Только бы ничего просить не стал взамен, потому что я на всё была сейчас согласная, как и в доме его родителей.
— Ни как суку, как любимую. Кира-а-а. — прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе, а я как собака Павлова, у меня на этот шёпот моего имени одна похотливая реакция, тут уже дело даже не в конфетах.
— Ты всё подстроил, я не отказала тебе хотя могла… Ты так подстроил, чтоб не отказала, ты всегда так делаешь… Ты умный Удав, а я тупой Кролик и ты меня развёл, на секс без предохранения, на свадьбу, на всё, что тебе было нужно! — тёрлась об него всем телом, хотела как можно скорей стать с ним одним целым, но не могла закрыть поток своих мыслей вместе со своим ртом.
Он напрягся от моих слов, это было так явно, что даже я в своём неадекватном состоянии смогла это оценить. Запустил руку в мои волосы и придержал мою голову за затылок так, чтоб смотрела ему в глаза. А в его глазах тающий лёд в огне. И лёд, и пламя, он был и зол, и похотлив одновременно, да чёрт возьми мы были сейчас с ним равны, оба злые и жадные друг до друга.
— Да-а? И чего же из всего этого ты не хочешь Кира? — спросил холодно, не торопясь больше раздеться, не прижимал меня к себе, словно давал сейчас последний шанс уйти.
Но у меня не было этого шанса. Горячая слеза скатилась по моей щеке, потому что эту битву я проиграла в пух и прах, однозначный ответ, без сомнений, сорвался с моих губ.
— Я хочу… — и это было чертовски больно, и невероятно обидно, казалось, эта обида и душевные терзания даже действие конфет поглотили.
Но так только казалось, пока Рома не притянул меня вновь к себе, целуя, слизывая мои слёзы, сминая руками меня всю. Разжигая, заставляя гореть ещё больше.
— Прости меня. — толкнул на кровать, — Прости. — стянул трусики, — Я тебя люблю, очень люблю. — сорвал с себя рубашку с треском разрывая ткань, — Ты простишь. Я всё для этого сделаю. — раздевшись догола, подтянул меня на середину кровати, покрывая меня поцелуями, а я всё горела, жаждала его и плакала, не могла унять слёз, так многого было жаль.
Жаль, но я всё равно топила пальцы в его волосах, притягивала к себе, кусала его губы, а он отвечал мне тем же. Кусал, царапал, сжимал до треска в рёбрах, и врывался в меня грубо, жадно, раз за разом заставляя взрываться под ним, с ним, в его руках, прижимая меня крепко к себе каждый раз, когда тело прошибала сладостная и в то же время болезненная судорога. Это продолжалось до самого рассвета, пока мы оба не провалились в мертвецкий сон.
14
Как назло, я проснулась первой, поняв голову с Роминой груди, на что он повернулся набок, и подложив руки под щеку, словно ребёнок сладко продолжил спать. Не удивительно, ведь вымотался за эту ночь он ещё сильней, чем я. Больше отдавал, чем брал сам, не позволяя мне толком взять на себя инициативу.
Полюбовалась его сном совсем немного. Ровно столько, чтоб не хватило для моментального прощения. Конечно, уходить я не собиралась, это наверняка Роману не понравится, подумает, что я какая-то истеричка. Да и тем более вчера же ему сказала, хочу всего того, что он мне дал, но я бы и сама на это согласилась. Поэтому подобрав с пола своё платье и бельё, укуталась в покрывало и на цыпочках покинула комнату Романа.
Пусть в качестве наказания спит теперь в гордом одиночестве. Теперь я даже порадовалась тому, что у меня есть своя комната, и есть куда отступить, чтоб подумать. Поднявшись на второй этаж в свою комнату, ужаснулась времени, на часах было два часа дня. Заснули с Романом мы около шести утра, а ему ведь наверняка нужно на работу. Но я была слишком обижена на него и вообще хотела объявить ему бойкот.
С трудом выделила на душ время. Мне хотелось как можно скорей отправить Соню в Ромину комнату, чтоб та его разбудила, но и при этом хотелось сдержать холодное равнодушие.
