— Как ты? — ласково спрашивает Назар, заключая меня в тёплые объятия.
— Устала немного. Вчера был очень насыщенный день, мы со столькими людьми общались, с ума сойти можно! Я уже почти не задумываюсь над построением английских фраз, представляешь? Чем больше говорю, тем лучше получается. А Вебер, немец, из-за которого мы в Берлин летели, оказался очень милым общительным мужчиной. Правда, акцент у него ужасный, я половину слов не понимала, — сбивчиво рассказываю о вчерашних впечатлениях, не сразу замечаю, что у меня дрожит голос.
Вебер, путешествия, разговоры с иностранцами — всё осталось в прошлом. Только сейчас я начинаю осознавать масштаб случившейся катастрофы.
Назар хмурится и машет рукой, дескать, прекращай тараторить, я всё понял. Замолкаю, а внутри меня крепнет раздражение. Тихое, колкое, неприятное. Я ухожу на кухню, чтобы заварить себе травяной чай.
— Да, слушаю, — отвечает Назар кому-то по телефону.
Едко усмехаюсь. Что, любовнице надоело сообщения отправлять, и она решила поговорить со своим ненаглядным? Зачем Назару другая женщина? Неужели ему недостаточно моего тепла и внимания? Я больше не работаю на Гордеева, могу хоть целыми днями ублажать своего мужчину.
Обхватываю голову руками и до боли закусываю губу. Что со мной? Откуда столько злого сарказма? Неужели это передаётся через поцелуй?
— Гордеев звонил, — Назар ощупывает меня долгим взглядом, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять себя руками. Он что-то подозревает. — Он хочет в понедельник подписать бумаги о сотрудничестве.
— Здорово. Ты же об этом мечтал, — пытаюсь изобразить безразличие. Отворачиваюсь, наливаю кипяток в чашу. Кухню наполняет аромат трав.
— Да. А ещё Дамир сказал, что ты уволилась. Почему он тебя так просто отпустил?
— Не знаю. Наверное, понял, что из меня никудышная помощница, — с горечью вспоминаю недавние слова Назара.
— Это было понятно с самого начала, — недовольно кривит он губы. — Но Гордеев две недели тебя терпел. Почему решил уволить именно сейчас?
С грохотом ставлю чашку на стол и, сложив руки на груди, взвинченным голосом произношу:
— Не знаю, Назар, я ничего не знаю! И перестань говорить о моей некомпетентности. Я хорошая помощница, ты слышишь, хорошая! Да, иногда я совершаю ошибки, путаю слова, теряюсь и сильно нервничаю, но это нормально. В будущем я могла бы стать толковым специалистом, а ты в меня совсем не веришь. Почему?
Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, словно вынужден разговаривать с неразумным ребёнком, который не понимает, что дважды два всегда равно четыре.
— Илан, ты не можешь быть объективной, потому что не видишь себя со стороны. А я вижу. Ты плохо знаешь иностранный язык, ты запинаешься и краснеешь, когда волнуешься, ты не уверена в себе, и люди это прекрасно считывают. Помощницы руководителей — это пробивные умные девушки, которые могут горы свернуть, лишь бы угодить начальнику. Ты не из их числа. Иначе бы Дамир тебя не уволил.
Назар смотрит на меня, как на нашкодившего котёнка. Раздражение сменяется чёрной злостью. Я задыхаюсь, во мне слишком много негативных эмоций, и никакой травяной чай не поможет от них избавиться. В горле застревает ком, и он же мешает сделать полноценный вдох. Я закрываю глаза, считаю до десяти, пока Назар говорит о том, что никому не нужен специалист без опыта работы и что мой потолок — обслуживать посетителей во второсортном ресторане.
— Я с тобой не согласна, — цежу сквозь зубы.
— Что? — Назар приподнимает брови в удивлении. — С чем именно?
— Со всем. Во-первых, я работала в элитном ресторане, а не во второсортном, и выполняла свои обязанности очень хорошо. Клиенты были довольны, оставляли щедрые чаевые. Во-вторых, ты не видел меня в офисе Гордеева и поэтому не можешь знать, хорошо я исполняю свои обязанности или плохо. В-третьих, Дамир меня уволил не из-за того, что я плохо справляюсь с работой.
— Тогда из-за чего? Что ты не договариваешь? — щурится Назар. Он опирается плечом о стену, руки спрятаны в карманах брюк. Закрытая поза.
