Амин уезжает. И мне страшно оставаться здесь одной. Но еще страшней попросить его…
Он присаживается на край кровати, цепляет пальцем мой подбородок, поднимая лицо. Смотрит мне в глаза прищуренно — правду выискивает, чувства мои и страхи.
— Боишься…
— Да, — отпираться бессмысленно. Он не любит трусости, но я устала бороться. И мне страшно.
Тогда он поднимается с постели и направляется к своем заместителю.
— Тамерлан, подгони машину к главному входу. Мы едем.
— Мы? — мужчина удивлен. Смотрит на меня в напряжении.
— Но..
— Ты не слышал, что я тебе сказал? — голос Амина тут же превращается в грозовой рокот. Тамерлан кивает, и больше ни слова не говоря выходит из комнаты. Амин набирает ей — то номер на телефоне.
— Зухра, приведи в порядок Лизу. Она в моей комнате. У тебя двадцать минут.
Он сбрасывает вызов, а у меня в глазах печет. И когда Амин возвращает ко мне мимолетный взгляд, с губ срывается тихое.
— Спасибо…
Он хмурится.
— Знала бы ты во что ввязалась, не благодарила.
Я чувствовала себя смущенно, когда он нес меня через весь дом к выходу. Когда осторожно посадил на заднее черного Ровера, за рулем которого уже был Тамерлан.
И какого было наше с Тамом удивление, когда Амин, вместо переднего пассажирского, забрался на заднее, рядом со мной.
Я осторожно подобрала под себя ноги и накрыла их длинным подолом юбки. Мне не хотелось, чтобы он лишний раз видел бинты. Сломанные куклы перестают нравиться, и мне не хотелось бы, чтобы его внимание сменилось на полное безразличие. В этом месте равнодушие Амина станет для меня фатальным. Тут же уничтожат, ведь. У Марьям здесь много союзников. Я не знаю, где сейчас находится женщина, да и спрашивать боюсь, но уверена, что она так просто не успокоится. Теперь я ее личный враг.
Как только Амин уселся в машину, Тамерлан дал по газам. Минут сорок пути прошло в полном молчании. Я скромно смотрела в окна, с интересом изучая архитектуру города и людей, а когда мы выехали за его черту, Амину кто — то позвонил. Я через слово понимала то, о чем он говорит. Но судя по его напряженным рукам, по сведенным скулам и вдруг ставшим острым взглядом — Амин злился. И чем дальше продолжался этот разговор, тем более напряженной была атмосфера в машине. Кажется, воздух буквально пропитывался его злостью.
Тамерлан то и дело бросал напряженные взгляды в зеркало заднего вида.
— Твою мать! Они там совсем охерели?! Керем решил кинуть меня?!
Там стиснул руль.
— Я слышал, на прошлой неделе к нему заезжал Хасан. С хорошим таким кейсом. Они просидели в доме у Керема около четырех часов. Я думаю, Хасан перебил твою ставку, Амин.
— Все что получит этот ублюдок — пулю в лоб. Керем хотел отменить встречу, но я думаю, мы доедем до него. Пусть скажет мне все в глаза. Посмотрим, насколько стальные яйца у этого мудака.
Амин вытащил из кабуры пистолет, покрутил его в руках. А я задрожала от страха. Отсела подальше, отвернувшись к окну. Эти разговоры не должны касаться моих ушей. Я не хочу ничего знать и слышать. Не хватало еще стать свидетелем чего — то страшного и поймать эту пулю себе в лоб.
За окном появилось поле. Оно было таким ярким, усеянным красными цветами. Цветы были похожи на маки, которые росли у нас за городом. В груди стиснуло от боли. Там, за окном спокойствие и умиротворение. Там теплое солнце и легкий ветерок свободы. Я чувствовала себя птицей в клетке. Меня вынесли на улицу, и я вдыхаю этот пьянящий аромат жизни, но улететь не могу…
Моей руки коснулись его пальцы. Я вздрогнула, посмотрела на Амина. Его черные глаза прожигали меня.
— Что ты там увидела?
Руки задрожали. Я разнервничалась, в горле пересохло.
— Маки… — сорвалось хриплое с губ. Он нахмурился.
— Эти цветы в поле, такие красивые. Они похожи на маки, — я повернулась и бросила взгляд на проносящийся за окном пейзаж.
— Вот бы букет собрать. Наверное, пахнут вкусно — сорвалось с языка, а потом сама себя одернула. И как бы я собирала их, я ведь даже наступить на ногу не могу.
— Там, сойди на обочину…
Тамерлан нахмурился.
