Но и представить свою жизнь без неё я уже не могла. В моей голове даже не мог развиться такой ход событий. Чтобы я добровольно бросила свою сестру? Нелепость какая-то.
— Этого не произойдёт, — едва сдерживая раздражение, смотрю на тётку исподлобья. Сжимаю кулаки и стискиваю зубы. Лишь бы не сорваться. Она моя последняя надежда.
– Ну ладно. Но деньги приноси исправно. А то верну девчонку обратно.
Мне претило оставлять её в их семье. Я не хотела, чтобы они стали для неё примером.
Ничего. Что-нибудь придумаю.
Я помогала Патимат по пару часов в день. Совсем мало, но даже эта дополнительная нагрузка после возвращения к гимнастике меня изматывала.
В один из таких вечеров, протирая пыль в библиотеке, я неожиданно для себя уснула. Подумала, что прилягу всего на пару минут, — глаза закрывались на ходу. Даже не видела, что убираю.
Твёрдый кожаный диван вовсе не располагал ко сну. Убедив себя, что чуть-чуть прикорну, а затем поеду в общагу, я свернулась на нём калачиком и тут же отключилась.
А потом проснулась от странного ощущения чужого присутствия.
Глава 35
Моргаю, как слепой котёнок. В библиотеке темно. Единственный источник света исходит из коридора. И я силюсь рассмотреть стоящего напротив меня человека. Одно знаю точно: это не Патимат. Но, судя по наряду и фигуре, передо мной определённо женщина.
Спросонья я даже не успела отреагировать на её резкое движение в мою сторону. Просто не поняла, что происходит. И растерянно ощутила обжегшую щеку пощёчину.
Ото сна тут же не осталось и следа.
— Ты, маленькая потаскушка, чтобы ноги твоей в этом доме не было, поняла меня? — обращается ко мне племянница, имя которой я так и не потрудилась запомнить.
Пока в мозгу всё проясняется после сна, в груди уже разворачивается настоящий ураган. Эта богатая сучка ударила меня. По щеке.
Дышу тяжело, как бык, выпущенный на арену. Пальцы конвульсивно сжимаются в кулаки.
— Боишься, что я чаще, чем ты, буду оказываться в его постели? — произношу первый пришедший в голову бред.
Губы расползаются в улыбке, когда я вижу её реакцию на мои слова. Растерянность и стыд. Значит, я попала в точку.
— Шалава, Ратмир мой, поняла? Он через день меняет таких шлюх, как ты. А я ему женой стану!
Она совершает шаг ко мне, толкает в грудь, и от неожиданности я падаю обратно на диван. Я и не подозревала, что кроткая кавказская девушка может вести себя подобным образом.
— Твой? Похоже, он не в курсе, — ловко перепрыгнув через спинку дивана, встала за него, как за щит, — от такой жены, как ты, он всегда будет гулять к таким, как я.
Меня несёт. Знаю это, но остановиться не могу. Всё равно что преградить путь товарному поезду, несущемуся на всех парах.
Девушку так ранят мои слова, что с каждой секундой контроля у неё становится всё меньше и меньше. Пробует перебраться через спинку дивана, как я, но мебель, не выдержав её веса, переворачивается. И она падает вместе с ней на пол.
На долю секунды во мне просыпается милосердие, и я протягиваю руку в попытке помочь встать. Но вместо того, чтобы её принять, она тянет к себе, опрокидывая меня на спину, а сама забирается сверху.
Мы с ней явно борцы разных весовых категорий. Она тяжелее и от этого сильнее. Зато я проворная, как уж.
Это не первая моя девчачья драка. В отличие от потасовок парней, у нас нет правил. И «племянница» пытается дотянуться наманикюренными пальчиками до моего лица с явным желанием его подпортить. А я отбиваюсь, как дикий тасманский дьявол. Забывая прикрыться. И чувствую, как острые ногти полосуют щёку. Жжёт, но мне пофиг.
Вырываюсь из её захвата и оказываюсь сверху. Мне хочется вернуть ей кое-что. Я замахиваюсь рукой в намерении дать пощёчину, но моё запястье ловят крепкие пальцы.
Оборачиваюсь и смотрю изумлёнными глазами на Ратмира. Не слышала, что кто-то вошёл.