— Разве одна я о чём-то умалчиваю? Ты ничего не хочешь мне сказать?
Он на секунду отводит глаза, а затем делает вид, будто не понимает, о чём идёт речь.
— Илана, что за муха тебя укусила? — голос Назара пропитан тревогой. — Давай закончим этот непродуктивный разговор. Ты слишком много работала и, конечно, устала. Я всё понимаю. Может, тебе нужно поспать?
Ничего не ответив, я ухожу в спальню, падаю на кровать и укрываюсь мягким пледом. Меня трясёт, натянутые нервы протяжно звенят, по спине пробегает озноб. Впервые я высказала Назару свои претензии. Впервые не согласилась с его словами. О поцелуе трусливо умолчала, потому что боюсь всё потерять. Злость и раздражение — временные спутники, возможно, завтра я успокоюсь и пойму, что ближе Назара у меня никого нет.
У всех пар возникают сложности, мы справимся. Главное, чтобы у него не было любовницы. Остальное не важно.
— Малыш, тебе уже лучше? — Назар ложится рядом, обнимает меня.
Тепло его тела, знакомый родной запах, тихий голос с нотками заботы — всё это действует на меня, как сильное обезболивающее. Всё будет хорошо. Назар дорожит нашими отношениями, я чувствую это.
— Да, нормально. Я и правда сильно устала. Ты на меня не обижаешься?
— За что, малыш? — Назар тихо посмеивается. — Ты же девушка, вы любите истерики закатывать.
Внутри что-то обрывается и со звоном падает в пропасть. Ладонь Назара, лежащая на моём бедре, моментально раздражает чувствительную кожу, а тёплое дыхание, щекочущее мочку уха, кажется убийственно громким.
— Истерики? — глухо уточняю я.
— Ну да. У тебя ПМС, так ведь?
Рука Назара поднимается выше, обхватывает грудь, сжимает. Его дыхание учащается, голос звучит ниже. Он целует меня в шею, поворачивает к себе лицом, находит губы. Я машинально отвечаю ему, хотя внутренности сковывает арктическим холодом. Он считает, что я закатила истерику из-за предменструального синдрома. Назар не воспринимает меня как равную себе личность. Он снисходителен и насмешлив, а ещё очень часто мною недоволен.
Разве это любовь?
— Соскучился по тебе, малышка, давай, иди ко мне, — шепчет он, стягивая с меня шорты.
— Я не хочу, — произношу сначала неуверенно, а потом, когда он усмехается и дальше тискает мою грудь, повторяю твёрдым голосом: — Назар, прекрати, я не хочу заниматься сексом!
— Илан, ну ты чего? Не в настроении? Так сейчас мы это исправим, — он играет бровями, расстёгивает молнию на брюках.
Делаю вдох и отталкиваю его двумя руками.
— Я не хочу, ты разве не слышишь? Оглох? — кричу и снова пихаю его, пользуясь моментом, пока Назар ошарашен.
Натягиваю шорты обратно, поправляю задравшуюся футболку и пытаюсь встать с кровати, но Назар хватает меня за руку. Его глаза сверкают гневом, на губах играет ядовитая усмешка.
— Продинамить меня вздумала, малыш? Раньше тебе нравилось, когда я был настойчив.
— Мне никогда не нравилось. Я притворялась.
— Всем нравится, Илан. Не пытайся строить из себя святошу, тебе не идёт.
— А ты не пытайся строить из себя всезнайку, — передразниваю его тон, тоже усмехаюсь.
В меня вселился бес, не иначе. Перед глазами мелькают красные пятна, в крови бурлит адреналин, смешанный со злостью и жаждой справедливости. Пусть знает правду, хватит вечно молчать и терпеть! Надоело!
— Малыш, вернись в кровать, — криво улыбается Назар. — Давай не будем всё портить. Говорил же, что путешествие не пойдёт тебе на пользу, как и работа. Видишь, какой нервной ты стала.
— Прости, милый, это всё ПМС, гормоны и отвратительная женская сущность. Мы же все истерички, — развожу руками и усмехаюсь, когда вижу, что Назар бесится. Впервые его уговоры не срабатывают. — Мне нужно побыть одной.
— Ты куда? — летит мне в спину, когда я достаю из шкафа майку с джинсами и запираюсь в ванной, чтобы переодеться.
— Это тебя не касается, — бормочу себе под нос.