— Амин, мы опаздываем. Встреча через час…
— Я сказал, тормози, — рыкнул на него Амин. — Подождет ублюдок, — произнес мужчина, запуская пальцы в мои волосы. — Пусть поживет еще лишний час.
Тамерлан остановил машину. Тогда Амин вышел из салона, и, открыв дверь с моей стороны, взял меня на руки.
— Показывай, куда.
Удивленная, испуганная, я ткнула пальцем наугад. В ответ он кивнул и понес меня.
Амин опустил меня на мягкую траву. Стянул с себя пиджак и постелил его на землю.
— Нет, мне здесь хорошо. Хочу почувствовать ее мягкость, — я провела ладонью по нежным лепесткам цветов. Они и правда напоминали мне маки. Только их бутоны были немного поменьше, а запах невероятно благоухающий.
Я оторвала несколько стебельков. Амин опустился рядом. Мужчина молчал, только взгляд его внимательный не отпускал меня ни на секунду.
— Что — то не так? — я замерла, застыв пальцами на одном из цветков. Может, их нельзя рвать? Может они вообще ядовитые, а я не спросила. Боже, какая я глупая!
Несколько секунд он молчал.
— Расскажи мне о себе, — раздалось хриплое, едва слышное.
— Что именно?
— О поле. У тебя на родине были похожие места?
Я кивнула.
— Я как только увидела за окном этот пейзаж, сразу про детство вспомнила. Было у нас маковое поле прямо за моим домом, — прикрыла глаза, и словно кадры кинофильма увидела нас со стороны. Вот мы с подругой Дашкой бежим по этому полю. Волосы ласкает ветер, они так нещадно путаются! Мамка заругает ведь! Платье зацепилось за ветку, подол порвался и теперь я не знаю, как возвращаться домой. Самой обидно, плакать охота. Единственное красивое платье угробила. Дашка успокаивает, у нее мама швея. Говорит, все пристрочит, и не видно будет. А потом мы маки рвем, и с огромными охапками цветов домой возвращаемся.
Чувствую прикосновение к лицу. Вздрагиваю, распахивая глаза. Он нахмурен, но не зол. Ведет пальцем вдоль линии скул, с интересом наблюдая за этим движением.
— Заругала? — уголок губ слегка приподнят. Удивленная таким переменам в нем, даже не знаю, что и сказать. Не сразу понимаю, о чем он.
— Мама, заругала?
Усмехаюсь. Прикусив губу, стараюсь унять боль в груди. Чтобы не расплакаться.
— Да ей в общем — то и плевать уже было на тот момент. Она пить начала. Мы тогда у Дашкиных родителей до ночи пробыли. Ее мама зашила платье, напоила нас вкусным киселем и накормила блинчиками. А когда я пришла домой… — в горле появляется ком, и он не дает мне договорит. Я морщусь. Отвернувшись, смахиваю с уголков глаз влагу. Его пальцы на моем бедре вдруг напрягаются, с силой впиваются в кожу.
— Била тебя?
Качаю головой.
— Она пьяная была, прямо на моей кровати с одним из своих…
— Сколько лет тебе было?
— Восемь, — сглатываю треклятый ком. И как только произношу это, легчает. Сбрасываю с себя этот тяжелый груз.
— Почему так долго с ней жила? Почему замуж не вышла?
Я засмеялась. Повернулась к нему, заглянула в глаза его черные. Впервые заглянула без страха и опаски. Здесь он вдруг стал другим. Спокойным, можно даже сказать, теплым. Не знаю, в чем причина перемены в нем, но сейчас я не боялась Амина.
— Потому что я не хотела стать такой же как моя мама. Я хотела выучиться, хотела сделать карьеру, чтобы не быть ни от кого зависимой. Я хотела путешествовать, видеть мир… О мальчиках я даже не думала…
— У тебя не было никого?
Я осекла его взглядом.
— А ты разве не понял? Ты первый, Амин…
И в этот момент его лицо вновь стало жестким. Он резко обхватил мою шею, притянул к себе так, что наши лбы соприкасались.
— И буду единственным, Кукла. Никто и никогда не дотронется до тебя. Ты скорее умрешь, чем достанешься кому — то…
Его губы коснулись меня. По телу пробежала дрожь. Мне было страшно от его слов, я ведь знала, что он исполнит свое обещание. Но его сильные руки и язык… его прикосновения и ласки — они говорили совсем о другом. Я чувствовала, что он не сделает мне больно. Пусть это кажется глупо, но в сердце было спокойно, оно вдруг захотело довериться ему…
