С ужасом смотрю на него.
Смотрю, и… Не могу не любоваться.
Даже этой вот его дикой, безумной, запредельной яростью. Идеальными мужскими чертами лица.
Даже руками, которые крепко сжимают руль. Каждой черточкой. Каждым его вздохом.
Что будет потом?
Страшно представить.
Он рычит сквозь сжатые зубы, а я пошевелиться не могу.
Тело до сих пор, как выжатая тряпка. До сих пор потряхивает от его бешеного безумия так, что стучат зубы.
Впиваюсь руками в оббивку. Ногти сами прорезают кожу сидения.
Куда он меня везет? Что будет дальше?
Как он узнал? Как выследил меня?
Но все слова застревают в горле.
Просто смотрю на него распахнутыми глазами. Слова из себя выдавить не могу! Не замечаю даже, что мелькает за окном машины и куда мы едем!
– Приехали, – цедит Давид, резко останавливая машину.
Разворачивается ко мне.
Пронзает черным полыхающим взглядом, разворачивая все естество этими глазами. Они обещают мне все муки ада и даже больше!
Вздрагиваю, как от удара. Прикусываю губу до крови!
Что я знаю о Давиде? О его семье и их традициях? Способен ли он поднять руку на женщину? На свою жену? Запереть ее, как в темнице?
Во многих семьях, увы, это так. Женщина не считается человеком на равных с мужем. Он его вещь. Приложение в мужчине. Не имеющая права иногда даже слова сказать. Только когда ей прикажут или спросят. Месяцами не выходит из дома. Не имеет права ни на что!
У нас жестокие нравы.
Потому я и хотела вырваться. Стать свободной. Глотнуть воздуха. Выучиться и быть самостоятельной!
Но на дне глаз Давида я читаю страшное! Ощущение такое, что он готов убивать! Даже тогда, на свадьбе, в нем не было столько ярости, сколько теперь!
– Давид…
Порываюсь что-то сказать, но в горле безумно пересохло.
Издаю лишь невнятный хрип, которого он не замечает. Звучит так, как будто я просто прокашливаюсь.
А он откидывает сидение.
Оказывается рядом.
Резко срывает с себя пиджак, закутывая меня в него почти полностью.
Выходит из машины, перехватив меня руками. Забрасывает на плечо, как только мы оказываемся вне ее.
Выдыхаю, понимая, что мы вернулись в столицу.
Давид направляется к той самой гостинице, в которую меня привел когда-то…
Только тогда он был нежным. Страстным. Горячим. А у меня кружилась голова от своей первой любви!
Сейчас же выпускает искры из глаз! Полыхает самым настоящим огнем ярости! Сжимает так крепко, что, наверное, оставит синяки!
Как же все изменилось… Как же так вышло….
Мы за секунду оказываемся в номере.
Давид просто швыряет меня на постель.
Смотрит так, что душа уходит в пятки.
– Давид… Что ты собираешься делать?
Не мигая, наблюдаю за тем, как резким движением он расстегивает ремень. Жестко, со свистом, взмахивает им в воздухе. Так сильно, что волна воздуха отдает мне прямо в лицо! Холодит все тело!
– А как ты думаешь? Жена?
Его губы искривляются в оскале.
Наклоняется надо мной, резко, жестко обхватив мои скулы пальцами.
– Не надо. Мне… Мне больно. Давид!
– А мне? Мне, на хрен, охренеть, как приятно!
Шипит сквозь сжатые зубы, ядом, яростью выплевывая каждое слово!
– Просто заебись, какое это удовольствие! Когда я посреди пресс-конференции получаю сообщение, что мое жена сбежала! Срываюсь с трибуны и отправляюсь в погоню! Как-то совсем иначе я представлял себе наш медовый месяц!
– Давид!
Мне страшно. Реально вот сейчас страшно.
Я будто нахожусь в одном номере с абсолютным незнакомцем!
Его глаза просто дикие. В них дьявольская. Запредельная. Зашкаливающая ярость!
– Молчи. Лучше сейчас молчи, Саида.
Сама понимаю. Сейчас лучше не трогать. Если Давид сорвется, его будет уже не остановить!
Ремень снова со свистом рассекает воздух прямо над моим ухом.
А после в стену у моей головы с грохотом впечатывается его кулак.
– Что ты… Что ты собираешься делать?
Совсем не представляю, чего ожидать от этого дикого зверя!
– Сейчас.
