- Операция прошла успешно. Сейчас мальчик будет переведен в реанимацию. Подпишите документы у администратора, оденьтесь правильно - там вам объяснят как и что, и можете ненадолго и по-одному зайти к нему. Кто-то один, если желаете, может остаться, у нас это не запрещено.
- Спасибо, доктор, - Инна снова плакала.
Я не мог не спросить:
- Скажите, какие-то последствия будут у него? Насколько серьезны травмы?
- Пока прогнозов дать никаких не могу. Давайте, завтра, - он взглянул на часы. - Точнее, уже сегодня, к обеду поговорим. Я вам все объясню, осмотрю его перед этим. Многое будет зависеть от восстановительного периода.
Я пожал врачу руку, бабушки в унисон благодарили. Но на душе у меня все равно было тошно. Немного успокоился я только когда, побывав у сына, увидел его живым. Он казался мне таким маленьким, таким беззащитным, таким несчастным, что хотелось, взяв за руку, просто сидеть и бесконечно долго смотреть на него. А еще больше хотелось, чтобы та боль, с которой он непременно столкнется, когда придет в себя, досталась мне одному, чтобы он не страдал, не мучился.
Конечно, Инна не позволила мне долго находится у его кровати. Я привез ей вещи и был отправлен домой - двоим быть с Тёмой не разрешили, а заставить мать сейчас покинуть ребенка не смог бы, наверное, никто.
Завез свою маму к ней домой и решил ехать в квартиру, немного отдохнуть, а вечером вернуться к Тёмке снова. Но вопреки здравому смыслу, почему-то рванул в "Зеленую милю", понимая, что бессонная ночь и усталость делают из меня потенциальную угрозу на дороге. И ругал себя за это. И думал о том, что к вечеру нужно вернуться, а еще о том, что из моей квартиры с домашнего телефона можно было позвонить и поговорить с Женей и все ей объяснить - у нее тоже есть ребенок, она не может не понять меня. И все равно ехал. Потому что хотел увидеть ее. Потому что хотел обнять и да, пусть это звучит не по-мужски, почувствовать именно ее сочувствие, получить утешение именно от нее. Потому что полюбил...
27.
Жизнь продолжается. Мужики - это не самое главное. Как-то же жила до этого и не очень страдала от отсутствия так называемого "сильного плеча" под боком. И подумаешь! И не надо мне! И что ж я такая невезу-у-учая!
А стоит закрыть глаза, снова он, словно руку протянуть и дотронешься... такой, каким запомнила там, на берегу всего один раз увиденного мною озера - красивый, весёлый, нежный, невероятный. И казалось мне, что он также, как и я, оторваться не может, насмотреться не в силах.
Домой прилетела. В квартире пусто - Варька еще не вернулась из лагеря. Завернулась в плед на кровати. На улице - жара, а меня трясет. Ничего не хочу... Никогда больше ни на одного мужика не посмотрю даже... Больно. И некому пожалиться, не к кому прижаться, поплакаться.
Телефон звонит. Ирка, наверное. Или Люська. Но не Маруська точно - так надоела, сил нет! Не хочу никого... Пусть звонят, сколько хотят.
Снова телефон. Настырная, зараза! А, ладно, возьму трубку - позову вечером напиться! О-о, как я раньше не догадалась! Может, легче станет? Вяло, без особого желания ответила:
- Да.
- Женя?
- Да-а-а, - голос в трубке искажался расстоянием, был непривычным, не совсем таким, какой я помнила, но не узнать его я не могла. - Са-аша?
Сглотнула с трудом - сердце, чуть ли не выпрыгивая из грудной клетки, билось, казалось, у самого горла.
- Только трубку не бросай! Я объясню.
Бросать трубку? Да ни за что! Слезы текли по щекам, в горле - ком. Ни слов в голове, ни мыслей. Только, как дурочка, как пластинка заезженная, застрявшая на одном месте, шептала в трубку одно и тоже. Его имя.
- Женечка, ты плачешь? Не надо, моя хорошая. Или у тебя что-то случилось? Рассказывай, а я - потом.
