Я выпрыгиваю и бросаюсь к нему. Он шипит от боли, когда я помогаю ему выбраться, кряхтя от его веса. Вид крутого парня исчезает, и я могу сказать, что он действительно ранен. И слабеет. И я не медсестра, но он потерял много крови.
Паника поднимается во мне, но я подавляю ее.
— Мы не можем здесь оставаться, — стонет Лев.
— Не хочешь научить меня ручке?
Он ухмыляется, а затем поворачивается, чтобы посмотреть в темноту гаража без дверей. Я тоже заглядываю внутрь и вижу его одновременно с ним: старый пикап.
— Форд середины 90-х, — кивает Лев. — Определенно н автомате. — Он вдруг начинает, пошатываясь, приближаться к нему, а я быстро следую за ним.
— Подожди, нет никакого способа…
Он хмыкает и распахивает дверь.
— Лев, что ты…
Я ахаю, когда он выхватывает пистолет и внезапно ударяет прикладом по приборной панели рядом с рулевым колесом. Дешевый старый пластик разлетается вдребезги.
— Какого хрена ты делаешь?
— Одалживаю этот грузовик.
Он выдергивает несколько проводов, отрывает несколько из них и внезапно соединяет два вместе. Потрескивают искры, и внезапно грузовик с грохотом оживает. У меня отвисает челюсть.
Лев поворачивается и улыбается мне сквозь изможденное выражение своего лица.
— Держу пари, никогда такого раньше не видела.
— Я никогда не видела ничего из этого, — шепчу я.
Его улыбка исчезает, и он притягивает меня ближе.
— Со мной все будет в порядке, Зои. Но…
— Но, может быть, мне стоит сесть за руль сейчас?
Он ухмыляется. — Возможно, так будет лучше всего.
— Ну что ж, запрыгивай.
— Подожди. — Он ковыляет обратно к "Chevelle" и открывает багажник. Он достает изнутри большой брезентовый брезент и кивает на машину. — Ты можешь…
— Да, подожди.
Я помогаю ему натянуть брезент на старый мускул-кар и зажать край под шасси. Когда мы заканчиваем, Лев печально смотрит на него. Я беру его за руку и сжимаю.
— Здесь его никто не найдет. Все будет хорошо.
Он вздыхает.
— Первая машина, которую я купил, когда приехал в эту страну.
— Осторожнее, девушка может приревновать.
Он хихикает.
— Из этой машины? — Он ухмыляется. — Так и должно быть.
Я смеюсь, обнимая его за талию и помогая ему вернуться к грузовику.
— Если бы в тебя не стреляли, я бы тебя за это отшлепала.
Он снова хихикает, когда я помогаю ему забраться в грузовик. Он достает телефон и набирает номер.
— Николай, — ворчит он. Он начинает что-то говорить по-русски. Но потом он останавливается и смотрит на меня. — Английский, Николай. Я с ней. — Он снова кивает. — Послушай меня. Федор нашел нас.
Он хмурится на поток того, что звучит как ругань в телефоне.
— Da, я в порядке. Da, она тоже.
Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне, и я краснею.
— Мы направляемся на север, к границе Висконсина. Da, Женевское озеро, где мы… — он смотрит на меня. — Та работа в тот раз. Da.
Он хмурится.
— Нет, — рычит он в ответ на вопрос. — Нет, Виктор в отпуске. Послушай, если они начнут преследовать интересы Кащенко или кого-то еще, тогда это что-то другое. Но он этого не сделает. — Он хмурится еще сильнее и смотрит на меня. — Потому что это не война. Это охота; за мной и за тем, что я у него отнял.
Он улыбается чему-то, что говорит Николай.
— Спасибо. Я позвоню, когда у нас будет место, где можно затаиться.
Он вешает трубку. Я вздыхаю. — Ну, так куда же?
— Север. Я знаю одно местечко за границей Висконсина.
— С ‘той работы"? — тихо говорю я.
Лев медленно кивает.
— Lastachka, в моей работе есть много частей, которые не являются… — он качает головой. — Я не буду лгать и говорить тебе, что я горжусь ими. Это не всегда милые, хорошие вещи, Зои. Я не хороший человек, — рычит он. — Но то, что я сделал, я сделал для семьи, которая приняла меня, когда я мог бы умереть на улице. Я в долгу перед братвой Кашенко и никогда не отдам его полностью. Но я с радостью буду продолжать отдавать так долго, как смогу.
