— Спасибо, что встретился со мной, — говорит Ди. — Мне нужно было выйти из дома.
— Я рад видеть тебя в любое время. Обычно я не работаю до вечера.
— Ты работаешь в ночную смену? — спрашивает она. — Это тяжело.
— Когда работаешь ординатором, к этому привыкаешь. И потом, я никогда по-настоящему не уставал, — я решаю не говорить, что беру ночные смены, потому что за них лучше платят, и мне нужны деньги на будущий уход за ребенком.
Когда мы наконец добираемся до наших машин и приходит время прощаться, Ди в нерешительности останавливается у своей двери.
— Я бы хотела сделать это снова, — говорит она почти застенчиво. — У меня нет тонны друзей, и определенно ни одного, кто действительно понимает, через что я прохожу.
Я, конечно, не проводил много времени со своими друзьями с тех пор, как начал усердно присматривать за ней, но киваю.
— Я был бы счастлив, — говорю я. — У тебя есть мой номер.
С этими словами каждый из нас садится в свой транспорт и машет рукой на прощание.
Кажется, что сегодняшний день стал хорошим шагом навстречу. Теперь я лучше понимаю, что она чувствует к своему парню, и я, конечно, не назвал бы это страстью. Но я ненавижу, что ей больно, а вынашивание моего детеныша так истощает ее физически и морально. Меня почти переполняет желание догнать ее, когда она уезжает, сказать ей, что я Билл, что я бы гораздо лучше заботился о ней и нашем детеныше, чем этот жалкий человек-мужчина.
Но мне нужно, чтобы она доверяла мне как Рассу, чтобы я нравился ей как Расс, чтобы она решила, что Расс ей больше подходит.
Возможно, скоро наступит следующий шаг.

ДИ
То, что этот человек-волк заставляет меня чувствовать, нужно считать преступлением.
Просто стоять рядом с ним в кафе, черт возьми, тяжело. Было трудно держать руки при себе. Я просто хотела запустить пальцы в его мягкий мех. Его футболка идеально подчеркивала широкую грудь, а выступающие мышцы натягивали ткань. Его узкие джинсы с прорезью для большого пушистого хвоста демонстрировали шикарную задницу. А эти высокие лодыжки с огромными лапами?
Я почти слышала, как когти Билла скребут по полу, когда он жестко трахал меня.
Когда Робби приходит той ночью, меня переполняет чувство вины. Я знаю, что должна порвать с ним. Мы обмениваемся поцелуем, когда он заходит внутрь, но я ничего не чувствую. Он стал больше похож на друга, на кого-то, кому я могу доверять, но я обнаружила, что мне не хватает притяжения. Особенно теперь, когда я встретила Расса, я не могу сказать, что перспектива отношений с кем-либо из людей действительно привлекает меня.
Робби оглядывает мою квартиру, ставя сумку с продуктами. За последние несколько месяцев я стала достаточно приличным поваром, пытаясь удовлетворить свои потребности в питании, которые определили для меня в DreamTogether, и сегодня вечером планирую попробовать новый рецепт из книги.
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы нанять горничную? — спрашивает он, распаковывая сумку. Я хмурюсь, затем подбираю несколько случайных предметов со стойки, чтобы убрать их.
— Я и сама прекрасно могу убраться, — говорю я, немного оскорбленная тем, как он оценивает мой образ жизни. Я, конечно, немного неряшлива, но это не так уж плохо. Может быть, не так чистоплотна, как Робби, но он содержит свой дом в неестественной чистоте. Я никогда такой не буду.
— У тебя на диване разбросано грязное белье, — указывает Робби. — Хочешь, я приберусь, пока ты готовишь ужин?
Даже если мысль, что он убирает мою грязную одежду, мне не нравится, если он захочет… Думаю, я не стану его останавливать.
— Конечно.
Пока я нарезаю продукты, он собирает одежду и спешит к стиральной машине. Полагаю, я должна быть благодарна, что он приходит и помогает мне, но создается впечатление враждебности, как будто я не оправдываю его ожиданий.