И страшно было признаться в том, что тут же забыла о плохом, об обиде на него, о том, что пять минут назад жить не хотелось... Но он далеко. Это, когда рядом - в глаза смотришь, и ложь видно, если есть она. А так - сотни километров запросто скроют правду. Может, он, как благородный человек, позвонил попрощаться?
- Нет, ты первый.
- Только не подумай, что я вру. Иначе бы просто не стал звонить. Я уехал, потому что мне Инна, жена бывшая, позвонила, ты это знаешь. Артема, сына моего, сбила машина. Я запаниковал, испугался, что он умрёт, а я не успею доехать. Прыгнул в машину и уехал... Полночи его оперировали. Утром ждал, когда в реанимацию пустят. Потом мать отвез домой и к тебе поехал. Но уже поздно было. И мобильный, похоже, на маршруте еще потерял. В общем, все как-то одно к одному. Прости! Прости, что не предупредил, что не успел! Я - такой дурак, если бы знал, что десять минут, потраченных мною, уже роли не сыграют, поднялся бы к тебе, хоть на минутку... Ты слышишь меня?
- Да. Слышу. Саша, мне очень жаль. Я бы тоже так... Это же ребенок.. Я все понимаю... Ты не думай, что я обиделась...
Я обиделась. Мы все - эгоисты в душе. Нам всем кажется, что мы на первом месте, а остальное - потом, дальше, на нижних ступенях. Но не дети. И я изо всех сил постаралась запихнуть свою глупую обиду туда, поглубже, где её никто никогда не найдёт.
- Чего ревешь тогда?
- Ты далеко.
Он молчал некоторое время. Потом спросил:
- Жень, ты веришь мне? Веришь, что я не сбежал, испугавшись серьёзных отношений? Веришь, что для меня всё это было важно... ты важна?
Где-то в глубине души мне хотелось сейчас услышать, что он любит... Но мозг, совсем было утраченный от счастья слышать Сашу, вдруг начал работать, и я вспомнила, что знакомы-то мы всего-ничего, что знаем друг друга мало. И что там врать! Мне в этот конкретный момент было достаточно просто его слышать... и ничего больше.
- Верю.
- Как же замечательно, что есть телефон! Ты когда домой вернулась?
- Два часа назад.
- Спала?
- Нет.
- Что делала?
- Как что? Страдала конечно.
- Давай так. Ты не страдаешь больше. Будешь считать, что мы с тобой переходим на новый уровень отношений. До этого у нас был курортный роман...
Я нервно захихикала. А ведь и правда - курортный роман! А мне до этого, до встречи с Сашей, казалось, что подобные отношения для глупеньких дурочек, согласных ради пары ночей с каким-нибудь загорелым мускулистым красавчиком потерять и честь, и совесть. А вышло по-другому... Я оказалась такой же, как и они. Но при этом была по-настоящему счастлива. Саша продолжал:
- Тебе формулировка не нравится? Давай будем называть... ну, "Лесной роман"? Или...
И вот в этот самый момент мне полегчало. Просто я поняла, что он старается шутить потому, что боится. Элементарно боится, что я сейчас психовать начну и брошу трубку. Он просто боится меня потерять! И мне тоже захотелось шутить и смеяться.
- Пусть будет в таком случае "Огненный", - предложила я.
- Хм, ладно, согласен. Так вот, теперь будет телефонный. Женька, сейчас могу пообещать только одно. Что он обязательно перейдёт на третий уровень. Слышишь? Веришь мне?
- Слышу. Верю.
Могла ли ответить по-другому? Ответишь тут, если радость до краев наполнила сердце. Если я вдруг заметила, что за окном - все еще лето, что небо голубое, а птички поют...
28.
Поговорил, и стало немного легче. Почему так? Почему, услышав голос именно этой, конкретной женщины, я испытал радость и желание оказаться рядом? Почему до боли, до дрожи необходим физический контакт с ней? Почему не кажется безумием, купить билет на самолет в один конец и...
А ведь взяв в фирме ее адрес и телефоны - домашний и мобильный, полчаса не решался позвонить! Опираясь на весь свой достаточно богатый опыт отношений с женщинами, я ожидал, что услышу обвинения по крайней мере в том, что забыл о ней, что придётся оправдываться и извиняться. Но не зря, совсем не зря, меня привлекла именно она. Женя честно сказала, что ей плохо без меня. И всё...