Крепко сжимает в своей мощной ладони обе моих руки. До боли.
– Я. Покажу тебе. Чья ты жена!
Он стягивает ремнем мои руки над головой.
Одним рывком сбрасывает пиджак, которым укрывал меня от чужих глаз.
Наклоняется. Испепеляет меня глазами, снова до боли обхватывая скулы.
Я дрожу перед ним. Остаюсь в одном белье.
Но и это ненадолго.
С резким рычанием Давид разрывает лифчик на ошметки. За ним следуют и трусики, которые отлетают в другой конец номера.
– Так покажу, что навсегда пропадет даже мысль от меня сбежать! Ни сидеть, ни ходить не сможешь! А, может быть, даже и говорить!
Резким рывком рвет на себе рубашку.
Ткань трещит. Пуговицы отлетают с мясом!
Вслед за ней улетают его шикарные брюки.
Почему-то думаю о том, что костюм на Давиде был дизайнерский. Роскошный. Но даже качественная нереально дорогая ткань разорвалась в его руках, как паутинка!
Он придавливает меня своим телом.
Угрожающе нависает, раскачиваясь на руках по обе стороны от моей головы.
С ужасом замечаю, как сильно напряжена каждая его мышца. Вены, отплетающие крепкие руки, вздулись до невозможности! И на шее тоже!
– На меня смотри, – обхватывает мой подбородок пальцами. Не дает отвести взгляд. Фиксирует лицо так, что я отвернуться не могу.
– Смотри. На меня. Жена! Твою мать!
Рычит сквозь сжатые зубы.
Резко вклинивается ногой между моими бедрами.
Заставляет застонать от того, как с силой тут же упирается в еще мокрые от пережитого в машине складки.
– Ты. Моя. Пусть это отпечатается в каждой клетке твоего тела! Я заставлю тебя об этом помнить даже когда меня нет!
– Давид… Не надо…
Испуганно смотрю в его глаза.
Но его взгляд слишком задурманен яростью! Зашкаливающей злостью!
– От меня не сбегают, Саида. Запомни. Разве что на тот свет! И то! Если речь идет о тебе, то и туда ты отправишься только со мной! Ты жена моя! Что здесь неясно? Я отправлюсь за тобой на край света! Хоть в чертов ад провалюсь! Но не отпущу! Никогда! Не отпущу больше!
– Давид…
– Нет! Ты сейчас меня слушай! Сказать мне « нет» у тебя был единственный шанс! Но он в прошлом. Ты сказала мне «да»! Ты стала моей женой! И останешься ею до конца своих дней! Или моих!
Он резко ударяет бедрами.
Врывается в меня на полную мощность. На всю длину.
Порывисто. С шумом втягивая воздух сквозь крепко сжатые зубы. На миг прикрывает глаза, вонзаясь так глубоко, что, кажется, проткнет меня насквозь!
Даже в его огромном вздувшемся члене чувствуется его ярость.
Он раскален. Кровь в нем так и кипит, заставляя меня вспыхнуть с этого первого же толчка. Она бьется в венах, оплетающих мощный ствол. Ударяет меня изнутри, затапливая собой.
И…
Сама не замечаю, как по всему телу, изнутри, пробегает дрожь. Электрический ток как будто проносится вспышками по всему телу. По всем внутренностям! Отдается в каждой моей клетке!
Мне и самой передается его ярость.
Не размякаю. Нет.
Сама, не ожидая от себя, толкаюсь бедрами ему в ответ.
Забрасываю ноги на покрытые капельками пота бедра. Сжимаю его ногами, будто в тисках.
Бешено. Отвечаю на его ярость такой же.
Удар за ударом. Толчок за толчком.
Это какая-то дикая. Запредельная. Порочная схватка.
Наши тела сплетаются. Два сердца ударяют по ребрам сильнее, чем врезаются в громким ударом тела!
Он раздирает изнутри. Я яростно сжимаю его, ударяясь в ответ.
Наши взгляды скрещиваются. Полыхают безумным огнем!
– Какого! Какого хрена, Саида!
Ударяется в меня со всей силы. Обхватывает пальцами обеих рук подбородок. Впивается черным взглядом, пронзая меня им еще сильнее!
– Какого!
Толчок, раскалывающий меня насквозь.
– Какого черта . Ты. Решила. Это. Сделать?
Удар. Еще один. Еще.
Его лицо перекашивается, как от боли.
