Она в одно мгновение потеряла высокое положение фактической жены, ну, хотя бы, постоянной Госпожи наложницы прежнего Господина. Она в один миг, по словам высокорожденного сына Вероники превратилась в обычную, хоть и красивую, но уже немолодую, невольницу, правда, в доме нового Господина практически совершенно бесполезную. Не умела Нина работать тяжело, не научилась, привыкнув с юности к роскоши и вниманию, которыми окружил её прежний Господин.
Да и всю жизнь, отданную любимому ею Снепиусу Малефицию, высокорожденному патрицию, ожидала она, что вернётся её Господин к законной супруге, такой же высокорожденной патрицианке Веронике, незаслуженно, как считала Нина, попавшей в опалу.
Такой, покорной её странному, подумать только - единственному богу, и находил матерь Квотриус среди иных рабынь.
Единственное, что матерь хорошо умела - прясть и ткать, как и положено матроне. Вот и сейчас, попеременно отбивая поклоны своему Господу, не спала она, а занималась рукоделием, делая праздничную тунику для сына своего единородного, любимого так, как может только матерь любить дитя своё, зачатое от любимого Господина. Единственного мужчины, познавшего её, дитя же в страшных муках родилось, отчего Нывгэ стала неплодна. Была Нывгэ - Нина не слишком широкобёдра, и от того не брали её замуж сородичи, видя, что не годится она стать хорошей, многоплодной матерью.
Но и после родов возлюбленный её Господин не отослал Нывгэ прочь, а, напротив, воспитал их сына, как положено высокорожденному наследнику, и сделал из него славного воина.
В эту ночь не дошёл сын до матери, а пришёл к страдавшему тяжкой рвотой высокорожденному брату своему и Господину Северусу - тот не позаботился держать ни в опочивальне, ни за порогом по настоящему хорошего, чутко спящего камерного раба.
Вот и получилось так, что некому было даже дать ему воды, кроме случайно - да будут благословенны милосердные боги! - проходившего мимо сводного, брата - бастарда, но всё же брата.
К тому же, Квотриус, разбудив раба пинком под рёбра и войдя в комнату, не увидел следов рвоты, только чувствуя её запах, но будучи воином, привычным к запахам и похуже, например, горелой человеческой плоти, сразу же, удостоверился, что брат спит, но губы его сухи.
Квотриус, отослав негодного раба в камору к себе подобным, сам сходил за колодезной водой и принёс в комнату высокорожденного брата и Господина, а сейчас просто страдающего от жажды человека, хоть брат и чародей, целое кожаное ведёрко с благословенной жидкостью, полное до краёв.
Северус во сне вдруг страстно, в этом не могло быть ни малейшего сомнения, застонал, да так протяжно, что Квотриус догадался о причине, заставившей брата-стоика… так стонать - верно, Морфеус послал ему образ прекрасной девицы-патрицианки, и высокорожденный брат и Господин попросту, как все смертные мужчины в таком случае, излил семя.
- Буду уповать на богов, дабы не понял он, что слышал я его стон страстный. Интересно только, что за патрицианка успела завоевать сердце высокорожденного брата и Господина моего Северуса так сильно, что погнушался он лучшей, любимейшей более остальных, не считая матери моей, молодой красавицы - рабыни высокорожденного отца нашего. Кто сия девица, коя удостоилась чести привидеться высокорожденному брату моему? - думал молодой человек, боясь спугнуть, без сомнения, эротичное видение брата - чародея. - Как мечталось бы мне, чтобы моё имя слетело с его прекрасных, таких целомудренных губ!
И тут в комнате тихо раздалось протяжное:
- Квотриу-у-у-с…
- Не может быть! Мне послышалось! Не мог высокорожденный брат звать во сне меня, грязного полукровку!
Влюблённый младший брат почти вовсе потерял от возбуждения голову, но продолжал уговаривать себя, чувствуя поднимающийся от прилившей к паху крови пенис.
- Верно брат - маг почувствовал во сне, что я рядом и стоном попросил о помощи, - успокаивал разыгравшееся воображение Квотриус. - Hо что мне делать сo вставшим пенисом, как не удовлетворить возникшее желание?!
Как стрела из лука, вылетел он из опочивальни высокорожденного брата и Господина, и бросился в пустующую, находящуюся поблизости прихожую комнатку. Последней его разумною мыслью было, что всё больше хочется звать Господина дома просто, как обычного сводного брата, прекрасным, так подходившим ему именем.
В прихожей он задрал тунику и обхватил, как обычно, правой рукой, уже причиняющий боль мужской орган и, совершив быстро привычные движения, извергся семенем на пол и себе в кулак, в руку. Она предательски трепетала от всё ещё сохранявшегося возбуждения, так и не покинувшего его тела.
- О, брат мой-чародей, зачем ты приворожил меня? Зачем мучаешь таким желанием, которого никогда прежде не чувствовал я даже в мечтах о прекрасной Веронике?! - почти зарычал Квотриус, зная, что в этой глухой каморке его не увидят и не услышат, всё ещё доставляя себе граничащее с болью удовольствие.
Кончив повторно и кое-как утихомирив желание заниматься мастурбацией всю ночь напролёт, Квотриус вышел в душную ночь, чтобы омыть руку в колодезной воде. Он заставил себя подумать о брате, не как об источнике воспалённой фантазии, а как о страждущем без чьей-либо помощи больном человеке. Ведь в исчезновении рвоты посредством магии Квотриус не сомневался. Значит, Господин дома так слаб сейчас, что даже не способен очистить воздух от едких испарений, и брат - бастард вернулся в опочивальню высо…
- А-а, сейчас, когда все в доме спят, просто Северуса! - решился Квотриус.
Он несмело присел у спящего брата в ногах.
Квотриус не смел потревожить сон Северуса, но желал, чтобы тот поскорее проснулся и получил бы холодной, - о, нет! - уже нагревшейся в парном воздухе родниковой воды. Квотриус снова пошёл за свежей жидкостью.
Северус видел лицо Братика, но думал, что привиделось оно ему после похабного и скабрезного, как анекдоты Ремуса, сна с непосредственным участием этого развратного тихони Квотриуса. Сейчас, когда в комнате никого не было, Снейп решил, если тот посмеет ещё раз сунуться, устроить ему небольшое нравоучение посредством магии, чтобы не беспокоил по ночам сон высокорожденного брата и Господина.
Окончательно ссориться с Братиком Снейпу не хотелось, поэтому он подумал учинить над Квотриусом почти беззлобную шутку.
Какая же вонь и духота! Неужели климат Англии так изменился с тех давних пор? Сейчас, после пусть и бредового, но сна, у профессора появились силы на три-четыре простейших заклинания, первым из которых стало:
- Aerum nova!
В воздухе заметно посвежело и стало прохладнее - исчезла эта жуткая, неанглийская духота, сменившись лёгким движением воздуха.
