я живу
Маргарита засмеялась, хотя сердце ее защемило от мысли, что она его больше не увидит.
– Иди, – сказал он, подгоняя ее сзади. – Прими душ. Я подожду тебя в комнате.
Она кивнула и посмотрела ему вслед, когда он уходил. И уже тоскуя по нему, она вымылась и оделась, а потом отвезла его обратно в Санктуарий.
Он открыл дверцу машины и повернулся к ней.
– Спасибо, Мэгги.
– За что?
– За то, что была со мной.
Она нахмурилась от его странных слов. Почему он благодарит ее за это?
– Это не составило мне никакого труда.
– Я никогда тебя не забуду, – выдохнул он и, взяв ее за руку, поцеловал в ладонь.
А потом вышел из машины.
Маргарита повернулась на водительском сидении и опустила окно.
– Рен?
Он повернулся.
– Все закончено, Мэгги. Так должно быть.
Прежде чем она успела ответить, он исчез в здании, даже не оглянувшись. Она слушала радио. Тихо играла песня Эдвина Маккейна «Я буду», заполняя пустоту, оставленную Реном.
Но сердцем она знала, что никто не поможет. Никто, кроме Рена. А он был полон решимости держаться от нее подальше.
Может, это было и к лучшему. В Рене присутствовало что-то очень темное и зловещее. Может, он прав. Может, с ним действительно что-то не так.
Газеты каждый день пестрели сообщениями о женщинах, которые выбрали себе неподходящих дружков или мужей. Многие из этих женщин не дожили до того, чтобы сожалеть об этом.
Но Рен не причинил бы ей боли. Она инстинктивно знала об этом.
«Да, но пока ты не решишься довериться мне, надежды нет».
Рен хотел свободы, а она отказывалась бежать за ним.
Она – Маргарита Гудо. И если в ее жизни больше ничего не осталось, то, по крайней мере, у нее есть гордость.
– Прощай, Рен, – прошептала она. – Надеюсь когда-нибудь, после того как ты научишься доверять, мы увидимся вновь.
Глава 6
Рен чувствовал себя полнейшим придурком, когда зашел через заднюю дверь в Санктуарий. Он заставил себя спокойно закрыть двери вместо того, чтобы хлопнуть ими. Он не хотел находиться здесь. Единственное, чего он желал, – это быть рядом с Мэгги.
Даже сейчас он мог ощущать ее аромат на своей коже и ее тело, прижимающееся к нему. Он жаждал ее со всепоглощающим безумием, которое грозило превратить его в истинную форму и пробуждало желание броситься за ней, чтобы вернуть ее.
Но этому никогда не суждено случиться.
В его жизни для нее нет места.
– Ты опоздал, тигр, – рыкнул Реми на Рена, вошедшего в кухню. – Где ты, черт побери, пропадал?
Рен проигнорировал его, снял с дверного крючка белый передник, и, протянув его через голову, завязал вокруг талии. Марвин подбежал к нему и, сердито тараторя, начал выражать свое недовольство тем, что был оставлен наедине с медведями на такое продолжительное время.
– Извини, обезьянка, – тихо произнес Рен. – Сегодня днем я был занят.
Марвин поджал губы перед тем, как запрыгнуть Рену на руку и, забравшись на шею, растрепать волосы. Рен пригладил их, но ничего не сказал.
Реми, выкатив со склада очередную бочку, окинул его враждебным взглядом.
Со стороны бара в кухню зашел Тони, неся в руках гору посуды. Вздохнув с облегчением, он взглянул на Рена и указал ему на большую, из нержавеющей стали раковину.
– Чувак, у нас сегодня много работы. Клянусь тебе, такое чувство, что наступил Марди Гра или что-то в этом роде.
Рен посмотрел на настенные часы. Он опоздал на пятнадцать минут, а Тони все еще загружен.
Тони склонил к нему голову.
– Не беспокойся, я все успею. Но остерегайся Реми, он целый день в плохом настроении.
Рен фыркнул в ответ. Реми постоянно находился в плохом настроении. У медведя был вечный ПМС.
– Не гони, – предупредил Рен Тони, пока тот снимал с себя передник и вытаскивал ключи из заднего кармана. – На улице стоит полицейская машина.
– Спасибо за совет.
Как только Тони ушел, Реми остановился с бочонком и опять свирепо взглянул на Рена.