Включив машину, он возвращается на кухню, пока я готовлю овощи на пару. Он проводит рукой по моему бедру и вниз по заднице, заглядывая через мое плечо на то, что я готовлю.
— Снова пресное? — спрашивает он с ноткой разочарования в голосе.
— Я приправлю это позже, — говорю я, защищаясь.
— Хм, — Робби садится за стол и ждет, пока я закончу готовить. Он наливает себе бокал вина из бутылки, которую держит дома, и я с завистью смотрю на него, пока он потягивает алкоголь маленькими глотками за ужином. Конечно, он может делать все, что хочет, но иногда мне хочется, чтобы он не делал этого у меня на глазах, в моем доме.
Пока мы едим, он ничего не говорит о еде. Я хочу спросить его, нравится ли ему, но понимаю, что меня это не так уж сильно волнует.
Пока он убирается, выключается стиральная машина, и я иду перекладывать одежду в сушилку. Когда я возвращаюсь, Робби моет не только посуду — он также драит столешницы и шкафы. Я чувствую себя неожиданно оскорбленной. Не то чтобы столешницы были такими уж грязными.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Я просто подумал, что помогу, пока есть время, — говорит Робби, но я знаю, что дело не только в этом. Это осуждение, намек на то, что я не могу позаботиться о себе.
— Ну, тебе не обязательно.
Когда я все убираю, он выглядит довольно раздраженным.
— Но если ты переедешь ко мне, тебе нужно будет быть намного аккуратнее.
Я отрицаю такую возможность.
— Мы разве говорили о том, чтобы съехаться?
Он моргает, глядя на меня, как будто мысль о моем отказе никогда даже не приходила ему в голову.
— Ну, мы видимся каждую вторую ночь. Я подумал, что было бы проще, если бы ты покинула эту маленькую квартирку и переехала ко мне в мой таунхаус.
Черт. Никто из нас еще не произнес слово на букву «Л», но недавно у меня появилось ощущение, что оно приближается. Робби гораздо глубже в этих отношениях, чем я, и даже намекал на знакомство со своими родителями.
— Мне нравится моя квартира, — защищаюсь я. — Я не планирую никуда уезжать.
Похоже, я влепила ему эмоциональную пощечину.
— О. Я думал, что это будет, знаешь, конечной точкой всего этого.
— Ну, это не так.
После этого он становится тише, когда мы садимся смотреть фильм. В ту ночь мне приходится изо всех сил сосредотачиваться на оргазме, пока он на мне. После этого я направляюсь в ванную, чтобы пописать и привести себя в порядок, а когда возвращаюсь, он уже в отключке.
Часть меня, эгоистичная часть меня, хочет удержать Робби, пока я не узнаю, возможен ли вариант с Рассом. И это кажется жестоким и несправедливым, но так же тяжело расставаться с ним, когда я знаю, что это неизбежно причинит ему боль.
Это, наверное, главная причина, по которой я должна прекратить это сейчас. Если я забочусь о Робби, я должна покончить с этим, пока он не зашел слишком далеко. И все же перспектива снова остаться в одиночестве кажется еще более масштабной и уродливой, чем это.
Может быть, мне и не обязательно быть одной. Я даже никогда не спрашивала Расса, холост ли он, потому что на нашем уровне отношений это кажется неуместным. Он ясно дал понять, что хотел бы дружить, но не указал ни на что другое. Это заставляет чувствовать себя в безопасности… и в то же время в опасности. Я могла представить, что сильно влюбляюсь в него, но безответно.
Наверное, мне не следовало приглашать Расса на свидание, но будь я проклята, если этот крем не творит чудеса.
В ту ночь боли не заставляют меня мучаться от бессонницы, как всю прошлую неделю, и я сплю как убитая.

На следующее утро, одеваясь на работу, Робби останавливается у входной двери.
— Я знаю, ты часто гуляешь по ночам, так как у тебя бессонница, — говорит он. — Но не ходи одна, хорошо? Я не хочу беспокоиться о тебе, когда меня нет рядом.
