Трется губами о мои губы. Я открываю рот, она не дается, отстраняется, затем снова прижимается.
— Как называется это упражнение? — спрашиваю.
— Придумай сам, оно новое, — шепчет на выдохе. Я фиксирую ее затылок рукой и, наконец, целую. Выходит снова на грани грубости, рвано. Совсем не так нежно, как хотел бы с ней. Терпения нет, я глубоко целую ее с языком, прижимаю к себе, чувствуя, как она начинает двигаться сверху.
— Целуешься намного лучше, Яр, чем в прошлый раз, — шепчет игриво, и я легонько шлепаю ее по заднице, вспоминая свои неловкие попытки в первый день после снятия шины.
Целую, целую ее, плавно отпуская контроль. Моя ладонь уже под ее юбкой, стискиваю ягодицу девушки, тут же поглаживаю.
Катюша едва слышно стонет, обнимает меня обеими руками. От ее частого дыхания мой пульс разгоняется сильнее.
— Никто не войдет? — волнуется она.
Отрицательно качаю головой, стягивая с нее кофточку, оголяя красивую высокую грудь под тонкой тканью кружевного белья. Накрываю ладонью, Катя мягко останавливает меня:
— Яр, у меня очень чувствительная грудь, вплоть до боли, — просит.
— Я буду осторожным, — обещаю. Она позволяет мне наклониться и накрыть ртом сосок пока через ткань. Ее пальцы впиваются в мои плечи, я сначала жарко дышу, будоража ее, позволяя привыкнуть, а затем бережно веду языком, обильно смачивая слюной. Катя вздрагивает, дергается, но не протестует. Вжимаю ее в себя и продолжаю неспешные ласки. У самого аж уши закладывает от адреналина.
Все это острее петтинга в пятнадцать лет.
А в голове единственная мысль — если с ней так приятно обниматься, каково же трахаться?
Убедившись, что ей нравится, я стягиваю лямки с ее плеч, оголяя грудь, и ласкаю уже вживую. Медленно и очень влажно сначала один сосок, затем другой. Я бы хотел прикусить, но это позже, пусть освоится. Уже сейчас воображаю, как сильно ей понравится, когда я сожму твердую горошину зубами, затем втяну в рот. Сглатываю скопившуюся слюну. Катя, порочный хомячок, вновь начинает двигаться сверху, плотнее прижимаясь к моему напряженному паху.
Она так реагирует на ласки, будто девственница, которая лишь начинает познавать свое тело, и мне это нравится. Причем подобное заводит только в отношении нее, уж очень сильно меня измотала обоснованная ревность за последнее время!
Пробегаю поцелуями выше, ласкаю ключицы, горло, хочу ее губы, но Катя мягко направляет меня ниже:
— Еще грудь, Ярик, — шепчет, вызывая у меня довольную улыбку.
Еще немного, и я бы мог довести ее вот так, в одежде, просто лаская грудь и вжимая в себя. Причем и ее довести, и самого себя. Сказывается и воздержание, и болючее вожделение к Катюше. Но в этот момент мой брат, как последнее чмо, начинает устраивать собственное непрошеное шоу.
Такой подставы я не ожидал, честное слово. Только не от него.
Я знаю, что Ульяна пытается вернуть в мою жизнь и в эту квартиру Марину, но Руслан-то должен хоть иногда включать голову.
Или они таким образом мне за «ночную» грушу мстят?
Мы с Катей вели себя крайне тихо и осторожно, Руслан же… затеял сексуальные игры со своей подружкой, не стесняясь!
Пару минут мы с Катей пытаемся игнорировать скрип кровати и доносящиеся стоны, но затем срываемся и смеемся. Касаемся лбами и пораженно качаем головами.
Чужой секс лично меня сбивает с настроя. Одно дело — порно, другое — собственный брат и его девка за стеной.
— Блть, — ругаюсь я сквозь зубы. — Прости.
Катя смеется, обнимая меня. Ей весело, я вроде бы и рад ее рассмешить, но мне жаль нашего настроя, так хорошо было! Плавно развивалось. Я так и хочу с ней — медленно, постепенно, чтобы насладиться каждой секундой.
— Обалдеть, — говорит Катя, оглядываясь. — Они все время так делают? Прямо при тебе и твоих гостях?
— Я его убью, клянусь, — серьезнею. Катя слезает с моих коленей, я подхожу с стене и ударяю кулаком: — Рус, твою мать, потише!
— Это нормально? — спрашивает Катя. — Для тебя.
Пожимаю плечами.
