Сжимает до боли мои ягодицы, скользнув на них с моей талии.
- Я люблю тебя, Райли Эванс, - шепчу, обхватив его нижнюю губу своим ртом.
- И я люблю тебя, Харпер Ньюман.
Эпилог
Эпилог
Несколько лет спустя
- Что это, милый? – смотрю на руки сына, которые измазаны в чем-то коричневом и мне становится плохо от одной мысли, которая активно наводит панику в моем воображении, о происхождении этой «краски». – Покажи мамочке.
Он улыбается мне самой прекрасной на свете улыбкой, что я встречала, такой как у его отца и поворачивается к стене.
Моя любимая, графитовая стена, которую закончили красить буквально на прошлой неделе после того, как мы наконец-то нашли изумительный тон. Она превращается в идеальное плотно моего двухлетнего сына.
Он прижимает свои маленькие, пухлые ладони к стене и начинает ими водить вправо и влево.
О, его смех, который сопровождает действие поистине потрясающий. Мой любимый художник…
В моих глазах собираются слезы, которые сменяются яростью, когда я слышу крик из-за угла гостиной.
- Да-а-а, черт возьми. Да. Вперед Янкис. Малкольм, сынок… Иди посмотри на победителей.
Но разве ему сейчас до бейсбола? Там уже вырисовывается узор, сплетающий одни каракули с другими.
- Малкольм, не заставляй папочку нервничать и иди ко мне, - снова зовет сына.
Но эти пухлые, маленькие «кисточки» продолжают сосредоточенно рисовать.
А я жду. Потому что стену не реанимировать, терять нечего.
И когда слышу топот ног мужа, просто наблюдаю за ситуацией.
- Сынок… О, детка, - спотыкается о машинку ребенка, - ты уже приехала. Ну как там? Нормально?
- Обо мне позже. Лучше скажи мне, как мы от этого избавимся?
Тычу в стену, где уже, видимо, идут финальные штрихи замысловатого узора.
- Избавиться? От сына? – гримасничает. – Как ты можешь, Харпер?
- Не будь дураком. Что на его пальцах?
- Эм… Что-то коричневое, - выдает очевидное.
- Я вижу. Что конкретно? Ты оставался дома и присматривал за сыном, Райли. Вопрос задан тебе.
Он пытается разглядеть и произносит задумчиво.
- Я не уверен в своих подозрениях.
- А ты попробуй.
- Возможно это его какашки.
Мне стало дурно.
- Возможно?
- Да, я бы поставил на это девяносто девять процентов.
- И?
- Что?
- Ты считаешь, это в порядке вещей?
- О, я понял, о чем ты. Он находчивый.
- Находчивый?
- Да, сообразительный.
- Определенно.
- Лично я в детстве до этого никогда бы не додумался.
- Может, потому что твой отец был рядом, а не смотрел по телевизору бейсбол, когда его просила об этом жена?
- Детка, это просто детское дерьмо. Он ведь просто ребенок.
- Думаешь, я злюсь на него? – в этот момент Малкольм поворачивается и смотрит на меня, вызывая улыбку.
- Но ведь я этого не делал.
- Райли Эванс, - пронзаю его острым взглядом, - немедленно искупай своего сына и закажи покраску стены сегодня же.
- По-моему, ты остро реагируешь, - заявляет с улыбкой.
- К нам завтра приедут наши родители. И я люблю своего сына безмерно, но эти наскальные рисунки должны исчезнуть.
- Я не притронусь к какашкам, даже если они принадлежат нашему сыну, детка.
Его смех меня заводит еще сильней.
- Ты издеваешься? Райли, я сейчас ужасно злая. На тебя в первую очередь. Если сейчас такое, то что я буду делать с вами тремя? Я сойду с ума и…
- Тремя? – мужская бровь взлетает, а глаза опускаются к моему животу.
- Вот именно. Я снова беременна. И я хотела, чтобы это было сюрпризом для тебя, - говорю надув губы. - А в итоге меня встретили какашки нашего сына, украшающие стену, и ты, - он подходит ко мне и обхватив за талию, притягивает к себе ближе, - который боится брать ответственность.
Отворачиваюсь в обиженном жесте от него, но нежная рука поворачивает мою голову обратно.
- Я могу брать что угодно. И сейчас очень хочу взять тебя, моя вредина.