Я протягиваю руку и сжимаю его руку. — Знаешь, ты ошибаешься.
— О чем?
Я улыбаюсь.
— О том, что ты плохой человек.
— Ты не знаешь…
— Да, я знаю, — говорю я яростно. Я сжимаю его руку. — Да, я действительно знаю тебя.
Он медленно улыбается и сжимает мою руку в ответ.
— Вот, приложи это к ране. — Я передаю ему рулон марли, а затем вывожу старый грузовик с парковки. Чудесным образом у него даже имееться почти полный бак бензина. Мы выезжаем на главную дорогу и продолжаем двигаться на север через лес.
Лев хрюкает рядом со мной, прижимая повязку к окровавленному боку и время от времени указывая, куда идти. Мы въезжаем во все меньшие и меньшие города. А затем более ориентированные на туристов, пока мы не ползем по лесистой дороге. Рядом с нами луна отражается от воды большого озера сквозь деревья.
Мы проезжаем один летний домик у озера за другим летним домиком у озера — в основном бревенчатые домики с доками, спускающимися к воде. Я закусываю губу и смотрю на него
— Что конкретно я ищу?
— Дом с выключенным светом. Потому что сейчас пик туристического сезона, и если свет выключен…
— Никого нет дома.
Он улыбается мне.
— Вот именно.
Дорога продолжает петлять, дома редеют по мере того, как мы удаляемся от модной части города на берегу озера. Я вглядываюсь сквозь деревья, когда мы медленно поворачиваем за поворот, и нажимаю на тормоза.
— Там.
Лев хмыкает и смотрит мимо меня. Он кивает. — Давайте проверим это.
Я выключаю фары и съезжаю на гравийную дорожку. Когда я выключаю двигатель, Лев достает пистолет и, кряхтя, выскальзывает из заправки.
— Подожди…
— Оставайся здесь.
Я наблюдаю, как он шарит по дому, который выглядит полностью закрытым. В конце концов он поворачивается и кивает. Я выхожу и иду туда, где он стоит у встроенного застекленного крыльца с видом на озеро. Он срывает с себя окровавленную рубашку и сжимает в ней кулак. Я ахаю, когда он разворачивается и пробивает одно из стеклянных стекол.
Лев протягивает руку и отпирает дверь. Мы входим и закрываем ее за собой, и я оглядываюсь.
— Ну, там пусто.
— И темно, — Лев щелкает выключателем на стене, но ничего не происходит. — Должно быть, электричество отключено.
Он хмурится, используя свой телефон, чтобы пошарить вокруг, прежде чем найдет спички и лапу. Он зажигает ее, и она мерцая оживает.
— Хорошо, садись, — мягко говорю я. В тусклом свете фонаря я вижу, каким изможденным и бледным он выглядит. — Позволь мне найти еще несколько ламп, чтобы мы могли привести тебя в порядок.
Я также нахожу свечи и несколько светодиодных фонарей на батарейках. Когда я возвращаюсь в гостиную, я закатываю глаза.
— Я сказала сидеть, — бормочу я.
Лев стоит на четвереньках и разжигает огонь в камине. И он выглядит очень, очень бледным.
— Сядь, черт возьми, — я хмурюсь. Он смотрит на меня и ухмыляется, когда огонь с треском оживает.
— Хорошо, я посижу.
Он встает, морщась, а затем с тяжелым стоном падает на диван.
Я сглатываю.
— Хорошо, что мне нужно?
— Иголка с ниткой, — тихо говорит Лев. — Если ты не сможешь найти это, подойдет плоский нож.
Я хмурюсь. — Подожди, что?
— И полотенце. О, и выпивка, пожалуйста.
Я быстро киваю и ныряю на кухню с одним из электрических фонарей. Я не нахожу ни иголок, ни ниток. Но я нахожу крепкий, если не дешевый виски, чистое кухонное полотенце и плоский нож для масла. Я бросаюсь обратно в гостиную вместе с ними, и Лев слабо улыбается, забирая у меня бутылку.
— Ладно, поднести нож к огню, чтобы он был раскаленным.
Я пристально смотрю на него.
— Ты делаешь то, что я думаю, ты делаешь, не так ли?
Он делает большой, тяжелый глоток из бутылки и шипит. Он качает головой.
— Нет.
Я выдыхаю.
— Хорошо, спасибо Боже, ты действительно напугал меня…