— Ну как-то так. Обычно они ведут себя скромнее, либо я использую наушники, — отвечаю, начиная злиться. И правда стремненько. Я же работаю по сменам, после которых сплю мертво. Часто торчу с друзьями из отряда в спортзале или вообще уезжаю в командировки на месяцы. Не напрягало до Кати совершенно, не замечал даже.
В этот раз они это затеяли специально, чтобы смутить мне девушку. Я это понимаю и прихожу в бешенство.
— Я не считаю себя скромницей, но это вообще не для меня, Яр. Заниматься сексом, когда за стенкой кто-то слушает. И мне не очень нравится, что Ульяна ходит при тебе полуголой. Понимаю, что ты ничего такого не думаешь про девушку своего брата, но… у нее же все просвечивает!
Я киваю, признавая, что она права. Больше мне это не подходит. Следом я принимаю решение, которое, кажется, зрело месяцами и сейчас сформировалось окончательно: я должен жить один.
— Сегодня же вечером поговорю с братом. Руслан съедет.
— Решение твое, я просто высказала свое мнение. Отвезешь меня на работу? — спрашивает Катя, одеваясь. — Я с тобой совсем позабыла о времени!
— Да, сейчас только переоденусь.
Глава 25
Катерина
Одни из самых долгих и изматывающих выходных в моей жизни. Хотелось, чтобы время ускорилось, вот бы зажмуриться и промотать этот разговор, сократить вдвое или вовсе в нем не участвовать. Но минуты, напротив, тянулись бессмертной тихоходкой, позволяя прочувствовать весь спектр эмоций человека, который разбивает сердце другому.
Юра догадывался о цели нашей встречи. Все еще чувствует мое настроение, год на расстоянии не стал для него помехой. Подозревал, но летел не с целью проститься. Он хотел отговорить меня от опрометчивого шага. И рушить его надежды было тяжело. Мне вообще тяжело обижать, подводить людей, но едва увидев улыбающегося Юру в холле гостиницы, я убедилась, что мои чувства к нему не изменились, и что все это время я была в шаге от роковой ошибки, ведь никогда не любила его по-настоящему.
Никого не любила до Ярослава.
Я ненавидела себя за спокойствие и отсутствие сомнений, мне хотелось самой себе сделать больно. Я смотрела на человека, за которого собиралась замуж, и видела друга, товарища, может быть, даже брата. Говорят, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, боюсь, после знакомства с Богомоловым все представители противоположного пола для меня навсегда максимум приятели.
Сказать нужно было многое, мы поднялись в его номер, чтобы остаться без свидетелей, сели напротив друг друга, и я, наконец, произнесла важные слова.
Лучше бы Юра кричал, обзывал меня, хлопнул дверью. Наговорил гадостей, заверил, что будет счастлив без меня. Никто бы не осудил его, напротив, я бы поняла и приняла такую позицию. Но нет. Видеть все еще не чужого человека растерянным, опустившим плечи и голову, рассеянно трущим лицо ладонями, было невыносимо.
Я сообщила ему о том, что свадьбы не будет, потому что разлюбила. Разве это причина? Достойная причина для разрыва?
Поначалу он все время спрашивал, что сделал не так, пытался извиняться. Еще и извиняться передо мной!
Мое сердце сжималось, потому что ничего он плохого мне не сделал, напротив. За все два года не за что зацепиться. А потом он спросил, глядя в глаза:
— Причина в этом? Скажи честно? — имея в виду свой комплекс.
— Нет! Конечно же, нет, Юра. Ну что ты, секс у нас всегда был отличным, — заверила я, а потом наговорила еще много всего. Вряд ли он слышал хотя бы половину, пропускал мимо ушей. Я терпеливо объясняла, что он достоин любви, а во мне ее не осталось. Что я не хочу обижать его, обманывать. Что нам нужно расстаться, пока не стало слишком поздно, пока не наломали дров. После свадьбы было бы хуже.
Но он не понимал. Все эти причины для него будто не имели смысла. Разлюбила? Разве такое бывает? Разве это не обычный кризис, который пара может преодолеть при обоюдном желании? И я, глядя в его покрасневшие глаза, сама едва не плача и умирая от отвращения к себе из-за боли, которую причинила хорошему человеку, допустила ошибку. Одну из самых страшных в своей жизни, но в тот момент, сидя в гостиничном номере напротив уязвленного, несчастного мужчины, я не смогла поступить иначе. Я не сказала ему о Ярославе. Не смогла — и все, словно язык проглотила.