В итоге гордость победила, и на поиски Сони я отправилась лишь через полчаса, при параде, да ещё и такси вызвала. Всегда так было, при проблемах на личном фронте, я с головой уходила в дело, будь то домашние хлопоты или работа. И если сейчас по дому мне хлопотать не приходится, то ателье требует вложения немалых сил, вывеску, например, я так и не выбрала.
Нашла Соню сразу же, потому что та чаще правила кухней, туда я и отправилась в первую очередь.
— Сонечка, разбуди, пожалуйста, Рому, вдруг ему куда-то нужно. — старалась говорить чётко, чтоб Соня поняла меня, она тут же достала телефон, быстро набрала сообщение.
Этого делать никак нельзя.
— Да? Ну ладно тогда. Пусть спит, а я поехала по делам. А что это тут у тебя? Я возьму? — заглянув за Сонину спину, стянула на её согласие со стола очищенную морковку.
Есть хотелось ужасно, в частности, чего-то солёного и мясного, но морковка тоже хорошо зашла с голодухи.
По пути в город, набрала Мухина, ноутбук я по простоте забыла, поэтому попросила его подъехать к ближайшему от ателье кафе уже с вариантами. Вообще-то, мы не планировали с ним встречу, поэтому в кафе я приехала первая. Расположилась в углу на летней террасе, сделала заказ, попросив нести всё сразу по готовности. Морковка усвоилась ещё в такси, пока я ехала в город, и опять хотела есть. Даже начала грызть хлеб, который тут же мне принёс официант.
В итоге пока дизайнер добрался до кафе, я успела объесться и мне так захорошело, что Ромина выходка уползла в самый тёмный угол моей души и оттуда не высовывалась. Горячее солнышко светило ярко, было тепло, но при этом меня обдувал свежий ветерок, а ещё с этого места отлично было видно моё ателье. Я позволила себе помечтать о том, что лет через двенадцать, в это ателье, возможно, придёт работать Юляша, когда выучится на крутого дизайнера, рисует-то дай боже.
Мухин торопился, ничего заказывать не стал, поэтому в работу включились как только он присел за мой столик.
— Я вам предлагаю вот этот вариант. Летом эта вывеска не сливается с зеленью, довольно яркая, а зимой и подавно выделится, на фоне светлого фасада и снега. — Мухин предлагал мне совсем не то, что я бы хотела как раз тот вариант вырви глаз, который я отмела сразу же, когда просматривала впервые.
— Так дело в том, что я не хочу портить фасад здания такой яркой вывеской. Мы же ателье открываем, а не рекламное агентство и не сауну. Всё, должно быть сдержанно, элегантно. И вообще, я больше склоняюсь к небольшой информационной вывеске на двери, чтоб не завешивать этой бандурой половину здания.
— Так, тогда никто из клиентов не увидит, что в этом здании ваше ателье. — резонно заметил Мухин, опыта в работе ему явно недоставало.
Рисует он, конечно, хорошо, но мыслит как-то банально и плоско. Как по учебнику.
— Можно поставить мобильный баннер около лестницы. Это не будет портить вид, выставил, убрал, да и обновить проще, опять же идёшь, под ноги свои смотришь, а тут оппа! Баннер. Вот его, кстати, как раз и можно сделать в таком ярком, рыжем цвете.
— Хорошо, а вывеску тогда в каком цвете хотите? Я так понимаю тоже ничего кричащего? Или вывески на дверь это тоже не касается.
— Касается. Вывеску вот такого, вишнёвого цвета, только с дымкой, и наверное, всё-таки баннер такой же нужно делать. Иначе белиберда выходит. Баннер вырви глаз, а вывеска выглядит сдержанно и элегантно. Да давайте сделаем вот такого цвета просто тут поярче и шрифт покрупней и белым. Будет хорошо всё видно.
— Хорошо Кира Всеволодовна, я вас понял, я тогда поеду, а проработаю всё и скину вам на почту для окончательного решения. И по лепнине там нужно решать с цветом, тот гипс, что привезли, на один тон светлей, чем в плане. Можно, конечно, подкрасить, но неизвестно как на материале скажется. Нужно будет определиться, или делаем из того, что есть, или красим, или делаем обмен, но это самый неудачный вариант, можно ещё три дня потерять, а придёт опять не то. — уже поднимаясь с места, предупредил меня дизайнер.
Я собственно как раз и хотела сходить в само ателье и посмотреть, как продвигается ремонт.