- Вредина, - со стоном произношу. – Как с тобой говорить? Ты же все превращаешь в шутку или секс. Или секс с шуткой.
- И тебе это нравится.
- Да, когда соответствующая ситуация или мое настроение. А не когда я прошу немного ответственности от мужа.
- Милая, я люблю тебя. И если для того, чтобы ты почувствовала себя лучше, мне нужно вымыть нашему сыну руки от дерьма, я это сделаю.
Мы смотрим друг на друга. Стоит ли говорить о том, что я уже не так уж и злюсь.
- Когда ты говоришь в таком ключе, я еще и виноватой себя чувствую.
- Я просто засмотрелся в телевизор. Моя вина. А теперь я искупаю сына, уложу его спать и возьмусь за тебя.
- Ты ничего не сказал по поводу беременности, - набираю легкие, полные воздуха.
У нас был план. И он с треском провалился. Потому что этот план включал в себя ребенка лет через пять, когда наш малыш станет чуточку взрослей.
- Ты хочешь, чтобы я прокомментировал?
- Я бы этого хотела, да.
- Ну… Это залет, Харпер.
- Я в курсе.
- Снова под Новый год.
- Боже, да ты капитан-очевидность.
- Но кактус я тебе дарить снова не буду.
- Почему? Может, я все это затеяла только ради него. Кстати, он зацвел.
- Это был знак возможно.
- Согласна. Итак, если не кактус, что тогда?
- Сон? Мне кажется, это более ценный подарок будет.
- Не смешно.
- Ладно, я подарю тебе все, что захочешь.
Я не долго обдумываю его слова и сразу же говорю.
- Фотосессию. И, возможно, для нее тебе понадобится штатив для камеры. Потому что в кадре будем только мы и наша постель.
- Черт, - он обхватывает мое лицо и страстно целует меня в нетерпении. – Как же я рад, что наши родители прилетают на неделю.
- И я.
- Я еще ни разу не трахался на камеру.
- Мы не будем трахаться.
- Но ты сказала…
- Я говорила о фото. Боже, Эванс, - бью его в грудь ладошкой. – А теперь приведи в порядок нашего сына.
- Люблю тебя, - бросает мне в спину, когда я направляюсь в спальню, и подходит к Малкольму.
- И я тебя, - отвечаю и почти вхожу в комнату. - Не забудь помыть руки.
- О черт, - возмущается он, оказавшись ближе к сыну. – Милая?
- Да? – выглядываю из дверного проема, готовая смеяться.
- Тебе придется купить новую шоколадную пасту, твой сын решил, что она идеально ложится на стену.
- Это была она?
- Ага. И я понятия не имею, кто оставил ее на столе, - пожимает плечами.
- Ни слова, - угрожаю пальцем, быстро идя на кухню, боясь того, что я там увижу.
- Я ведь ничего не сказал.
- Сказал и подумал.
- Я не мог этого сделать. Я просто высказал свою мысль, потому как уверен, что не ем ее, вот и все.
- Райли, - предупреждающе рычу.
Чистота. Вот что я увидела в кухонной зоне. Малыш просто взял пасту, открыл ее на полу и… дальше уже понятно, что было.
Как же я обожаю моего маленького мальчика и его отца. И этот третий человек размером с горошинку или даже меньше, который только что зародился во мне, уже любим мной. А это значит, что мы с Райли все сделали правильно.
От нашего первого поцелуя, прикосновения и взгляда… Мы все делали правильно, пока шли к тому, что мы с радостью называем семья.
Когда я выхожу из душа и бросаю полотенце на кожаный пуфик, стоящий у изножья кровати, в комнату входит мужчина, который навсегда выгравирован в моем сердце. Оно же сейчас и замерло в ожидании ласки, нежности и сладкого порока.
- Кажется, я так ничего тебе и не сказал по поводу нашего второго ребенка, - он останавливается позади меня и касается обнаженных ягодиц кончиками пальцев.
- Скажи, - с трудом шепчу в ответ.
- Возможно, я просто счастлив, - плечо принимает первый поцелуй, пока руки ложатся на талию и двигаются по плоскому животу, обнимая его, накрывая в защитном жесте. – Возможно, просто рад, - на этот раз его губы останавливаются на моем затылке. – Или же боюсь до усрачки, - поцелуй перетекает на правую ключицу. – Но кое-что, останется неизменным.