Зрительный контакт длится всего секунду, а потом он тянет мою руку вверх, поднимая меня на ноги.
Все слова, крутившиеся на языке, замирают. Представляю, как всё выглядело со стороны. А «племянница» кривит рот и принимается рыдать в три ручья, блея имя Сабурова, как в молитве.
— Ратмир, — плачет крокодиловыми слезами, обращаясь к нему, — эта сумасшедшая на меня напала, когда я сделала ей замечание, что тут спать не стоит.
Она заходится в плаче. Её аж трясёт. И если бы я не знала правды, несомненно, поверила бы ей. Актёрская игра девушки вполне тянет на «Оскар».
Но мне не за что оправдываться. Особенно в ответ на явную ложь.
— Это неправда, — тихо произношу, ожидая справедливости от мужчины, — она ударила меня и оскорбила.
У меня нет желания заплакать. Лишь доказать свою правоту. Но на её фоне моя злость и спокойствие выглядят, как признание вины.
Задираю подбородок, жалея, что Сабуров значительно выше и я не могу подавить его своим ростом.
— Мадина, выйди.
Слова режут пуще ножа.
На короткий миг я замечаю торжество в её взгляде. Жаль, что она вовремя опомнилась и снова приняла вид покусанной лисой овцы.
— Серафима, ты забыла, какое положение занимаешь в этом доме? — чеканит Сабуров сквозь зубы.
Интонация его голоса строгая. Вкрадчивая.
И у меня почему-то от страха бегут мурашки по позвоночнику.
Я поднимаю подбородок ещё чуть выше и, сцепив челюсти, смотрю на него упрямо.
— И какое?
Пальцы Сабурова опускаются на собственную пряжку ремня, вызволяя из брюк. Я пялюсь на это действие ошарашенно. Недоуменно.
— Ты здесь всего лишь прислуга и должна угождать господам.
Каждое слово как удар плетью. Больнее полученной пять минут назад пощёчины. И обиднее в тысячу раз.
Может, крепостное право отменили, но неравенство социальных классов никуда не делось. Я внизу. А богатеи, подобные ему, единственная заслуга которых в том, что они удачно родились, наверху.
— Я должна вытирать пыль и мыть полы, — дерзко отвечаю, но голос меня подводит. От обиды во мне всё кипит и клокочет. — Но никому угождать не обязана.
Ратмир перехватывает меня одной рукой поперёк туловища, будто я вешу три кило. Не знаю, что он задумал, но отбиваюсь со всей силы, пытаясь заехать острыми локтями в его торс как можно больнее. Но это всё равно что голыми руками лупить по бетонной стене. Ноль реакции.
Глава 36
Усаживается на кресло и укладывает меня животом на колени. Держит ладонью, чтобы не рыпалась. Я на секунду замираю, догадываясь о его планах. И когда он задирает юбку и стягивает вниз колготки, осознаю, что меня ждёт порка.
Вслед идут трусы. Они вместе с колготками остаются в районе колен, стесняя движения.
В голове набатом бьёт пульс. Не могу поверить в то, что сейчас со мной происходит.
— Ты будешь себя хорошо вести, Серафима? — звучит до жути спокойный вопрос.
Никакой из моих ответов его не остановит. Уверена в этом, как в том, что завтра наступит утро.
— Иди к чёрту, извращенец!
Радуюсь, что в комнате полумрак. Но даже с таким освещением Ратмиру отлично видна моя задница, которая сейчас прямо под его носом.
Его пальцы ложатся на запястья не допуская лишних движений, и одновременно надавливают на спину. Мои попытки вырваться ни к чему не приводят.
Он не касается моей голой кожи, будто намеренно избегая. Только когда спускал вниз трусики, я ощутила касание его пальцев. Но такое техничное, словно разворачивал фантик от конфеты.
Первый удар сложенным пополам ремнём выбивает дух. Ошеломляет. Я не верила, что он пойдёт дальше, не думала, что поднимет руку. Ошиблась.
С уст против воли срывается крик. Мадина закрыла за собой дверь, но наверняка стоит и подслушивает.
И я прикусываю губу, чтобы не издавать звуков. Не доставить большего удовольствия палачу и зрителям.
